Пятое правило василиска (СИ) - Платунова Анна - Страница 11

— Я… Я ничего ему не продам!

— Эмилия! Что, скажи на милость, ты можешь ему продать? Не припомню, чтобы у нимф были ценные части!

Стейн осторожно встряхнул напарницу, приводя в чувство.

— Ты шарахаешься от каждой тени! Я ведь пообещал, что тебе не грозит опасность. А василиски…

— В-всегда д-держат обещание? — закончила Эмилия, стуча зубами.

— Точно.

— Но почему же, думаю, юной деве есть что предложить мне! — встрял в разговор гоблин, который до этого присматривался к нимфе. — Слезы девственницы, например?

— А почём? — заинтересовалась Эмилия: ей сразу стало не так уж и страшно.

— Пять медяшек за флакон.

Эмилия погрустнела: возни гораздо больше, чем выгоды.

— Потом как-нибудь, — промямлила она.

— Потом может и не наступить, — усмехнулся лавочник.

Милли в негодовании покраснела, догадавшись, на что он намекает.

— Так зачем я здесь? — напомнила она. — Что нужно сделать?

Ей показалось, что Стейна немного смутил ее вопрос. Он почесал кончик носа.

— Нимфы ведь отличные зельевары? — василиск начал издалека.

— Да… И что?

— Я ошибаюсь или вы умеете магически зачаровывать флаконы, в которых храните снадобья, так что они остаются свежими в течение нескольких месяцев?

— Умеем! — с облегчением воскликнула Эмилия.

Если от нее требуется только это, то поручение окажется совсем легким.

Однако вид у Стейна по-прежнему был немного виноватый.

— Стейн! Я вижу, ты что-то недоговариваешь!

— Да ты ведь снова попытаешься сбежать, попробуй я сказать! — он поднял руки ладонями вверх, увидев, как нахмурилась Эмилия. — Ты. Не. Пострадаешь. Зачаруй флакон, тогда все скажу.

Хозяин лавки уже выставил на стол толстостенный сосуд из зеленого стекла. Эмилия, что по-прежнему с подозрением косилась на василиска, взяла в руки флакон и закрыла глаза. Ее ладони окутались жемчужным сиянием, которое мерцающим налетом посеребрило зелень.

— Все! — она вернула флакон гоблину.

— Замечательно, — хозяин лавки поднял сосуд и рассмотрел на просвет. — Магия хорошего качества.

— У меня отлично по стерилизации! — гордо высказалась Эмилия.

— Теперь твоя очередь, Стейн.

Стейн криво усмехнулся и, сняв короткую кожаную куртку, остался в черной футболке.

— Прямо здесь этим займемся? Или?..

— Иди за ширму, — лавочник указал на грязную занавеску.

Эмилия переводила непонимающий взгляд с одного на другого, пока не догадалась.

— Стейн… — осипшим от ужаса голосом прошептала она. — Что ты хочешь ему продать?

— Ерунда, хомяк. Мелочь. Скоро пойдем ужинать.

— Стейн!

Стейн только ухмыльнулся, словно речь шла о пустяке.

— Я предлагал обмен на три капли яда, но твой дружок говорит, что яд уже обещан и…

— Заткнись! — перебил лавочника Стейн. — Иначе ничего не получишь.

Милли помертвела, сообразив, кому был обещан яд.

— Стейн, плевать. Не нужен мне яд! Я отказываюсь! — затараторила она. — Все! Отказываюсь!

— Нет! Мы заключили договор! — грубо оборвал ее Стейн. — Ты выполнишь свои условия сделки, я — свои.

У Милли сердце стучало где-то в горле. Какой же упертый, непробиваемый василиск!

— Стейн! Что бы ты ни задумал, оно действительно того стоит?

— Оно того стоит, — глухо ответил он. — Жди, я скоро.

Стейн ушел за ширму, и Эмилия успела разглядеть край кушетки. Лавочник вытащил из ящика стола что-то завернутое в тряпицу и нырнул следом.

Эмилия кружила по комнате, покусывая кончики пальцев. Из-за ширмы не доносилось ни звука. Лишь раз ей послышался глухой стон, а следом почудился металлический стук, как если бы нож положили в жестяной таз.

Стейн вышел, натягивая футболку. Его талию обматывал кусок ткани, на котором проступили алые пятна. Василиск был бледен, но, увидев Эмилию, подмигнул.

— Уже все. Идем ужинать.

Обернулся к лавочнику:

— Где то, зачем я пришел?

