Иллюстрированная русская история - Ключевский Василий Осипович - Страница 31

В ходе Смуты особенно явственно выступают два условия, ее поддерживавшие: это самозванство и социальный разлад. Они и указывают, где надо искать главные причины Смуты. Я уже имел случай отметить одно недоразумение в московском политическом сознании: государство, как союз народный, не может принадлежать никому, кроме самого народа; а на Московское государство и московский государь, и народ Московской Руси смотрели, как на вотчину княжеской династии, из владений которой оно выросло. В этом вотчинно-династическом взгляде на государство я и вижу одну из основных причин Смуты.

Когда династия пресеклась и, следовательно, государство оказалось ничьим, люди растерялись, перестали понимать, что они такое и где находятся, пришли в состояние анархии. Некому стало повиноваться — стало быть, надо бунтовать. Пришлось выбирать царя земским собором. Но соборное избрание по самой новизне дела не считалось достаточным оправданием новой государственной власти, вызывало сомнения, тревогу. В продолжение всей Смуты не могли освоиться с мыслью о выборном царе: он был такой же несообразностью, как выборный отец, выборная мать. Смута прекратилась только тогда, когда удалось найти царя, которого можно было связать родством, хотя и не прямым, с угасшей династией.

Социальный разлад коренился в тягловом характере московского государственного порядка, и это — другая основная причина Смуты. В Московском государстве XVI в. не было ни свободных и полноправных лиц, ни свободных и автономных сословий. Однако общество было расчленено, делилось на классы. Низшие слои, на которых лежали верхние, разумеется, несли на себе наибольшую тяжесть и, конечно, тяготились ею. Но и высший правительственный класс не видел прямого законодательного обеспечения своих политических преимуществ. Произвол царя, беспричинные казни, опалы и конфискации вызвали ропот, и в обществе проснулась смутная и робкая потребность в законном обеспечении лица и имущества от усмотрения и настроения власти. Но эта потребность сама по себе не могла бы привести к такому глубокому потрясению государства, если бы не пресекалась династия, это государство построившая. Все классы общества поднялись со своими особыми нуждами и стремлениями, чтобы облегчить свое положение в государстве. Встреча противоположных стремлений сверху и снизу неминуемо вела к ожесточенной классовой вражде. Эта вражда — производная причина Смуты, вызванная к действию второю, основной.

В неблагоразумном образе действий правительства и общества вскрылась такая неурядица общественных отношений, такой социальный разброд, с которым по пресечении династии трудно было сладить обычными правительственными средствами. Эта вторая причина Смуты, социально-политическая, в соединении с первой, династической, сильно, хотя и косвенно, поддержала Смуту тем, что обострила действие первой, выразившейся в успехах самозванцев. Поэтому самозванство можно признать тоже производной причиной Смуты, вышедшей из совокупного действия обеих коренных.

Конец Смуте был положен вступлением на престол царя, ставшего родоначальником новой династии: это было первое ближайшее следствие Смуты.

Начало новой династии

^{По иллюстрации В. П. Верещагина «Михаил Федорович Романов». Из издания «История Государства Российского в изображениях державных его правителей с кратким пояснительным текстом», 1890.}

конце 1611 г. Московское государство представляло собой зрелище полного видимого разрушения. Поляки взяли Смоленск; польский отряд сжег Москву и укрепился за уцелевшими стенами Кремля и Китай-города; шведы заняли Новгород; на смену убитому второму Лжедимитрию в Пскове уселся третий, какой-то Сидорка; первое дворянское ополчение под Москвой со смертью Ляпунова расстроилось.

Между тем страна оставалась без правительства. Боярская дума, ставшая во главе его по низложении В. Шуйского, упразднилась сама собою, когда поляки захватили Кремль. Но когда изнемогли политические силы, начали пробуждаться силы религиозные и национальные, которые пошли на выручку гибнущей земли. Призывные грамоты архимандрита Дионисия и келаря Авраамия, расходившиеся из Троицкого монастыря, подняли нижегородцев под руководством их старосты Кузьмы Минина. На призыв нижегородцев стали стекаться оставшиеся без дела и жалованья, а часто и без поместий служилые люди, городовые дворяне и дети боярские, которым Минин нашел и вождя, князя Дмитрия Михайловича Пожарского. Так составилось второе дворянское ополчение против поляков.

