Сколько стоит любовь (СИ) - Доронина Слава - Страница 37

Но когда переступила порог квартиры, в которой до вчерашнего дня находилась моя мастерская, и увидела черные обуглившиеся стены и весь погром, что предстал перед глазами, то судорожно всхлипнула и закрыла рот рукой. Нет, увы, чудес не бывает.

— Не переживай, все восстановим, — успокаивающе произнес Влад. — Он ступал ботинками по крошеву стекла и осматривался по сторонам. А затем подошел ко мне и обнял, прижимая к себе. Гладил по спине, пока я плакала от отчаяния. Столько трудов, несколько месяцев работы были обращены в пепел и грязь!..

— Я бы убил этого подонка, честное слово, — со злостью выплюнул он.

— Нет, даже не думай! С людьми их круга лучше не связываться, — я взяла себя в руки и перестала плакать. — Я все обязательно восстановлю. Сегодня же займусь этим вопросом. Но… наверное, мне придётся съездить домой…

Да, я хотела сбежать таким образом от проблем. Встречусь с мамой и Лизой. Буду ездить к реке, набираться сил и корпеть над картинами на берегу речки.

— Что? — удивился Влад и заглянул мне в лицо непонимающим взглядом.

— Да, хотя бы на недельку или две. Мне нужно прийти немного в себя. Мне сложно поверить, что люди способны на такую жестокость…

— Эй, ты вздумала унывать, что ли?

— Нет, но… думаю, если бы ты не смог какое-то время танцевать, страдал не меньше… Просто разом много всего навалилось. Я хочу побыть одна.

У всей этой неприятной ситуации была и еще одна причина, по которой я хотела уехать на время из города — Александр Ульянов. Кажется, так говорят: с глаз долой — из сердца вон? Самое время, чтобы проверить на практике. А Влад… Я взглянула на него, понимая, что поступаю глупо, отталкивая этого человека от себя, но поступить иначе сейчас не могла. Мне требовалось время, чтобы разобраться в своих чувствах и со своей жизнью.

— Хорошо, я так понимаю, поехать с тобой — предложение бессмысленное? — сузив глаза и пристально смотря мне в лицо, спросил он.

Я скромно кивнула, понимая, что любое общество было бы сейчас лишним.

— С твоим графиком и постоянными разъездами… — я пожала плечами.

— Ладно, поехали к тебе, — выдохнул он и обнял меня. — Нечего размазывать слезы по щекам.

Мы вышли на улицу, а я мельком обернулась в сторону окон мастерской. Да, увы, сохранить ничего не удалось. Но унывать я не собиралась. Дома я обязательно приду немного в себя и вернусь к работе. Куплю новый материал, доделаю срочные заказы, затем вернусь в Москву и восстановлю студию, чтобы начать все с чистого листа. Не в первый раз…

Влад отвёз меня домой. В квартире уже стояли новые окна и был наведен исключительный порядок. Своей машины под окнами я не заметила. Но про погром в квартире я Владу ничего не говорила. Ульянов сказал, что взял ключи от моей квартиры у соседки, и рабочие, кажется, закончили работы по установке окон буквально несколько часов назад. Уточню позднее все у Элеоноры Романовны. Но от мысли, что мне все же придётся позвонить Ульянову и поблагодарить за оперативный ремонт в квартире и спросить, куда исчезла моя машина, прошёл странный холодок по спине.

Влад навёл мне чая и предложил остаться со мной. Созвонился с какими-то друзьями. Те обещали помочь сделать ремонт в студии в ближайший месяц и привести все в первозданный вид. Хорошо, что арендодатель уехал за границу, и к его приеду я планировала все восстановить. Так или иначе эту ошибку исправлять только мне.

— Я договорился с ребятами за приемлемую сумму. Все сделают в лучшем виде, — сказал Влад, присаживаясь на подоконник в кухне.

— Спасибо, — я поднялась со стула и подошла к мужчине, обнимая его за талию. Положила голову ему на плечо и слабо улыбнулась. Как бы муторно не было на душе, а так приятно, когда о тебе заботились.

Он приподнял мой подбородок и заглянул в глаза.

— Тася, ты мне очень нравишься. Тебе следовало сразу же мне все рассказать, пусть я бы не решил эту проблему, но хотя бы был рядом. Смотрю на тебя, такую потерянную и грустную, и самому не по себе от всего, что ты пережила за эти пару дней.

— У тебя было турне…

— Ну, да, — грустно ухмыльнулся он. — А через две недели предстоит новое. Если хочешь поехали со мной? Как раз ты съездишь домой и вернёшься в Москву?