Но гоблин уже сам, без напоминаний, снял с полки и протянул Стейну небольшую бутылочку, внутри которой клубилась тьма. Она казалась живой — сжималась и разжималась, пульсировала, точно сердце. Василиск очень осторожно завернул подношение в несколько слоев бумаги и опустил во внутренний карман куртки.

— Парень, тебе бы прилечь ненадолго, — окликнул его хозяин лавки, когда Стейн, подхватив Эмилию, направился к выходу, но василиск махнул рукой: мол, ерунда.

Когда они покинули зловещую лавку, Эмилия все никак не могла надышаться прохладным свежим воздухом. Ей казалось, что она вся насквозь пропиталась запахом формалина.

— Здесь… неподалеку… неплохая таверна.

— У меня что-то аппетита нет! — огрызнулась Эмилия. — Это же… Это же жуть какая-то! Что ты ему продал, Стейн?

— Знаешь, что… считается… универсальным антидотом?

Стейн пытался казаться бодрым, но паузы между словами выдавали его состояние.

— Нет. Что?

— Печень васи…

— О нет! Нет! Замолчи, Стейн! Мне сейчас плохо будет! Мне уже плохо!

Эмилия зажала рот.

— Дыши, Эмилия! Ну! — Стейн обеспокоенно положил руку на ее плечо. — Что за нежные нимфы… Все со мной будет в порядке! Завтра все заживет без следа!

— Гад ты! Какой же ты гад! Я скоро заикаться начну из-за тебя!

Стейн фыркнул.

— Идем, нежный хомяк! Придется все же добраться до таверны, не ночевать же на улице.

Эмилия не ответила, вырвалась и угрюмо зашагала рядом. Стейн шел молча и уверенно, во всяком случае до тех пор, пока не начал заваливаться набок. Уперся ладонью о стену ближайшего дома, потом сполз на землю. Перепуганная Эмилия присела рядом и увидела, что волосы Стейна слиплись от пота, на бледном лице выступила испарина.

— Мне нужно всего пять минут…

Эмилия выругалась как орк-грузчик. И обомлела: сама от себя не ожидала.

— Где там этот трактир? — сурово спросила она.

— На соседней улице. Метров триста.

— Так. Вставай. Обопрись на меня.

— Не сто́ит…

— Без разговоров! Понятно?

Стейн вскинул на нее удивленный взгляд, по губам скользнула улыбка.

— Я не боюсь хомячков.

Но все же, сделав усилие, поднялся и приобнял Эмилию за шею. Он старался идти сам, но иногда силы оставляли его, и тогда Эмилия прилагала все силы, чтобы удержать Стейна на ногах. Она шла и мысленно костерила на все лады гадского василиска, который, видно, вознамерился себя угрохать особо изощренным способом.

До трактира доковыляли за полчаса. Кое-как взобрались по ступенькам. Эмилия вымоталась так, что с трудом соображала. Дверь открыла одним пинком. Стейн, как ни храбрился, к концу пути почти висел на ней. Почувствовав ароматы готовящейся еды, он поднял голову, обвел трактир мутным взглядом и пробормотал:

— А хочешь вина, хомяк? Заказывай, что хочешь.

— Я тебе в глаз хочу дать! — прошипела Эмилия, сама себе уже напоминая разъяренного василиска.

Но Стейн ее не услышал, потому что в этот момент потерял сознание и упал на руки вовремя подоспевшему владельцу трактира. Тот, к счастью, узнал василиска.

— Стейн? Где это его так развезло?

— Места надо знать, — мрачно ответила Эмилия: за последние дни она полюбила черный юмор. — Можно нам комнату? Стейн завтра заплатит. Надеюсь…

Милли не представляла, есть ли у василиска деньги, но, если он собирался заплатить за ужин, вероятно, вышел из дома не с пустыми руками.

— Да, конечно.

Трактирщик подозвал на помощь двух дюжих сыновей, и вместе они перенесли бесчувственное тело василиска в пустую комнату. Уложили на кровать. Постель в номере была только одна, но Эмилия не стала возмущаться: едва ли она сегодня вообще сможет уснуть.

Она укрыла Стейна одеялом, подоткнула, ворча, как бабушка в детстве. Потрогала лоб — жара нет. Если василиски действительно такие живучие, то через пару часов Стейну должно стать легче. Ох, припомнит она ему этот вечер! Сама Эмилия уселась в плетеное кресло, жесткое и неудобное, но она так устала, что не заметила, как уснула.

Эмилия проснулась от того, что все тело ломило: спина затекла от неудобного положения, шея ныла. Открыла глаза и поняла, что вот-вот наступит утро — темнота за окном сменилась серыми предрассветными сумерками.