На боевом курсе (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 28

Продолжаю придерживать правой рукой Сикорского, так, на всякий случай, снова тихонько отпускаю левую руку и контролирую полёт. Машина идёт по прямой, словно по ниточке. И в горизонте, что самое главное. Впрочем, не совсем по ниточке. Начинает медленно, но верно уходить влево. Может быть, гироскопический момент от работающих моторов сказывается? И крен небольшой, кстати, появился. Или кориолисово ускорение работает? Или всё проще и всего лишь нужно на вертикальное оперение компенсатор поставить? Аэродинамический, например? Но это всё будет нужно на более высоких скоростях, а пока даже не стоит себе этим голову забивать. Но зарубку для себя сделаю. Ведь и в поперечном отношении такое усовершенствование тоже скоро потребуется, на тех же самых элеронах?

Сикорский легонько шлёпает меня по плечу. Оглядываюсь, вижу вопрос во взгляде, характерный жест о посадке и пожимаю плечами в ответ. Почему бы и нет? Всё, что планировали — получилось.

А ему явно не терпится самому за штурвалом оказаться.

Разворачиваемся на обратный курс, в процессе выполнения разворота убираю возрастающие усилия триммером. Игорь Иванович внимательно наблюдает за каждым моим движением. Не отстаёт от него и Шидловский.

Хулиганим и проходим над столицей. Держусь русла Невы, над нашим заводом кручу влево и захожу на посадку. Разворот на посадочную прямую, снижение и классическое выравнивание. Боковой ветер легко парируется креном. По команде убираем обороты всех моторов. Добираю штурвал одновременно с потерей скорости, подрабатываю педалью и мягко касаюсь земли. Настолько мягко, что лязгают зубы от тряски, а спинка кресла за спиной ощутимо прогибается вперёд от навалившегося на неё Сикорского. Нет, без амортизаторов тяжко. Да ещё и на грунтовой полосе. Она хоть и укатанная, но техники соответствующей здесь нет, укатывают полосу простыми машинами. Отсюда и колеи, и неровности. На истребителе это как-то меньше ощущалось. Потому что и разбег, и пробег были значительно короче? И вес совсем другой? Наверное.

Разворачиваюсь в конце полосы, и мы с Игорем Ивановичем быстро меняемся местами. Полный газ — и самолёт начинает разгоняться. Теперь уже я занимаю место за спинкой пилотского кресла и не отрываю взгляда от несущейся под колёса травы. Точно так же расставляю пошире ноги, вцепляюсь в спинку. Оглядываюсь назад, на стоящего в проёме перегородки Михаила. Он тут самый умный. Или опытный. Руки в разные стороны растопырил, упёрся ими в проём двери, даже не шелохнётся. Да ещё и лыбится во все… Сколько там у него зубов?

Тряска почти исчезла, ноги ощутимо просели — это самолёт резко в набор полез. Посмотрим, что скажет главный конструктор. Но уверен, что впечатления у него останутся самые положительные. И, пожалуй, после этого полёта я покину самолёт. С Шидловским пусть конструктор летит. А меня у ангаров уже знакомый автомобиль поджидает…

Сегодняшний разговор оказался для меня самым тяжёлым, хотя и давно предсказуемым. Давно ждал вопроса о своём настоящем происхождении и, наконец, сегодня дождался. Правда, на моё счастье этот вопрос был задан Марией Фёдоровной в самом конце нашего, уже ставшего таким привычным, совещания. И, чтобы меня не смущать таким странным вопросом, а может, чтобы получить честный ответ, или чтобы эту тайну больше никто не знал/о причинах можно гадать сколько угодно и каждая такая причина будет правдивой/, но вдовствующая императрица попросила меня задержаться после окончания нашего совещания. Что же, сразу стало понятно, что последует за этой необычной просьбой, сработало некое предчувствие. И это не то, о чём все сразу подумали, это другое.

— Сергей Викторович, а вы кто? На самом-то деле?