— Я подумаю. Мне предстоит много работы… Пока ничего не буду обещать.

— Хорошо, — мягко произнёс он. — Я не буду настаивать. Но ты можешь быть уверена, что я рядом и готов тебе помочь, — заверил он меня.

Я потянулась к нему и поцеловала его во влажные губы в ответ на откровенное заявление. Влад прижал меня к себе и углубил поцелуй. Его прикосновения были приятными и вызывали трепет в теле. Только почему я целовала сейчас его, а думала о совершенно другом человеке?

Александр

Два года назад, уезжая из России, я зарекался общаться с Каримом и отцом. Но вот я во всей красе сначала заявился на помолвку сестры, а теперь звоню Кариму, чтобы тот навел мне справки на Таисию Чацкую, юное дарование и супер-художницу, о какой все утро я слушал хвалебные оды своей сестры. Карим родом из Старгорода, уверен, ему это будет сделать быстрее и легче, нежели мне. А пока я жду о ней крох информации, еду в место, которое бы решился посетить в последнюю очередь. Телефон девушки я оставил у себя, лишь затем, чтобы иметь возможность обломать клыки зубастым парням Ребровского, который натравил их на несчастную девушку.

Поднялся на десятый этаж в приемную Ребровского, его секретарша пыталась меня остановить и даже живой стеной становилась мне на пути, когда я не внял ее мольбам и уговорам, что к начальству нельзя и сейчас в кабинете проходят важные переговоры. По мне так даже лучше, пусть его партнеры знают, с кем имеют дело. С непроницаемой маской на лице отодвинул женщину в сторону и подошел к двери в его кабинет, распахнул, и на секунду стушевался, увидев представшую картинку. Но уже в следующую секунду взял себя в руки, и нацепив на лицо наглую ухмылку, подошел к креслу Мирона, бесцеремонно плюхаясь в него.

Секретарша Ребровского, бормоча извинения и пылая румянцем, закрыла дверь и ретировалась с «поля битвы».

— Можете продолжать, — прожег насмехающимся взглядом Мирона и свою мачеху, которая расставив широко ноги, как несколько лет назад в кабинете отца, но уже перед другим мужчиной, сидела голой задницей на столе. Лена вспыхнула краской и принялась прикрывать свой обнаженный вид. — Ничего не меняется, правда, Лена? — ухмыльнулся я и положил ногу на ногу. Не хватало сигарет для пущего удовольствия, чтобы лицезреть эту убогую картину.

— Ты? Щенок! Кто тебя впустил? — воскликнул Ребровский.

— Удобно держать партнершу неполноценной клешней? — пальцы Мирона были перебинтованы. Знал бы раньше, что он такой кусок говна, то лучше бы сломал ему место промеж ног. — Лена, ты не переживай, зачем отворачиваешься? Что естественно, то не безобразно. Я не побегу докладывать отцу, что он ходит рогоносцем. Ты и так знаешь, что у нас с ним не те отношения, чтобы откровенничать. А тем более, блюсти его благодетель.

— Ублюдок, — процедила она сквозь зубы.

Но я и так никогда не был с ней милашкой. И не буду. А после этой сцены сдал бы ее в бордель. Второсортный гадюшник, наподобие того, где подрабатывала Таисия за подругу. За бесплатно бы устроил драгоценную мачеху на вакантное место и в счёт заведения подкладывал под любого желающего.

— Что тебе нужно? — спросил Ребровский, застегивая пряжку ремня и вбирая рубашку за пояс брюк.

Лена наградив меня ненавистным взглядом, ретировалась из кабинета. Оно и к лучшему, потому как последующий разговор не для ее слуха и неудовлетворенного женского существа. Стерва из нее и без того вышла приличная.

— Я в курсе того, что учинили твои ребята, — спокойным и уверенным голосом сказал я, смотря подонку в лицо.

— Ты про что, Ульянов? — кажется, Лена неплохо научилась затрахивать мозги мужикам.

— Про студию, зажигательную смесь и побитые стекла. Решил напакостить той девчонке? Ты в курсе, что Наташа пострадала от твоей вендетты? Она как раз приезжала к этой художнице в студию делать заказ на свадьбу, когда посыпались удары в окна… — я не боялся Ребровского, хотя тот был примерно одного возраста с моим отцом и связями обзавелся поболее моих за все время, пока я жил в Австрии. Уважения к нему, как к старшему по возрасту я совсем не испытывал. Ребровский далеко не тот человек, на которого можно было равняться.