Охотники за камнями (СИ) - "Кристалл Дар" - Страница 6

— Кого я вижу… Конетто, Биглер и Феррара, как они есть*.

Хлестнув этими словами, Аманда Хендерсон резко разворачивается и уходит в сторону дома на своих высоченных каблуках. Упакованный в узкую юбку зад покачивается в такт шагам и, кажется, никто не может оторвать взгляд от этого покачивания. И это несмотря на то, что нас сейчас серьезно оскорбили. Потому что три названных придурка сумели сделать в свое время так, чтобы самый крупный изумруд в истории Бразилии превратился в самую бесполезную драгоценность.*

— С-сука… — выдыхает Митч, и я даже не знаю, что в его голосе больше — восхищения или злости.

Неопределенно мотаю головой и тоже иду ко входу.

— Первый лот.

Даже у всегда невозмутимой стервы Хендерсон на мгновение изумленно расширяются глаза.

Черт.

Почему я смотрю на нее, а не на кристалл?

Нужно сосредоточиться, тем более, что он действительно великолепен.

Изумруды находят от России до Пакистана, от Замбии до Бразилии, они привлекают внимание благодаря своей красоте и почти мистическим возможностям исцеления и защиты. И тот экземпляр что мы видим… я почти чувствую, как он формировался миллионы лет в условиях экстремальной жары и давления.

Мне не требуется обращаться к Митчу, чтобы убедиться — камень без изъянов. И нет смысла слушать разглагольствования тучного колумбийца, ведущего торги, чтобы понять — это редкая находка. Да еще с неизвестного месторождения… За интересную историю и уникальность места всегда готовы платить больше — ведь там, где находят камни, больше могут вообще ничего не найти.

Единственный минус у первого лота — его размер.

Даже сейчас видно, что самый профессиональный огранщик не вытянет больше пятнадцати карат. В другой бы раз я поборолся, но мне надо оставить всю наличность для действительно нужного кристалла.

А я уверен — он будет.

В первом круге торгуются только местные и два нервничающих американца, похоже первый раз принимающих участие в таком событии — это чувствуется по их постоянным вопросам и чуть напуганным взглядам в сторону нескольких неприятного вида охранников с оружием на поясе.

Более опытные — и богатые — игроки сразу отказываются от ставок. Картавье, что сидит напротив меня, почти не отслеживает первый лот, зато внимательно слушает рыжую, что едва ли не трется грудью о его плечо и мурлычет свои байки на ухо, будто они лучшие друзья. Азиат, которого я вижу первый раз, располагается чуть дальше и присматривается к присутствующим с абсолютно непроницаемым лицом. Его представили как мистера Чань, но я уверен на сто процентов — это оно вымышленное. Если американцы и европейцы стараются сделать себе имя и требуют, чтобы их обязательно упоминали в числе участников, то азиаты чаще всего действуют скрытно. Возможно потому, что не желают светиться ни как покупатели, ни как продавцы в дальнейшем — как не желают, чтобы кто-то отследил место и сумму, которую они заплатили.

Любовь к хитроумным махинациям у них в крови.

Первый лот забирает себе американец помоложе и обводит всех победным взглядом. Кажется, Хендерсон едва сдерживает себя, чтобы издевательски не поаплодировать ему.

Интересно, она всегда была такой сукой или же когда-то, в своих первых сделках, тоже боялась и фонтанировала эмоциями?

Я морщусь из-за того, что опять думаю о ней.

Выносят вторую бархатную коробочку.

Все подаются вперед. Возможно, это именно то, чего мы ждали, но и шанс ошибиться довольно велик. Мы не знаем, сколько всего будет лотов — никто не знает, потому как устроители не заинтересованы в том, чтобы все было просчитано заранее, апредпочитают, чтобы покупатели боролись за каждый камень как за последний. И если он и правду окажется последним, а я не приму участие в торгах, могу профукать возможно единственный шанс на выполнение заказа от Черного каймана.

А если кристаллы по размеру и качеству идут по нарастающей, то потрачу на второй большую часть денег и не смогу бороться за действительно стоящий камень.

