Желание Тигра (СИ) - Адьяр Мирослава - Страница 1

Постель почему-то была очень жесткой и постоянно шуршала. С трудом разлепив глаза, я содрогнулась от острого спазма в затылке и перевернулась на другой бок, о чем тут же пожалела. Боль ударила с двух сторон, пробираясь в центр черепа и скручивая все на своем пути с такой силой, что вялые мысли должны были вывалиться через рот и закатиться под кровать.

Что вообще происходит и что это за “шурх-шурх”, мать вашу?!

Приоткрыв глаза, я уперлась взглядом в потолок.

Не своей комнаты.

Я зажмурилась и снова всмотрелась в темные доски, а они даже не думали исчезать. Все так же слабо покачивались, дразнили меня, кричали в полный голос, что я совершенно точно находилась не в своем шатре!

Первая же попытка встать закончилась острым ударом в висок. Боль была настолько сильной, что я скатилась с узкой койки, упала на пол, прилично ударившись коленями об проклятую древесину, и выплюнула несколько цветистых ругательств.

Вцепившись в кровать онемевшими пальцами, я поднялась и, стараясь не делать резких движений, осмотрелась по сторонам.

Комнатка была крохотная, едва ли могла сравниться с моим шатром, голый пол ничем не застелен, у стены справа стояла тумба с небольшим кувшином, в котором отчетливо что-то побулькивало. Пробовать я не решилась, хотя пить хотелось до одурения. Душу бы продала за глоток прохладной воды!

Качнувшись к двери, я не смогла удержать равновесие и со всей дури приложилась плечом об косяк. Всхлипнув от боли, обиды и ярости, я уперлась в дверь ладонями, но та не сдвинулась ни на дюйм. Подергала ручку, подумала, что можно и пнуть ее посильнее, но... Новыми синяками разжиться совсем не хотелось, ведь ничего, кроме короткой рубахи без

шнуровки, с здоровенной прорехой на животе и чуть порванным плечом, на мне не было. Я с трудом узнала свою ночную сорочку. Выглядела она так, будто я на полном ходу вкатилась в заросли пустынной колючки.

Я пошарила взглядом вокруг и схватила низенькую табуретку, одиноко стоявшую у кровати, и, размахнувшись от всей своей негодующей души, ударила по дереву. Грохот вышел оглушительным, а табуретка оказалась достаточно прочной.

- Выпустите меня! - взвизгнув от ярости, я ударила снова. - Выпустите или, клянусь пустынным ветром, мой отец вырвет вам глотки!

Удар! Еще один!

И еще...

За дверью послышались торопливые шаги, что -то щелкнуло. Замахнувшись снова, я поклялась себе, что живой не дамся и кто бы меня тут не запер - вмазать ему я смогу наверняка!

Когда дверь распахнулась, я зажмурилась и ударила не сверху вниз, а - наискосок, намереваясь снести челюсть - в идеале и голову - тому отродью, что решило вытащить меня из родного дома.

Табуретка застыла в воздухе - и никакого столкновения я не почувствовала.

От резкого рывка меня качнуло вперед, коленки подкосились и опора ушла из-под ног; а через мгновение я встретилась лицом с полом и, кажется, на секунду потеряла сознание.

Кто-то грубо ухватил меня за ворот и потянул вверх. Я услышала треск ткани, от которой и так уже оставались одни лохмотья, подумала, что не хватало еще грудью светить, и рефлекторно хотела прикрыться, но руки не слушались. Я почувствовала на щеке горячее дыхание, а нос защекотал запах песка и пустынного солнца, горьковатой сладости лисьих ягод.

Я сжала руку в кулак и, не открывая глаза, ударила наугад.

Запястье прошила жгучая боль, а некто сдавленно охнул, но не отпустил.

- Сука! - громыхнуло над головой.

Отважившись глянуть на похитителя, я так и застыла, с разинутым от удивления ртом, прошитая насквозь взглядом совершенно нереальных янтарных глаз, горящих таким неистовым гневом, что по коже побежали мурашки.

Но моя ярость оказалась сильнее.

Согнув ногу в колене, я ударила мужчину в живот изо всех сил и злорадно ухмыльнулась, когда подлец даже не попытался увернуться; но тут вторая рука незнакомца сомкнулась на моей лодыжке - и все веселье разом испарилось.

