Операция "Constantine's Day" (18+) (СИ) - Кириллов Сергей "NonSemper" - Страница 10

— Благодарю, благодарю вас! Мы будем молиться за ее выздоровление, — приняв одеяло из рук девушки, монахиня с трепетом сложила его и, дождавшись, когда принцесса покинет монастырь, сразу же отправилась в келью сестры.

В небольшой комнате не было даже окон — единственным источником света была большая свечка, тускло чадящая на кривоногом грубо сколоченном столике. На кровати, в помятом одеянии монахини, лежала Эн — ее глаза были закрыты, но девушку нельзя было назвать мирно спящей: ушки часто подрагивали, раскрасневшееся личико покрыто капельками пота, ноги скрещены. Тихо шелестя хвостиком по простыне, нека терла одной ножкой о другую, словно бы пыталась удовлетворить себя украдкой, но в то же время крайне стеснялась происходящего.

— Бедное дитя, что за муки выпали на твою долю, — прошептала мать-настоятельница и, накрыв кошечку подаренным одеялом, еще пару секунд понаблюдала за монашкой, после чего вышла и прикрыла за собой дверь.

С тихим шелестом ткань стронулась с места, а затем одеялко обволокло девушку, тщательно накрывая все ее тело. Скомканные участки попали между ножек неки, задрали одеяние монахини и легли вплотную к сочащейся любовными соками вагине, пока верхняя часть одеялка, накрыв рот Энжи, напористо раздвигала ее губы. Замычав, кошечка открыла глаза, выйдя из состояния мечтательного забвения, и почти сразу же попыталась дернуться, но одеяло полностью окутало ее.

— Ня! Что это?! — задышав чаще, кошечка открыла глаза шире и шумно замычала через нос, когда ткань проникла в ее рот, пропитываясь слюной. Скрученный участок одеяла, пропитанный соками девушки, медленно потерся о половые губы монашки, а затем стал проникать глубже, толчками проникая внутрь. — А-ах! Это... Костя, неужели... Ня...

Раздвинув ножки сильнее, девушка, чувствуя жар и мягкость окружающей ткани, тихо мяукала и стонала, часто дыша через носик. Ее ушки подрагивали, покачиваясь в такт напористым движениям проникающей в ее тело ткани, а зубки пытались впиться в одеялко-кляп, но Эн не знала, играет ли сейчас это какую-то роль или нет.

Неожиданно все прекратилось: хватка одеяла ослабла, а влажные от выделений участки ткани покинули разгоряченное тело девушки, и через мгновение...

***

В плане превращение в вещь уж точно не предполагалось, но, к счастью, все это было не слишком долго. Оказавшись рядом с Эн после прекращения действия метаморфозы, я увидел на ее лице смешанное чувство.

— Ты не должен останавливаться, ня! Ты ведь лечишь меня от, эм, бешенства матки... фэнтезийного, ня, — улыбнувшись, кошечка благодарно мяукнула, когда я, улёгшись рядом с ней и крепко прижав к себе, проник внутрь нее. — Как я скучала по твоему члену, ня...

— Только по нему? Вот так все и выясняется, хех, — задрав мешковатое одеяние повыше, я гладил неку по нежной коже бедер, по талии...

— Нет же, любимик, ну ты же понял, ня, — повернувшись ко мне, девушка прильнула к моим губам и, прикрыв глаза, страстно поцеловала. — Я так тебя люблю, что хочу дарить тебе удовольствие как прежде, ня... И вообще, разве плохо, что мне хочется? Тебе-то хорошо, похотливый кошатник, пф, — недовольным тоном мяукнув, нека опять напористо поцеловала меня, стараясь прижаться сильнее. Ее упругая попка терлась о меня, позволяя члену входить под необычным углом, пока сама девочка будто бы украдкой хотела отхватить дополнительное удовольствие, потираясь о меня хвостиком. Жаль только, что здесь поле не работало, но привычки у моей любовницы остались.

Войдя поглубже, я крепко обнял Эн, с наслаждения слушая ее страстный протяжный стон, отразившийся эхом от каменных сводов, а затем зарылся лицом в волосы кошечки, вдыхая столь знакомый аромат.

— Я пошутил... Но ты все равно хороша, любому одеялу готова дать? — в качестве игривого наказания я добрался до ушка и схватил губами кончик.

— М-м, конечно же нет, но Героя я узнаю всегда, ня, — хихикнув, сказала девушка, частично стянув вниз одеяние монахини и обнажив грудь. — А-ах... Но... Тебе нельзя останавливаться, но еще и нужно выбраться, ня.