Наши помощники сидят за спинами, но без вопроса никто не дергается. Не принятно. Вот только сейчас мне и правда нужна помощь. Которой не брезгуют и остальные — специалисты достают свои технические лупы и осматривают лот по очереди, прикидывая, за сколько можно его купить и за сколько продать. Нас интересует всё: происхождение, цвет, количество включений, потенциальный размер и варианты будущей огранки, и насколько именно совокупность этих качеств редко встречается. Сложно удивить красивым синим сапфиром в пятнадцать карат добытым на Мадагаскаре или в Шри-Ланке, но если родословная — Бирма, он уже переходит в разряд коллекционных. Так и здесь… к тому же, мы пока не понимаем, сможем ли получить по итогу нужную массу…

— Нижняя граница нормы, — шепчет мне Митч.

Если кто-то принесет заказчику камень чуть крупнее, я останусь не у дел. Продам, конечно, но…

Я краем глаза слежу за Амандой. Та о чем-то переговаривается со своей помощницей, а потом довольно улыбается и кивает. Вступает в игру? Мне не узнать, пока не начнется торг, поскольку свое согласие или отказ мы пишем на бумажках…

Первым порывом было тоже согласиться, но я, под недоуменными взглядами Гэвина и Митча, все таки вывожу прочерк.

Как выясняется, так же поступил Картавье и… сама Хендерсон. Остальное была ее игра на публику — и азиат клюнул. Сверкнул недовольно глазами в ее сторону, на что рыжая только недоуменно подняла бровь, вроде как не поняла, с чего тот разозлился…

И забрал себе второй лот за сто двадцать тысяч.

И каждого из нас теперь волнует вопрос — что будет следующим лотом, если он вообще будет… и хватит ли у него денег и дальше повышать ставки?

Организаторы не торопятся, накаляя атмосферу до предела…

Один из американцев пытается закурить, нервно стиснув пальцами сигарету, но закашливается под взглядами остальных.

А третью коробку все-таки выносят. И я даже не беру еще кристалл в руки, когда понимаю — оно. Уникальный размер, цвет и, похоже, изъянов в нем еще меньше, чем во внешности Аманды Хендерсон.

Даже стартовая цена соответствующая…

Сто пятьдесят. И шаг… десять тысяч долларов.

— Сто семьдесят, — Картавье ведет своим огромным носом, будто желает еще и втянуть запах изумруда.

Мы ставим вчетвером. Как и ожидалось — Чань, француз, рыжая и я. И ни один не намерен уступать… Похоже сейчас все будет зависеть от того, сколько у кого с собой кэша. И сколько каждый из нас готов будет выложить за камень, чтобы с уверенностью потом не только покрыть все расходы, но и сорвать банк.

Как всегда в таких случаях воздух можно резать ножом, а лица торгующихся становятся совершенно неподвижными. Мы следим друг за другом, пытаясь понять, когда у каждого наступит предел, за которым, повысив сумму всего на десятку, можно будет забрать себе лот.

Вот только организаторы ведут свою игру.

И объявляют последнюю ставку втемную…

А это значит, что каждый из нас напишет сумму на бумажке…Минимум она должна быть выше последней ставки, максимум определяется только собственной способностью мыслить разумно… и предугадывать количество денег у соперников.

Я почти не думаю… И ставлю триста десять… все что у меня осталось и на тридцать штук больше, чем было названо до этого.

Молча отдаю свернутую бумажку.

Дольше всех размышляет азиат. Лоб его покрыт испариной, он кривится… и размашисто пишет свою сумму.

Я чувствую, что у меня начинают подрагивать пальцы и усилием заставляю себя оставаться спокойным до объявления результата.

Колумбиец, пожевывая толстую губу разворачивает тугие комки — на его лице триумф. Черт. Похоже, ему предложили столько, сколько он и не ожидал получить… И это точно не моя сумма.

Он называет всего одно имя:

— Чань.

Но тот даже не выглядит счастливым… Похоже, ему придется выплачивать запредельную для этой сделки сумму, и постараться еще, чтобы сбыть камень… Если только у него не было особого заказа.