По ту сторону пламени (СИ) - "Abaddon Raymond" - Страница 21

— Как он контролировал ее? — пытаюсь продраться сквозь старинные выражения на соседней с картинкой странице.

— Я читала об этом, — с облегчением меняет тему волшебница. — У тварей сознание формируется постепенно, поначалу они представляют собой только смесь примитивных инстинктов и чувств вокруг воспоминания хозяина — ядра темного существа. Высшие могут развиться до уровня человека за несколько лет. Советник запер Плутона чарами в колодце и обучил, чему посчитал нужным. Послушанию в том числе. Для нее он стал едва ли не богом…

— Тогда почему тварь напала на него? — звенящим от напряжения голосом спрашивает Наас. Скрещивает руки на груди, между сведенными бровями появляются глубокие морщины. Я отвечаю:

— Продолжила развитие. Набралась смелости и ума противиться приказам, — Айяка кивнула:

— Скорее всего. Захотела свободы. После смерти Советника она бы прожила пару десятилетий даже без всякой подпитки. Тем не менее, странно, что Плутон преступила клятву крови и единства. Это считалось невозможным.

— Расскажи про клятву, пожалуйста, — обещание, данное Плутоном, горчит в памяти. Наново повторяю про себя каждое слово, почти слыша рокот чужого дыхания: я всегда буду за твоей спиной. Украдкой бросаю взгляд через плечо, но там лишь уходящие в темноту стеллажи.

— Клятва крови и единства позволяет Высшей твари продолжать существование, подпитываясь силой мага. Младшим и старшим этот путь закрыт: недостаточно разума для сбалансированного симбиоза, только если выполнить слияние — но здесь есть риск для самого создания. А твари вроде Плутона жертвуют своей свободой в обмен на жизнь. Магия клятвы заставляет их следовать воле хозяина: Тлалок, например, с помощью своей избавился от половины королевского двора… а до него был Рисер Хельстад, подчинил двоих. Отправлял шпионить по всему материку. Твари легко перемещаются в тенях, обычные стены для них не помеха. Стать хозяином одной — большой успех. Правда…

— Они высасывают силу, — перебивает Наас. — Маг слабеет, постоянное присутствие твари расшатывает психику. Тот Рисер слетел с катушек, когда ему не было и сорока. Под конец вообще не колдовал: не получалось. Тлалок вон тоже… повесился, кажется?

Айяка пожимает плечами:

— Не помню. Но остальное верно. Добровольных союзов с тварями в истории отмечено мало, и все кончились трагедией. После нападения Плутона Советник лишился руки.

Обнадеживающе. Запахиваю кофту, невольно повторяя жест старика на рисунке. Меня бьет дрожь, когда цепляю холодный металл украшения:

— Или она пыталась убить его потому, что Тлалок сам искал смерти, — хотел и не хотел умирать, так говорил Наас о тварях? У ручья он ни словом не обмолвился о клятве. Наверное, не подумал, что я настолько сглуплю.

— Хм. А ведь возможно, — задумчиво хмурится Айяка.

— Что там в конце, — Наас шуршит древними страницами, варварски терзая бумагу. Проводит пальцем по последним строкам. — Ни хрена не понимаю. Вот год смерти походу.

— Двенадцатое мая 1503 года, — Айяка отодвигает парня в сторону. Беззвучно шевелит губами, расшифровывая записи.

Тихонько скрипят половицы.

Побледневший Наас поднимает на меня глаза.

— Какие обязательства накладывает клятва на хозяина твари? — медленно спрашиваю, перебирая поющие звездочки. Рыжеволосый маг застывает, словно даже не дыша. Избегая света, скрип обходит нас по кругу.

— Никакие. Просто… — девушка отрывается от книги, откидывает за спину тяжелые волосы, — он, как и тварь, лишается свободы. Ему не скрыться от нее, не прогнать, не убить. Специально, по крайней мере. Если волшебник хорошо управляет магией, то может заставить создание голодать, вынуждая подчиняться приказам. Но полностью доступ не перекрыть, да и тварь в ответ способна извести… Короче, клятва похожа на состязание, в котором нет победителей. Тварь мучает человека, чтобы получить больше воли и пищи, но убить не смеет: без хозяина она долго не проживет. А избавившиеся от тварей огненные маги почему- то теряли контроль над своей силой и рассудком. Советник Тлалок не продержался и года, хотя Плутон заперли живой в лабораториях. В случае убийства создания распад хозяина происходил еще быстрее. Например, Гийот Фади…

— Значит, клятву нельзя разорвать? Иначе Тлалок бы сделал это.

