Гражданская жена (СИ) - Кариди Екатерина - Страница 49

Верховцев снова возник в ее жизни, когда Вера уже все доказала ему, и для себя - простилась. А теперь не захлопнешь перед ним дверь, не выбросишь. Повязаны, застрял лифт. Судьба снова знатно подшутила.

Пора прекратить рефлексировать. Да, он ее безумно обидел. Тем что бросил.

Хотя нет, бросила его она сама. Бросила и стерла из своей жизни, вернее, стерла себя из его жизни. И тут он почему-то вдруг засуетился, как будто это она его обидела. Прямо тяжело ранила, блин. Ну что с него возьмешь, всегда туго соображал, в отличие от нее, умевшей делить мухи и котлеты.

Обидел ведь даже не тем, что ушел в день рождения сына. Этот его грех не перед ней, а перед Вовкой, и его он искупает сейчас, отдавая сыну разом все то, что задолжал за девять лет.

И даже не тем, что завел молодую любовницу. Вера знала, что может уделать ее, и уделала без труда. Даже триумфа особого не испытала.

Он доверие ее предал.

И если бы не его поступок ради сына. Если бы не его корявые попытки это самое доверие вернуть... Вера представляла, что значило для такого непрошибаемого авторитарного мудака дать ей право рулить его гордостью, его фирмой. Сожрать свое Эго и не подавиться.

Он же ей это как провинившийся барбос любимую косточку, как голубь мира оливковую веточку в клювике протягивал. Чудила... Если бы не это, она б в его сторону больше смотреть не стала.

Впрочем, обидой Вера тоже никогда не жила. Потому что обиженная женщина не может стать счастливой. Мстить и мстить безостановочно, купаться в душевной горечи, черпать силу из растравляющего сердце яда? Брррр... Потому что мести всегда будет мало. Пробовала уже, противно! Раздавить обидчика, искать и находить новые поводы для обид и последующей мести, и так далее, потому что в этом и есть смысл жизни? Нафиг такой смысл.

Надо просто жить. И не каким-то там туманным будущим, а здесь и сейчас. И постараться стать счастливой. Свободной самодостаточной женщиной.

В конце концов, утомили Веру эти мысли, уткнулась носом в подушку и тихонько захихикала, вспоминая Верховцева. Как представила его физиономию в тот момент, когда она подошла совсем близко, ему достаточно было руку протянуть, чтобы коснуться. Ведь точно, извращенец хренов, хотел спросить про чулки.

Знаете, когда женщина становится свободной? 

Когда может без злости посмеяться над своим бывшим. Уходит ли при этом любовь? Нет. Уходит обида. А любовь вообще такое странное чувство, оно все время меняется, как пламя. То небо затмевает, то глядишь в упор - и вообще не видно.

Что-то понесло ее в философию, однако...

Сон наконец победил.

***

Назавтра Вовку перевели сначала в одноместную палату, тоже полностью укомплектованную и свеже отремонтированную, и Вера поселилась с сыном.

Обычно приживление трансплантата происходит в течение пяти - семи дней.  Потекли похожие друг на друга дни, наполненные процедурами, посещениями, звонками, обычной больничной суетой. Ожиданием и страхом неизвестности.

Наконец наступил пятый день, и врач в первый раз назначил осмотр раны.

Одно дело действовать порывом, на стрессе, на адреналине все ощущается иначе, и другое дело потом, когда идет откат. Но это естественный процесс, его надо перетерпеть и все. Он мужчина, и он мог это выдержать.

А Вера захаживала к нему каждый день, но ненадолго, как милостыню подавала. Рассказывала, что там и как с Вовкой. Александра волновала каждая мелочь, он жадно выспрашивал подробности, и Вера отвечала. Но как только вопросы у него заканчивались и повисало молчание, она тут же подхватывалась и уходила.

В такие моменты ему хотелось заорать:

- Да сядь уже, посиди немного со мной, подари немного своего времени!

Но гордость не позволяла просить. Еще не позволяла. Она уходила, а он снова ждал.

Сейчас у него было много времени подумать и повспоминать, оценить свои собственные мысли и поступки. Откуда что пошло, причинно-следственные связи.

