Иллюстрированная русская история - Ключевский Василий Осипович - Страница 37

Воеводе подчинен был весь уезд со всеми классами общества и по всем делам; власть его простиралась на уездный город и на все сельские общества уезда по делам как финансовым и судебным, так и полицейским и военным. Уезд стал цельной административной единицей, зато местным управлением теперь руководил представитель центральной государственной власти, приказный человек по назначению, а не земский правитель по выбору. С этой стороны воеводство было решительным поворотом от земского начала к бюрократическому порядку местного управления.

Для центральных московских приказов воеводство было удобством. Сподручнее было иметь дело с одним общим правителем уезда, притом своим ставленником, чем с многочисленными выборными уездными властями. Но для местного населения воеводство стало не только восстановлением, но и ухудшением наместничьего управления. Воеводы XVII в. были сыновья или внуки наместников XVI в. На протяжении одного-двух поколений могли измениться учреждения, а не нравы и привычки. Воеводство хотели сделать административной службой без жалованья, а на деле оно вышло неокладным жалованьем под предлогом административной службы.

Воевода судил и рядил в съезжей или приказной избе. Рядом с воеводой стоял другой орган центральной власти в уезде со специальным назначением — губной староста, сидевший в губной избе. Это была высшая судебно-полицейская власть в уезде. В XVII в. губное ведомство расширилось: сверх разбоя и татьбы к нему отнесены были дела о душегубстве, поджоге, совращении из православия, оскорблении родительской власти и др.

С переходом судебной власти к воеводам судные коллегии излюбленных голов с целовальниками были закрыты. В кругу выборного земского управления теперь остались дела финансовые, т. е. казенные сборы, и дела местные хозяйственные. Сбор прямых налогов и хозяйственные дела земских обществ, городских и сельских, оставались на руках земских старост с целовальниками. Земский староста вел свои дела в земской избе, всегда находившейся на посаде, за стенами городского кремля, где помещались избы съезжая и губная. Централизация местного управления уронила земские учреждения, лишила их самостоятельности, не уменьшив их обязанностей и ответственности.

Уже при царе Михаиле уезды соединялись в крупные военные округа, называвшиеся разрядами, в которых уездные воеводы были поставлены в зависимость от главных окружных воевод.

Централизация, хотя в меньшей степени, коснулась и центрального управления, где она была даже нужнее, чем в областном. Количество приказов и беспорядочное разграничение в них ведомств затрудняли контроль и направление их деятельности. Возникла потребность стянуть слишком раздробленное центральное управление. Его сосредоточивали двумя способами: или подчиняли одному начальнику несколько средних по ведомствам приказов, или несколько приказов сливали в одно учреждение; в первом случае группе приказов сообщалось одно руководство и направление, во втором нескольким приказам сообщалась одинаковая организация.

С целью надзора при царе Алексее возникли два новых приказа. Контроль финансовый был поручен приказу Счетных дел. Он существовал уже в 1621 г. Другой был приказ Тайных дел. Название этого приказа страшнее его ведомства: это не тайная полиция, а просто ведомство государева спорта, «потехи», как тогда говорили. Царь Алексей был страстный сокольничий охотник. Тайный приказ поспешили закрыть тотчас по смерти учредителя.

Образование сословий

^{Ф. Г. Солнцев. Русское вооружение ХVI столетия. По изданию Ф. Г. Солнцева «Древности Российского государства», 1849–1853.}

месте с централизацией управления еще в усиленной степени шло сосредоточение общества. Из устроительной деятельности старой династии общество вышло столь же дробным, как и управление. Оно было разбито на множество разрядов, чинов, которые, не считая духовенства, можно свести в четыре основных класса, или состояния: это были 1) люди служилые, 2) тяглые посадские, 3) тяглые сельские и 4) холопы. По отношению к государству основные классы различались родом и размерами повинностей.

Но эти классы, как и чины, не были устойчивыми и неподвижными обязательными состояниями. Лица могли переходить из одного класса или чина в другой, свободные по своей или государевой воле, холопы по воле своих господ или по закону. При такой подвижности между основными классами образовалось несколько промежуточных, переходных слоев разнородного социального состава.

Такой подвижностью и пестротой общественного состава поддерживалась свобода народного труда и передвижения. Но эта свобода крайне затрудняла приказное правительство. С воцарения Михаила законодательство начинает стягивать общество: оно соединяло дробные чины с однородными повинностями в крупные замкнутые классы, оставляя самые чины подвижными в пределах того или другого класса, а промежуточные слои вгоняло в эти классы по наибольшей сродности занятий.

Эту социальную перестройку оно производило двумя приемами: наследственным прикреплением людей к состояниям, в которых заставал их крепивший их закон, и лишением свободных лиц права отказываться от личной свободы. Таким образом, общественный состав упрощался и твердел: служба и тягло превращались в неподвижные повинности по рождению; каждый класс, округляясь, становился плотнее сам в себе и обособленнее от других. Эти замкнутые и обязанные классы впервые в истории нашего общественного строения получили характер сословий.

Это укрепление и обособление сословий началось со служилого класса, наиболее нужного государству как боевая сила. Уже Судебник 1550 г. дозволил принимать в холопство только отставных детей боярских, воспретив прием служащих и их сыновей, даже не начавших еще службы. Закон 1558 г. пояснил, что только сыновья детей боярских, достигшие служилого совершеннолетия (15 лет) и еще не поверстанные в службу, могли становиться холопами, а несовершеннолетние и совершеннолетние, но уже записанные в службу, не могли. Так ратная служба стала наследственной безысходной сословной повинностью служилых людей. Личное землевладение, вотчинное и поместное, стало теперь сословной привилегией служилого класса. Тем и другим служилые чины объединялись в одно сословие.

Такому же обособлению подверглось и посадское население. Тяжесть податей заставляла слабосильных выходить из посада, продавая или закладывая свои дворы людям нетяглым, белым. В то же время к посадам пристраивался разночинный люд: стрельцы, крестьяне из подгородных сел, церковные слуги, поповичи торговали и промышляли, отбивая торги и промыслы у оставшихся посадских тяглецов, но не участвуя в их тягле. Бегство из посадского тягла находило себе влиятельное поощрение сверху. Стоит заметить, что всякий раз, как верховная власть слабела, господствующие классы у нас спешили пользоваться минутой и развивали широкую спекуляцию насчет свободы народного труда.

При царе Михаиле то же повторилось с закладничеством. Этот вид частной зависимости отличался от холопства тем, что он не был крепостным, прекращался по воле закладчика. Закладывались преимущественно посадские люди, торговые и ремесленные, и обыкновенно «за сильных людей», за бояр, патриарха, епископов, за монастыри. Это было большое бедствие для тяглых посажан.

Уже Судебник 1550 г. запретил торговым посадским людям жить на нетяглой церковной земле в посадах. При царе Михаиле закон строго обособлял посадские земли тяглые или черные от нетяглых или белых. Государь указал взять закладчиков в посад и тягло им тянуть с посадскими людьми вместе. Закладничество впредь запрещалось под угрозой тяжкой кары. Так посадское тягло с торгов и промыслов стало сословной повинностью посадского населения, а право городского торга и промысла — его сословной привилегией.