Вот и всё, вот и прозвучал самый главный вопрос. И что на него отвечать? Правду? Или правду частичную? Или вообще неправду? А смысл мне лгать и сочинять? Чтобы потом всю жизнь себя контролировать? Всё равно рано или поздно проколюсь. Поэтому только правду. Это я сейчас для приличия больше посомневался, паузу на размышление якобы взял, а на самом деле и решение, и ответ у меня были готовы. Потому как подобного вопроса давно жду, с самого начала. И утаивать я ничего не собираюсь. Потому что это просто глупо. А так… Так, глядишь, чем и помогут вселенцу…

Ответ много времени не занял, всего лишь несколько минут на краткое изложение и понадобилось. Закончил свой короткий рассказ и замолчал. И Мария Фёдоровна молчит. Насколько могу судить, удивления особого моё признание не вызвало. Просто оно очень удачно наложилось на прежнее повествование о своих способностях. И никаких посторонних эмоций я не наблюдаю на лице вдовствующей императрицы. Кремень женщина. Вот кого на трон нужно было сажать…

Сидим, молчим. В давно прогоревшем камине угли еле рдеют, над столом низкая люстра приглушённый свет разбрасывает, изо всех силёнок старается в тёмные углы пробиться. Секунды в минуты незаметно складываются, за окном темень непроглядная, ветер с дождём еле слышно по стеклам барабанит, по железным откосам шуршит.

— Ступайте, Сергей Викторович, Владимир Фёдорович вас проводит.

И всё. Ни звука больше, ни одного лишнего движения, а дверь внизу словно сама собой отворилась, очертила на полу чёткий прямоугольник жёлтого света. Давешний сопровождающий чётким контуром обозначился в проёме. А ведь я ни имени его, ни должности не знаю. Так, наугад адъютантом называю, а кто он на самом деле… Да и ладно. Императрица ему доверяет, это главное… А за спиной вдруг кто-то с ноги на ногу переступил, мягко так, почти на грани слуха. Испуг морозным ознобом по позвоночнику прокатился. Медленно оглянулся, поднялся на ноги… Джунковский… На размытой грани тусклого света и тьмы стоит, лицо в тенях прячется, но не узнать жандарма невозможно. Как?! Он же выходил в коридор, я это своими глазами видел! Тайный проход? Вероятнее всего.

Фух, заговорщики и перестраховщики. Но понятно, почему и для чего… Развернулся лицом к Марии Фёдоровне, откланялся, и тоже всё без слов. А по спине так ледяные мурашки и ползают, но тают, тают. Шагнул в сторону, обошёл генерала, спустился вниз по лестнице.

Уже в самом низу, в конце спуска в спину прилетела негромкая, но вполне различимая фраза:

— Завтра после обеда буду вас здесь ждать. Соблаговолите приехать.

Ну что же, всё понятно. Свободу мою никто не собирается ограничивать. Это сейчас для меня самое значимое. То, из чего можно делать предварительные выводы. А ночь Марии Фёдоровне нужна на окончательное принятие решения. Грозит ли что-то мне лично или моей свободе? Думаю, что нет. Правда, несколько настораживает нарочитая официальность прощальной фразы, но посмотрим, посмотрим…

— Так точно! — замираю на мгновение на последней ступеньке и отвечаю в том же духе, и так же негромко. Дверь за мной бесшумно затворяется. Остаются позади живые манекены охраны, впереди длинный и пустой, и оттого при каждом шаге гулкий чуть освещённый ночной коридор. Топаю вперёд, нарочито громко, разгоняю эхо, чтобы таким образом прогнать давешний озноб.

— Что, Сергей Викторович, испугались? — ехидничает из-за спины Джунковский. Кошу взглядом, непроизвольно хмыкаю и в дополнение утвердительно киваю головой. Что скрывать-то. Чуть до инфаркта не довели… Но это я так пар сбрасываю. А на самом деле словно неподъёмный груз с плеч свалился.

Несмотря ни на что чувствую себя прекрасно. Спать? Да ни в одном глазу! Эмоции бурлят, кровь кипит. Сейчас в ресторан и по ба… В общем, все поняли куда. А проблема эта решается на раз, стоит только коридорному намекнуть. Уж это-то я точно знаю, они мне давно подобные намёки делают. Пора напряжение сбросить. И вообще давно пора. Когда у меня в последний раз нечто подобное было? В Ревеле ещё. Да, давненько… Вот сейчас и наверстаю…

Ничего я не наверстал. Пока добрались до гостиницы, эмоции утряслись, улеглись, кровь остыла, и накатила апатия наряду с сильной усталостью. Плюнул и даже в ресторан не пошёл, добрался кое-как до номера, тяжёлой неподъёмной рукой достал ключ из кармана и открыл двери. Больше ни о чём кроме кровати не думал. Умылся и разделся на автомате, разобрал постель и завалился на мягкий матрас. Кажется, провалился в сон сразу, даже не успев коснуться головой подушки и прикрыть глаза.