Охотники за камнями (СИ) - "Кристалл Дар" - Страница 21

Когда я заворачиваю за холм, джипа уже нет, а машина здоровяка криво стоит на обочине. Вокруг почти идиллия — и пара грузовиков вдалеке. Но меня смущает, что Гибсон не выходит…

Сглатываю неприятное чувство и торможу сразу позади него.

Рывком открываю дверь…

— Живой, — выдыхает Джемма.

— Если бы я думал, что они будут убивать, то не соглашался бы на эту авантюру, — ухмыляется мужик. Но я вижу испарину на его лбу и хмурюсь. Перевожу взгляд ниже и громко матерюсь.

— Что там? — пищит помощница Аманды.

— Мерзкий характер твоего дружка, — не сдерживаюсь я, — Я же сказал, чтобы ты тихо и вежливо отдал деньги.

— Я так и сделал… — кривится Гибсон, — но им не понравилось мое выражение лица.

Еще бы. Представляю, как его перекосило от невозможности достать ствол и защититься.

— Да что там? — уже орет Джемма и отталкивает меня от двери. А потом охает и прижимает ладонь ко рту.

— Эти уроды все-таки выстрелил в него, — поясняю я напряженной Хендерсон. — Не смертельно и не так чтобы истечь кровью… Но следующим пунктом у нас будет госпиталь.

На темных джинсах Гибсона расплывается пятно, и пока Джемма, хныкая, делает перевязку, я перетаскиваю вещи.

— Поедем на одной машине.

— Но как мы бросим эту здесь? Они же заберут залог…

— И плевать. Я не отправлю тебя или вас обеих одних с раненым.

В городок на окраине штата мы приезжаем уже под вечер. Гибсону становится хуже — но, слава Богу, здесь есть госпиталь и в нем умеют работать с пулевыми отверстиями. А за дополнительную плату мы получаем антибиотики, обезболивающее и отдельную палату.

Мы с Амандой стоим и смотрим, как хлопочет хрупкая Джемма вокруг своего раненного медведя, ненадоло пришедшего в себя, и понимаем одно — ни он, ни она дальше не поедут.

Что ж, я и с самого начала мог отправиться на дело один… если принимать должные меры предосторожности, это возможно.

Но в этот момент рыжая поворачивается ко мне и удивляет в который раз. Со столь привычным для нее спокойствием она задирает идеальную бровь и спрашивает:

— Готов отправиться со мной вдвоем навстречу опасностям и приключениям?

Я аж поперхиваюсь. А потом беру себя в руки и тихо уточняю.

— А ты готова?

Почти синхронно мы киваем.

— Идиоты! — вопит услышавшая это Джемма — сложно не услышать в такой маленькой комнатке, — Это уже никуда не годится! Вы же видите, что происходит — и продолжаете лезть куда не следует!

А я отчего-то улыбаюсь, неотрывно глядя на Хендерсон.

Да, я псих и придурок. Мне давно об этом говорили. Но черт меня побери, кажется, я встретил кого-то не менее сумасшедшего. Давно встретил…

Мы поворачиваемся к кровати.

Джемма снова открывает рот, но Гибсон внимательно смотрит на нас, а потом тянет брюнетку на себя, обнимает её так, что она замолкает, и уверенно произносит.

— Оставь их. Им это нужно.

Деймон Холл

Бразилия — страна «кладоискателей».

Даже первые набеги колонистов в восемнадцатом веке были связаны с добычей золота и драгоценных камней. Благодаря этому и появились первые поселения, а впоследствии — железные и автомобильные дорог.

В прошлом золото и алмазы не принесли Бразилии богатства. Но после того, как их извлекли из железной оправы* (самородное золото часто покрыто оксидом железа, прим. автора) в бразильских недрах все же кое-что осталось. Сейчас в разных концах южноамериканской страны мощные механизмы вскрывают все новые и новые пласты сокровищ и жадно вгрызаются в них, как ошалевшие от запаха крови хищники. И тут же, спрятавшись под маскировочные сетки, в нелегальных карьерах или в темных горных лазах ищут свою добычу гаримпейрос.

В старые времена так называли всех бразильских мужчин, не брезговавших любой, абсолютно любой добычей. Чаще всего ищущих золото и драгоценные камни, чтобы прокормить многочисленные семьи.

