Ныряльщица - Эльденберт Марина - Страница 62

— Я знаю, что вы их прячете.

Но не знаете, где.

Мне удается удержать эту информацию при себе.

— И я знаю, что вам нужны деньги. Они у вас будут, если вы дадите мне обещание никогда ни словом не упоминать о том, что произошло между вами и моим сыном.

Между вами и моим сыном — в интонациях такая разница, как если бы нас разделял океан.

— А что произошло между мной и вашим сыном?

Диггхард К’ярд удовлетворенно кивает.

— Я знал, что мы с вами договоримся, нисса Мэйс.

Я пожимаю плечами.

— Мне не нужны ваши деньги.

От удовлетворенного спокойствия хищника не остается и следа.

— Мне вообще ничего от вас не нужно. И если вы в следующий раз соберетесь со мной побеседовать, стучите, пожалуйста.

В его прищуре плещется раскаленная лава.

— Я не предлагаю дважды, нисса Мэйс, — холодно произносит он. — Предупреждаю: если вздумаете болтать о моем сыне, очень сильно об этом пожалеете.

— Не боитесь, что я начну болтать о вас? — спрашиваю я и сильнее сжимаю пальцы на предплечьях. Меня трясет не то от холода (дверь он оставил открытой), не то от напряжения. — О том, что вы вломились ко мне в дом, а потом угрожали мне.

Диггхард К’ярд смотрит на меня сверху вниз. А потом произносит так, словно само мое имя его пачкает:

— Нет, нисса Мэйс. Таких, как вы, я не боюсь.

Он поворачивается ко мне спиной и выходит. Я слышу удаляющиеся шаги, но дверь по-прежнему остается открытой. Когда я до нее добираюсь, меня уже реально колотит, не помогает ни дыхание вар-до, ни попытки сжать кулаки. Меня трясет так, что зуб на зуб не попадает, от ярости, напряжения, отчаяния, боли. Все это перемешивается во мне в таких концентрациях, что кажется, я сейчас просто взорвусь. Вместо этого я смотрю, как правитель Ландорхорна салится в эйрлат, а следом садится один из его телохранителей. Эйрлат совершенно неприметным: еще бы, если кто-то увидит Диггхарда К’ярда на Пятнадцатом…

Я начинаю задыхаться, и когда огни эйрлата гаснут в осенних сумерках, захлопываю дверь. Грохот обрушившейся на берег волны перекрывает треск, а я возвращаюсь к себе.

Собираю сумку.

Беру тапет и пишу Дженне: «Ты сегодня будешь?»

Как ни странно, она отвечает почти сразу: «Что-то важное?»

Не знаю, можно ли назвать важным то, что я собираюсь ей сказать, но пишу: «Да».

Подхватываю куртку, выключаю везде свет, на ходу сую шокер в сумку. Почти бегу к платформе, с трудом справляясь со срывающимся дыханием. До начала смены еще шесть часов, но я не могу сидеть здесь. Не хочу сидеть здесь. Не в этой комнате, не в этом доме, не сегодня.

Не сейчас.

Я не знаю, как справиться с эмоциями, и меня швыряет, как щепку на волнах. От мыслей о том, что Лэйс жива, к прицелу взгляда правителя Ландорхорна: «Мой сын совершил ошибку, и он очень об этом сожалеет».

«Я не мой отец, Вирна».

Мне очень хочется верить последним словам. Мне хочется этого больше всего на свете, но почему он не нашел даже минуты, чтобы со мной связаться?! От бессилия хочется выть, вместо этого я кутаюсь в куртку и вглядываюсь в темноту. Обычно ожидание платформы кажется бесконечно долгим, но сейчас я не замечаю, как проваливаюсь в мысли и прихожу в себя только когда она тормозит на станции.

Несколько человек окидывают меня угрюмыми взглядами и идут под плавучими фонарями домой. Наверное, хорошо, когда у тебя есть дом, но мой мне домом быть перестал. С тех самых пор, как я осталась здесь одна. С тех самых пор, как Митри и Тай больше не засыпают за соседней стенкой, а Лэйс не возвращается по утрам, чтобы наорать на меня и сказать, какая я эгоистка.

У меня больше нет дома.

У меня больше нет семьи.

У меня даже учебы больше нет — интересно, что бы Лэйс на это сказала?!

У меня ничего не осталось.

Только я.

И чувство, которое жжет изнутри.