Месяца четыре ополчение устроялось, с полгода двигалось к Москве, пополнялось по пути толпами служилых людей. Под Москвой стоял казацкий отряд князя Трубецкого, остаток первого ополчения. Казаки были для земской дворянской рати страшнее самих поляков, но скоро стало видно, что без поддержки казаков ничего не сделать. В октябре 1612 г. казаки взяли приступом Китай-город. Но земское ополчение не решилось штурмовать Кремль; сидевшая там горсть поляков сдалась сама, доведенная голодом до людоедства. Казацкие же атаманы отбили от Волоколамска короля Сигизмунда.

Вожди земского и казацкого ополчения князья Пожарский и Трубецкой разослали по всем городам государства повестки, призывавшие в столицу духовные власти и выборных людей из всех чинов для земского совета и государского избрания. В самом начале 1613 г. стали съезжаться в Москву выборные всей земли.

Первый вопрос, поставленный на соборе, выбирать ли царя из иноземных королевских домов, решили отрицательно. Этот приговор разрушал замыслы сторонников королевича Владислава. Но выбрать и своего природного русского государя было нелегко. Единомыслия не оказалось. Собор распался на партии между великородными искателями, из которых более поздние известия называют князей Голицына, Мстиславского, Воротынского, Трубецкого, Мих. Ф. Романова. В это время вдруг пошли в собор одно за другим «писания», петиции за Михаила от дворян, больших купцов, от городов Северской земли и даже от казаков.

Сам по себе Михаил, 16-летний мальчик, ничем не выдававшийся, мог иметь мало видов на престол, однако на нем сошлись такие враждебные друг другу силы, как дворянство и казачество. Из рядов выборных выделился донской атаман и, подошедши к столу, положил на него писание. «Какое это писание ты подал, атаман?» — спросил его князь Д. М. Пожарский. «О природном царе Михаиле Федоровиче», — отвечал атаман. Этот атаман будто бы и решил дело. Михаила провозгласили царем.

Но это было лишь предварительное избрание, окончательное решение предоставили непосредственно всей земле. Тайно разослали по городам верных людей выведать мнение народа. Народ оказался уже достаточно подготовленным. Посланные возвратились с донесением, что у всех людей, от мала и до велика, та же мысль: быть государем М. Ф. Романову.

В торжественный день, в неделю православия, первое воскресенье великого поста, 21 февраля 1613 г., были назначены окончательные выборы. Каждый чин подавал особое письменное мнение, и во всех мнениях значилось одно имя — Михаила Федоровича. Тогда несколько духовных лиц вместе с боярином посланы были на Красную площадь, и не успели они с Лобного места спросить собравшийся во множестве народ, кого хотят в царя, как все закричали: «Михаила Федоровича».

Все эти избирательные приемы имели успех потому, что нашли опору в отношении общества к фамилии. Михаил принадлежал к боярской фамилии, едва ли не самой любимой тогда в московском обществе. Так явился родоначальник новой династии, положивший конец Смуте.

Следствия Смуты

етырнадцать бурных лет, пережитых Московским государством, не прошли бесследно. Следствия Смуты, обнаруживающиеся с первых минут царствования Михаила, шли из двух главных перемен, произведенных ею в положении государства: во-первых, прервалось политическое предание, старый обычай, на котором держался порядок в Московском государстве XVI в.; во-вторых, Смута поставила государство в такие отношения к соседям, которые требовали еще большего напряжения народных сил для внешней борьбы. Отсюда вышел ряд новых политических понятий, утвердившихся в московских умах, и ряд новых политических фактов, составляющих основное содержание нашей истории XVII в.