По кличке «Боксер»: Хроника времен культа личности - Денисов Валерий Иосифович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/28
• Следующая

Маньковский вздохнул:

– А мне как раз время и нужно. Нескладно все с этим арестом получилось…

– Это ты о чем? Не понимаю. Давай-ка быстро ко мне!..

Разговор с уполномоченным вышел бурным. Тот буквально был взбешен: так хорошо начатую операцию тормозит какой-то следователь. Доказательства ему требуются, точное соблюдение закона! Какого черта! Маньковский сказал, что дело по крестьянину-азербайджанцу начнет он сам, с нуля. Ему нужно время и помощники. Ну и дурак же! Где этому следователю знать, что все идет по плану, что в свое время Черный парень и его люди развезли и укрыли, где надо, английское оружие, что заранее составлены свидетельские показания на лиц, неугодных товарищу Багирову, что маховик операции раскрутился, остановить машину перемалывания человеческих судеб уже невозможно. А как быть с дураком? Убрать его надо, чтобы не портил обедню. И после согласования с наркомом в тот же день Маньковский был отозван в Баку.

– Э, милейший, считайте, что вы ничего не знаете о нашем го роде, – Ибрагимбеков, хозяин дома, где остановился Сатов, покачал головой. – Три-четыре дня в те недолгие командировки, когда приезжали к нам, разве они могли дать возможность узнать все прелести Шемахи. Кстати, по-нашему, по-азербайджански, город зовется – Шамахы, или, если хотите, Аш-Шамахиты, по-арабски. Да-да, и в арабском мире слава нашего города гремела. – Голос местного председателя коопторга, а в прошлом мелкого торговца, у которого Николай квартировал по рекомендации районного отдела НКВД, источал мед. Вязкие, приторные фразы текли бесконечной струей. Говоривший выдавливал их из себя, почти не прилагая усилий, как зубную пасту из мягкого тюбика.

– Так вот, любезнейший, – хотел было продолжить Ибрагимбеков, но его голос заглушил шум резко затормозившего автомобиля.

Сатова словно пружина подбросила. Ни слова не сказав хозяину и оставив его в недоумении от такого невежества, младший лейтенант рванулся во двор. И уже несколько секунд спустя усаживался в кабину грузовика.

– Трогай, ямщик! К отделу! – лихо скомандовал он водителю.

– Так туда ехать нет необходимости, – охладил его шофер.

– Как так? – лихость Николая сменилась недоумением.

– Вот вам пакет, там, как мне передал начальник, все четко обозначено: куда ехать и зачем.

Сатов торопливо разорвал конверт, вынул аккуратно сложенный лист бумаги и принялся за чтение. По мере чтения выражение его лица резко менялось. Наконец до Сатова дошел смысл написанного. В лаконичном приказе уполномоченного наркомата предписывалось немедленно произвести обыск и арестовать председателя райисполкома Ибрагимова. Указывался точный адрес. Внизу подпись. И все…

Никакого разъяснения, никакого документа на право осуществления крайних процессуальных действий, какими является как обыск, так и арест. От него попросту требовали задержать и доставить в тюрьму известного всей республике революционера, главу местной Советской власти, которого привык видеть в президиумах, чьи портреты красовались на демонстрациях здесь, в Шемахе, и в Баку.

В жизни каждого человека наступает момент выбора. Связан он бывает с самыми различными обстоятельствами, поставленными целями. Чаще всего – это житейские ситуации, поиски приложения своих сил, решение каких-либо прикладных задач. Но нередко мы сталкиваемся с выбором высшего порядка, нравственным, когда решение требует пристального взора внутрь самого себя, когда все зависит от того, что заложено в тебе, в чем суть твоя, какие истины ты проповедуешь, во имя чего живешь. Главная опора такого выбора – жизненная позиция, главный компас – совесть. Там, в кабине грузовика, стрелка этого чуткого прибора металась в груди молодого оперуполномоченного, как будто попал он в зону магнитной аномалии.

Бьется совесть, подсказывает: «Дай команду водителю ехать в управление, к уполномоченному, откажись выполнять противозаконный приказ, совершить произвол». А что-то другое, что лежит ближе к желудку и трепыхается трусливо, нашептывает слова Зобина: «Действуй решительно, без сентиментов. Помни – перед тобой хитрый враг».