Страна предала их.

В восьмидесятых годах двадцатого века правительство Бразилии называло гаримпейрос одной из основ экономики. Долгие месяцы эти люди проводили в джунглях Амазонки, возвращаясь оттуда с золотом и званием героя. Но все изменилось в тысяча девятьсот девяносто втором году году, когда территория, на которой шла добыча, была объявлена собственностью племени индейцев яномамо, являющегося коренным населением страны. Искатели, под босыми ногами которых лежала начиненная сокровищами земля, сделались вне закона. Их деятельность оказалась нелегальной… и они продолжили её, взяв в руки оружие и скрываясь от полиции.

Дорога — хотя дорогой это назвать сложно, так, колея — петляет между серыми сланцевыми скалами, блеклыми кустами — настоящая зелень видна только в долинах, у рек — поднимаятся на перевалы и спускактся вниз. Нам повезло, что сейчас не сезон дождей, потому что иначе немыслимые подъемы и спуски по скошенным насыпям среди нависших глыб, готовых рухнуть от шума мотора, превратились бы в смертельно опасный аттракцион.

Вторые сутки я за рулем и веду наш джип очень аккуратно, не отрывая взгляда от норовящей ускользнуть поверхности.

— Сменю тебя, — бурчит Хендерсон. — А то ты так боишься свалиться, что мы скоро совсем остановимся.

— Ага, уж лучше нажать на газ и упасть в какое-нибудь Монтебелло*, откуда тебя не выпустят, пока не найдешь им новую жилу…

Мы оба хмыкаем.

А я вдруг понимаю, что вряд ли кто-то из тех девок, с которыми я регулярно встречался в Америке — и даже выводил их в свет, имитируя отношения — понял бы, о чем идет речь. Да и вряд ли бы кто-то из них смог с таким достоинством выдерживать тяготы пути, более того… добровольно пойти на них, испытывая тот же азарт и жажду, что и я.

Что-то дрогнуло внутри.

Я никогда не искал единомышленников среди своего близкого окружения — достаточно было помощника. А сейчас мелькнула мысль, что в этом что-то есть.

Однажды один из моих клиентов — преуспевающий, седоволосый и весьма требовательный американец — покупая очередной дорогущий камень для своей жены, с которой они прожили в браке более сорока лет, сказал мне:

— Знаешь, сынок, — он всегда так называл меня и, пожалуй, от него единственного я это терпел, — почему я все еще хочу делать ей такие подарки? Потому что она, после всех лет нашего непростого брака, все еще искренне смеется над моими шутками, интересуется, чем я занят и готова идти за мной до конца.

Кажется только сейчас я понял, о чем идет речь.

Мы движемся по шападам* (песчанниковые плато с крутыми обрывистыми склонами, прим. автора), а потом и вдоль реки, которая в этой части Мату-Гросу довольно полноводна. Если верить карте и объяснениям, полученным прежде, мы все делаем правильно… вот только я не учел, что дороги окончательно превратятся в тропы.

— Я не уверен, что мы и дальше сможем двигаться в автомобиле.

— Согласна, — кивает Аманда. — Но если мы пойдем пешком, то сдохнем не доходя до Гояса.

— Лошади? — неуверенно спрашиваю? — Ты в состоянии удержаться в седле?

Если бы я не смотрел на нее в этот момент, то не заметил, как по её спокойному лицу прошла волна. Но я не успел задуматься над реакцией рыжей, потому как она ответила.

— Могу. Думаешь, найдем здесь у кого купить их? Поселения и фермы попадаются, но…

— Найдем. В этом регионе весьма развито животноводство, и есть все шансы получить и лошадей, и проводника, который знает местность.

Нам и правда везет.

Мы довольно быстро натыкаемся на небольшое поселение — я бы даже сказал несколько домов — где мне удается договориться с хозяином, говорящем на ломаном английском, и обменять джип на лошадей. А еще раздобыть достаточное количество съестных припасов, которые упаковывают в седельные сумки, и даже договориться о том, что его работник проводит нас в сторону границы со штатом Гояс.

И не будет задавать лишних вопросов.

Я стою и общаюсь с пыхтящим сигарой толстым бразильцем, когда вижу посвежевшую после отдыха и настоящего душа Аманду, идущую в сторону загона с лошадьми.