— Что?!

— Проклятие Монастыря не позволяет послушницам грешить, ня. Можно сколь угодно долго развлекаться, но все это тщетно, высшее наслаждение не наступит никогда, ня, пока не переступишь порог этого места, ня, — рассказала Эн, попытавшись шевельнуть захваченным ушком. — Опути.

— Не путю, — усмехнувшись, я высвободил меховой треугольничек и, медленно вытащив фаллос, тут же увлек кошечку к себе. Подхватив ее под бедра, я крепко прижал Эн к себе, а кошечка быстро взялась за член и аккуратно поместила обратно в себя, обдав меня жарким дыханием. Посмотрев в яркие желтые глаза неки с вертикальными зрачками, я понял, что она вовсю наслаждается подобным приключением, так что решил подыграть и дальше.

Осторожно подойдя к стене, я прижал девушку к ней и стал входить активнее, чтобы наверстать упущенное возбуждение. Стиснув меня ножками, Эн плотно обхватила меня и эротично обняла мою шею, смотря мне в глаза и внимательно следя за тем, что я чувствую, когда проникаю глубоко в ее лоно. Счастливо улыбаясь, девушка чуть приоткрыла губы, обнажив длинные клычки, и теперь ее стоны были куда более неприличными и эмоциональными, а уж стоило коснуться основания хвостика, как Эн еще и мяукнула на весь монастырь, туго стиснув меня мышцами влагалища.

— Что происходит?! — со стороны коридора были слышны недоуменные крики и перешептывания, как и топот, но все раскрылось быстро: Эн отвлеклась на мгновение и, взявшись за ручку двери, открыла ее с размахом, почти сразу получив член глубоко в себя.

Одновременно со стоном окружившие вход в келью монахини взвизгнули, половина бросилась врассыпную, тогда как остальные наблюдали за происходящим во все глаза. Эн, опёршись подбородком на мое плечо, смотрела на то, как десятки людей наблюдают за ее бесстыдством, и возбуждалась еще больше от происходящего — ее дыхание стало чаще, и кошечка даже стала сама потихоньку двигаться, насаживаясь на член, словно бросая вызов местным порядкам.

— Божечки, что делается?! — расступившись, самые смелые из монахинь вжались в стены, но не прекращали смотреть на то, как я вместе с Эн продвигаюсь по коридору. Несколько шагов — и новая порция движений, затем еще... Растрепанная нека больше не говорила ничего, просто полностью купалась в сладком ощущении разврата и запретности происходящего, заводясь донельзя оттого, что ее трахают на виду у сотен девственниц, пусть даже и созданных внутри игры.

Добравшись до главного зала, я несколько подустал от нашего способа передвижения, так что, подхватив кошечку за талию, ловко перевернул в воздухе и, уложив ножки Эн себе на плечи, сразу же приник к ее жаркому лону губами. Проведя языком по щелке, я сразу же проник внутрь, полируя скользкие стеночки, тогда как Эн в этот момент заглотила член по основание и, придерживаясь за мое тело, мощными движениями головы трахала свой ротик без малейшей помощи с моей стороны.

Одной рукой удерживая легкое тело моей милой любовницы, второй я мощно скользил по ее хвосту — пусть поля и не было, но, как и говорила Сишка, система запоминала особые ощущения, связанные с той или иной частью тела. В итоге это было просто находкой! Если в обычном состоянии Эн была не в силах долго выдерживать стимуляцию своего хвостика и бурно кончала после этого, то сейчас из-за проклятия смешанные ощущения накапливались в девушке, и она практически полностью превратилась в олицетворение похоти. Отдавшись сладким ощущениям, нека шумно отсасывала мне, часто постанывая и мурлыкая от удовольствия, смущая своим видом всех перешептывающихся монашек вокруг.

Еще немного, коридор, врата... Сделав еще шаг, я опустил Эн на ноги, и, прижав к стенке, вошел сзади. Вцепившись руками в детали врат, нека неистово кричала, прижав ушки к голове. Ее ножки ослабли из-за пульсирования множественных оргазмов, из-за чего пришлось придерживать кошечку, но даже так я не собирался останавливаться. Кончая раз за разом, девушка с довольной улыбкой смотрела на собравшихся, высунув язычок; я, сдерживаемый тем же проклятием, что и Эн, бурно кончал внутрь девушки, раз за разом вливая семя внутрь ее восхитительного податливого тела, и, казалось, не будет края нахлынувшему крышесносящему кайфу, в который мы нырнули с головой.