Будь что будет: или грудь в крестах, или голова в кустах! – так рассудил в конце концов самолюбивый боксер и продиктовал шоферу адрес. У того, как несколько минут назад у Сатова, вопросительно вскинулись брови, но рассуждать водитель не привык и потому просто снял машину с тормоза и нажал газ.

Так началась операция, существенно повлиявшая на дальнейшую судьбу молодого человека, захлопнувшего дверцу душной кабины грузовика. С первым оборотом автомобильного колеса он пересек черту, разделявшую служение закону от беззакония. Сатов выбрал последнее. Именно тогда, в августе тридцать седьмого, он ступил на путь попрания права и человеческого достоинства. Многое потеряет на этом пути, даже имя свое, получив взамен кличку Боксер. А пока, переполненный гордостью за столь лестное доверие, – иначе уже и не расценивал арест такой крупной персоны без согласования с прокуратурой, – Сатов торопил шофера:

– Жми, Мурадян, жми|

Ибрагимов жил на окраине города. И двор его знал здесь каждый: уж очень приметным был ориентир – могучий иберийский дуб. Местные жители, среди которых Ибрагимов пользовался бесспорным авторитетом, частенько с завидной доброжелательностью говаривали:

– Наш раис (председатель) может спать спокойно, такой богатырь его охраняет.

Под тенью дуба остановилась машина опергруппы. Сотрудники НКВД быстро, без суеты покинули кузов. Вышел из кабины и Сатов. Бросив оценивающий взгляд на ворота, ажурно выполненные в духе национального орнамента из металлических прутьев, оперуполномоченный подумал: «Придется вышибать». Однако ошибся. Подошедший к калитке сотрудник легким толчком открыл ее. Не встретил непрошеных гостей и привычный в этих краях лай собаки. Вокруг царила тишина, вполне естественная для этого раннего часа. Должно быть, сон еще властвовал в доме. Но за витражом веранды Сатов заметил два лица – мужское и женское, прильнувшие к стеклу. Издали трудно было разобрать, кто это. Скорее всего, хозяева. Действительно, в ту ночь ни Ибрагимов, ни его жена не спали. Уже с вечера начались в городе аресты.

Председатель ждал прихода незваных гостей.

Вот они идут, крадучись, по его двору… Крепко сбитый коренастый молодой человек в форме рванул дверь веранды на себя и энергично шагнул к хозяевам,

– Ваша фамилия? – обратился он к мужчине.

– Мне бы хотелось выяснить… – начал было Ибрагимов.

Но человек в форме резко оборвал его:

– Позвольте нам выяснять, ваше дело – отвечать на вопросы.

– Но…

– Какие могут быть «но», прошу вас назвать свою фамилию.

– Ибрагимов, председатель исполкома Шемахинского райсовета.

Сатов обратился к женщине, которая в состоянии, близком к обмороку, стояла, тесно прижавшись к мужу.

– Вы подтверждаете, что этот человек – Ибрагимов?

Женщина кивнула.

– Так вот, Ибрагимов, вы арестованы как руководитель повстанческой вредительской организации.

Чуть слышно вскрикнув, женщина рухнула на пол. Ибрагимов подхватил ее под руки и, пытаясь поднять, прокричал:

– Да помогите же мне!

– Романов, – скомандовал Сатов, – займитесь женщиной, вынесите ее во двор, на воздух. А тебя, недобитый контрик, – это уже относилось к Ибрагимову, – прошу пройти в комнату. – Младший лейтенант подтолкнул председателя в спину. – Там и поговорим…

– Я протестую! – твердо произнес Ибрагимов, едва они прошли в гостиную. – Прошу предъявить ордер на арест.

Сатов предполагал такой ход развития и потому вместо ответа поднес к лицу Ибрагимова свой могучий кулак.

– Вот мой ордер!

Председатель от неожиданности отпрянул назад и оказался возле письменного стола. Пытаясь удержать равновесие, протянул к нему руку, но в тот же момент ощутил на ней тяжелую ладонь.

– Не баловать! – это произнес оставшийся в гостиной вместе с Сатовым оперативник.

• Предыдущая
• 8/28
• Следующая