— Да, — оживает Наас. — Да.

Его ореховая радужка темна от тревоги. Воздух начинает двигаться. Айяка не замечает:

— Даже смерть иногда не преграда. Плутон до сих пор жива потому, что дух Советника заключен в могиле. Думаю, охранный контур в ее камере так или иначе связан с останками: в противном случае для удержания Высшей твари понадобился бы барьер вроде того, что окружает Университет, а его очень сложно создать и еще труднее поддерживать. И исследования…

— Нам нужно идти! — Наас бесцеремонно хватает меня за шиворот и тянет к выходу. — Спасибо за помощь, Айя! Увидимся позже.

— Эй, — стряхиваю его руку, шиплю:

— Спокойней. И ты кое-что забыл, — Наас свирепо щурится, яркие губы сжаты в линию. — Тони, — с силой трет переносицу, кричит замершей над книгой Айяке:

— Приходи вечером в бар! Там, вроде, Фэн с ребятами сегодня играют. Я позову Тони и Эда с Марой. Будет весело.

Девушка не отвечает. Издали ее лицо — нечитаемая маска, черные дыры вместо глаз. Нам стоило выбрать другого проводника.

— Какого хрена ты сделала?! — дыхание Нааса обжигает ухо. Отталкиваю, первой взлетаю по ступенькам. В груди нарастает тяжесть.

Парень грохочет следом. Подъем бесконечен. Наверху я задыхаюсь, без сил сажусь на порог, обхватываю себя руками и прячу лицо в коленях — глупая, какая

я дура! Холодный ветер забирается в волосы, его ласку повторяет Наас — осторожно гладит и тянет за хвост, заставляя запрокинуть голову.

— Ну ты даешь.

— Да, — улыбка выходит кривой.

— Я тоже идиот. Айяка черт знает что подумала.

— Но это ничего?

— Ничего. Не в ее интересах задавать вопросы.

— Нам снова нужно прогуляться к ручью, — набираю полные легкие ночной свежести. Пахнет дымом и дождем, по черному небу бегут светлые перистые облака. Слезы жгут глаза.

— Не сейчас. Я так понимаю, теперь все упирается в Советника… — киваю. — У нас мало времени. Придется попросить о помощи. Я уже говорил, что я не очень хороший маг? — его очередь невесело усмехаться. — Даже не уверен, что сдам экзамен.

— Извини.

— Я… сам виноват. Надо было предупредить… — трет затылок, беспокойно оглядывается. — Дерьмо… ладно. Пойдем пока к Кану. Заполнишь документы, он покажет Университет. Я же переговорю кое с кем. Встретимся в баре, и тогда… прогуляемся, но вряд ли к ручью.

— Подожди, — ловлю за рукав. — Мы можем оставить все как есть.

Качает головой:

— Нет.

— Почему? — ей не выбраться из Заповедника без нашей помощи.

Отходим от стен и деревьев, где могут подслушать. Наас притягивает меня вплотную и шепчет:

— Барьеры Заповедника питают силы заключенных. Заклинания заточены под тварей. Забирают лишний огонь, не дают накопить энергию. Держат в пределах просчитанной нормы: слабыми, но живыми. Эта норма не подходит для людей. Поэтому камера Мантикоры запитана отдельно.

— Что?

— Мантикора? Неважно. Потом. Мага огня твоего уровня барьер камеры Плутона выпьет до смерти в считанные недели. Вы теперь связаны. Ты скоро почувствуешь слабость. А тебе еще духа изгонять. Нам нужно поспешить, пока ты в состоянии провести ритуал.

***

Кан встречает у входа в общежитие. Смеривает Нааса недовольным взглядом, отбирает мой рюкзак.

— Дальше я сам, — выдыхает сигаретным дымом, сминает окурок.

— Да ради бога, — рыжий цепляет его плечом, ныряя в ярко освещенный холл. — Он не виноват, это я долго собиралась, — но Кан без слов пропускает меня вперед. Двое парней, которые вместе с ним курили на крыльце, тоже молчат. Недолго:

— Это маг огня? — слышу за спиной.

— Да. Еще один в нашем блоке.

— Вот счастье-то.

Оставляем вещи в комнате. Там никого. Кан дает мне ключ.