Сколько себя помнил, Александр был очень разборчив, случайных связей смолоду не допускал. И не только потому что мать вечно стояла у него над душой как дракон, как мрачный демон, со своими напоминаниями и примерами неправильного поведения отца, а просто потому что был достаточно горд и брезглив. И несмотря на дикую сексуальность предпочитал обходиться вообще без секса, чем трахаться с кем попало.

Вера в его жизни была открытием, с ней у него был огненный роман. Вспоминая теперь эти дни, мужчина невольно погружался в прежние ощущения и пытался понять, где пошел сбой. Чего на самом деле он искал?

Сейчас только понимал, что он искал огня, страсти. Того огня, что был у него с ней, а потом как-то сам собой угас. И ошибался, думая, что огонь в сексе.

Считал, что остро приправленной игрой можно добиться большего. Пробовал. Технически - да. Даже вернее, технологически. Потому что после этого иногда оставалось странное послевкусие, а его натуре это ощущение было противно. Потому выходило, что подобное удовольствие шло рука об руку со злостью.

Потом случилась Вика. Теперь, когда думал об этом периоде, некоторые моменты просто не поддавались определению. Какой-то пролапс сознания, иначе как бес в ребро не назовешь. И эта его жизнь на два дома, она тоже ощущалась как грязь. Вера с сыном воспринималась им как семья, и пусть там угас сексуальный интерес, семья представлялась незыблемой, неотъемлемой его частью. А Вика была удобна в работе и давала тот самый технологичный секс.

Тогда ему казалось, надо упорядочить, разделить семью и секс, будет правильно и все наладится. Не важно, что ему тогда казалось, стоило ему начать приводить в исполнение свой дурацкий план, как семья рухнула.

Зато он внезапно нашел тот самый огонь, который искал.

Огонь был не в сексе, он был в женщине. В женщине, бл****!

Дорого заплатил Александр за это знание.

А потребность, что он в ней испытывал, неожиданно стала трансформироваться, приобретать иные формы. Это было ново и не совсем понятно, он не знал имени этому чувству. Пытаясь понять потом, пытался вернуть, но она отсекла его. И не приблизиться, не пробиться. Он и в консорциум-то влез из-за нее. И опять приобрел неожиданное. Все-таки странно было в сорок два с лишним года обзавестись братом. Он пока толком не осознал.

В общем, пока лежал, в голове вертелось разное.

Самого его тоже таскали на процедуры, обширная площадь ободранной шкуры саднила и сочилась юшкой, ему сразу же предложили закрыть раневую поверхность эксплантатом, но он не захотел. Пусть останутся шрамы. Может, были какие-то глубинные, сентиментальные мотивы, а может, просто сама мысль о том, что ему прилепят что-то, вызывала брезгливость и отторжение.

Короче, не хотел и все. Это его желание, и это никого не касается.

А сегодня был особенный день.

***

Ох, как Вера нервничала, вышагивала в коридоре, пока Вовке снимали верхние слои повязки, чтобы оценить состояние. Врач сначала сыпал терминами, которые она не особо понимала, а потом сказал по-простому:

- Трудно поверить, но тьфу-тьфу-тьфу, постучите по дереву, хорошо приросло. Все-таки порода у ваших мужиков крепкая. Такое редко увидишь в наше время, Вера Дмитриевна.

Доктор еще что-то говорил и говорил, а у нее уже все перед глазами поплыло. Чуть не расплакалась от счастья. Побежала рассказать, он имел право знать первым.

***

Врач, который регулярно заходил к нему и докладывал о состоянии сына, он сказал, что сегодня Вовку будут смотреть в первый раз. Александр здорово переживал. Приживется, не приживется...

Очень сильно надеялся, что это произойдет, молился даже. Когда пришла Вера, взволнованная чуть не до слез, и стала сбиваясь рассказывать, его вдруг так торкнуло, самого до слез прошибло от острого осознания, что это ЕГО сын, что у него получилось. В горле застрял комок, душа переполнена...

Новое чувство, непонятное, от него больно в груди.