Я думаю, что когда-нибудь будет иначе, и только эта мысль позволяет мне продержаться до Четвертого. Охранники здороваются, но я отвечаю непривычно скупо и иду в сторону гримерных.

— Вирна! — доносится мне в спину. — Тебя ждут Дженна и Н’эргес. У нее в кабинете.

Значит, все-таки ждут?

Чудесно.

Я глубоко вздыхаю, коридор встречает меня приглушенным светом. Крылья бабочек-светильников рассыпают мягкий неон, но даже от него сейчас почему-то слезятся глаза. Перед дверью в приемную замираю.

Мне ясно, что когда я туда войду, дороги назад не будет, но…

«Нет, нисса Мэйс. Таких, как вы, я не боюсь».

Я открываю дверь, прохожу мимо пустого стола. Секретаря уже отпустили, а значит, меня действительно ждут. Захожу в кабинет, пропитавшийся туманом сладкого дыма от сигарет Дженны. Сегодня действительно холодно, настолько холодно, что море невыносимо спокойное, а она даже не открыла окно.

Смотрю на нее.

Потом на Н’эргеса.

Потом снова на нее.

И говорю:

— Я с вами.

Лайтнер К’ярд

— На месте.

Эйрлат садится на одной из парковок Кэйпдора, и я сразу толкаю дверь, чтобы избавиться от общества своих телохранителей. Хотя вернее будет сказать — конвоя. Меня сопровождает сам Шадар, начальник службы безопасности отца, но к моей безопасности это никакого отношения не имеет.

По версии правителя Ландорхорна меня нужно защищать от самого себя.

— Ньестр К’ярд просил вам напомнить, чтобы вы вели себя разумно, — говорит Шадар.

Я ничего не отвечаю, хлопаю дверью и спешу в Кэйпдор.

Еще никогда я не спешил сюда так сильно!

Поэтому ускоряю шаг, стараясь забыть эти долгие выходные. Особенно ту их часть, в которой почувствовал себя заключенным.

— Ты разочаровал меня, Лайтнер.

Я столько раз слышал от отца подобное, что перестал обращать на это внимание. Одним разочарованием меньше, одним разочарованием больше. Но тем утром, когда он нашел меня у доктора Э’рера, они прозвучали иначе. Будто он уже вынес мне приговор, и обратной дороги больше нет.

Доктор оставил нас наедине в гостиной, тогда отец и заговорил.

Меня дернуло от его сухого тона, даже сила заискрила в кончиках пальцев. От этого, а еще от злости на Э’рера. Врачебная тайна, врачебная тайна… Именно он сдал нас с Мэйс отцу!

— Плевать, — сказал я. — Я совершеннолетний, и могу сам решать, что мне делать.

Я бросил взгляд на кабинет, где в восстановительной капсуле лежала Вирна, и подумал: «К едхам!». Хватит этой лжи! Я хочу быть с ней. Не тайно, а по-настоящему.

— Ты зарвавшийся мальчишка, который не понимает, что делает.

— Почему же не понимает? Я прекрасно все понимаю. Счастлив, что разочаровал тебя. Теперь я могу построить собственную жизнь такой, какой захочу.

— С кем? С грязной безродной девицей? С человеком?

Я сжал кулаки, унимая ярость. Сейчас я нужен Вирне, а на отцовский снобизм мне плевать.

— Я не должен отчитываться перед тобой. Воспитывай из Джубо второго Диггхарда К’ярда, от меня можешь отказаться.

Я развернулся, чтобы уйти. К Вирне. Но сила отца ударила в спину, прижала к полу будто массивным валуном, раскатала по поверхности. Я даже не успел поставить щиты, их просто смело. А потом я сжал зубы, чтобы не заорать в голос. Потому что собственная сила мощным потоком потекла от меня к нему. И это было так же больно. Если не больнее!

— Ошибаешься. Должен. Потому что я правитель этого города, а ты — никто.

Перед глазами потемнело, словно я оказался глубоко под водой. Меня затягивало. Душило.

— Катись к едхам! — прохрипел я, цепляясь пальцами за ковер.

— Это ты пойдешь. Со мной. Если не хочешь проблем… для нее.

Он кивнул в сторону медицинского кабинета, и во мне все похолодело. Я готов был ползти туда, только чтобы защитить Мэйс.

— Ты. Ее. Не. Тронешь.

— Трону. Потому что могу. И если по-другому с тобой не работает.

Отец шагнул вперед, сила въерха вспыхнула в его глазах.