Короткое падение - и жесткий удар об пол выбил из меня весь воздух, а эта пустынная мразь бесцеремонно потащила меня за ногу обратно в ненавистную деревянную клетку!

- Пусти сейчас же!

- Угомонись или я тебе из твоих же трусов кляп сделаю!

- Нет на мне трусов, животное! Мало того что одежду испортил, так еще и без белья оставил! Извращенец!

- Или рот захлопни, - зашипел он, совсем как рассерженный дикий кот, - или я использую свое белье!

- Да ты что себе позволяешь, шакал?!

Извернувшись, я вцепилась в доски ногтями, но мужчина будто и не заметил ничего, продолжая тянуть меня к койке.

- Ты кто такой?!

Ничего не ответив, он бросил меня у изголовья и двинулся к выходу.

Здоровенный, мать его! Вон плечи какие широченные, с таким не поспоришь. Ух, собака рыжая, ну я тебе устрою!

- Сиди тихо, или оставлю без воды, - прошипел он злорадно, унося вместе с собой тот кувшин, что стоял на тумбочке у стены.

Злобно засопев, я вскочила на ноги, даже поискала глазами, что бы такое тяжелое запустить во врага, но разум в этой неравной схватке победил.

Пить хотелось. И если отец не найдет меня в ближайший день, то я долго не продержусь. В этой “коробке” было нестерпимо жарко - сварюсь, даже пикнуть не успею.

- Только тронь меня, и мой отец отдаст тебя песчаным собакам!

Незнакомец повернулся, и я застыла, не в силах сдвинуться с места. Его глаза - светящиеся и дикие - вызывали в глубине души какой-то животный, холодный ужас.

- Твой отец тебя продал, заноза. Не обольщайся.

Шаг назад - и хлопок двери. Я услышала, как щелкнул замок.

Что?

Что он только что сказал?..

Дерево штурвала обжигало ладони не хуже, чем угольки остывающего костра. Радовало, что девка пришла в себя, а то я уже грешным делом подумал, что перестарался и приложил ее слишком сильно, - но кто виноват?

Заноза собиралась сбежать, прямо из-под носа своего отца и моего заодно, а я никак не мог этого позволить.

Никак.

Я не похититель и не убийца, но на кону было слишком многое, чтобы прислушиваться к тонкому голоску совести.

И вот сейчас, щелкнув рычагом справа, я отошел в сторону и просто наблюдал, как корабль несется вперед, рассекая золотистый песок.

До стены долгий путь, а вокруг - полно опасностей. Мое везение могло закончиться в любую секунду.

Тело дрожало от напряжения, в голове мутилось, и на языке растекалась противная горечь. Я не мог есть и спать, только и думал о том, как бы быстрее добраться до дворца маджи.

И чем быстрее я это сделаю, тем быстрее получу назад дочь.

Скрипнув зубами от бессилия, я прикрыл глаза, поддаваясь накатившей усталости. Если бы та драная пигалица знала, каких усилий мне стоило просто бросить ее в каюте и выйти вон

- она бы меня дожала. Слишком сильно я вымотался за последние дни, едва на ногах стоял.

Фолки предлагал мне помощь, но я отгородился.

Он и так с женой подставился, не хотелось еще раз злоупотреблять дружбой. Сам разберусь.

Я очень на это надеялся.

От тягостных мыслей отвлек шум.

Заноза либо глухая, либо бесстрашная, либо дура - раз принялась снова колотить табуреткой по двери, не восприняв мою угрозу всерьез.

Учитывая, что я забрал у нее запас воды, - дура однозначно. Значит, пусть прожарится как следует, если по-хорошему не понимает. Мне приказано доставить ее живой, но никто не обещал, что я привезу ее здоровой. Пусть во дворце с ней маджа сам потом разбирается, плевать.

Бам!

Эффекта, конечно, никакого. Эти двери было тараном не снести, а девка все никак не могла угомониться и билась так яростно, словно завтра уже никогда не настало бы.

Бам!

- Ничего, скоро тебе надоест, - проворчал я и тяжело прошагал к носу, где уселся на перила, свесив ноги вниз. Столкновения со случайными преградами меня не пугали. Корабль был достаточно “умным”, чтобы избежать их. Построенный из живокорня он чувствовал эти пески не хуже местных следопытов и мог сам придерживаться нужного курса, огибать препятствия и останавливаться, если я прикажу.