Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна - Страница 41

– Тебе двенадцать лет, онна-бугэйся? – голос Миномёто из клана Шино прозвучал неожиданно по-человечески.

– Д-десять, – нервно присела девочка и, подумав, добавила: – Миномёто-сан.

Тайсёгун перевел взгляд на княжича.

– А тебе?

– Семь. Миномёто-сан.

– Ваши родители – достойные даймё, если воспитали в своих детях таких свирепых воинов, – проговорил Шино, склонив набок голову и заложив большие пальцы за пояс с мечами. – Как отец Синиоки, я должен выразить благодарность. Мне теперь вовек с вами не рассчитаться.

"Отправьте нас домой, а сдачу оставьте себе", – так и чесался ответить язык Лёльки, но, наученная практикой, за высокопарными изъявлениями благодарности кроме сомнительного качества "спасибо" она не углядела ничего.

– Но как отец Обормоту, я скорблю о его потере лица, – таким же ровным тоном продолжил вамаясец. – Быть избитым семилетним мальчиком и девочкой десяти лет, да еще и не по правилам…

– Я его не трогала! – чувство справедливости княжны побороло этикет. – Ярка его один уложил!

– Воин без хороших манер – половина воина, – тайсёгун неодобрительно поджал и без того тонкие губы.

– Не мы вашего Обормота воспитывали, не к нам претензии, Миномёто-сан, – обезоруживающе улыбнулась Лёка и развела руками, всё еще сжимавшими полы сарафана.

– Я имею в виду детей, перебивающих взрослых и разговаривающих с ними без разрешения.

– Вам про Ярика наврали, – сурово нахмурилась девочка. – Он никогда так не поступает.

– Хорошо, Ори-тян, скажу прямо. Я имею в виду тебя.

– Я не ребенок, а старшая женщина правящего дома Лукоморья в Вамаяси!.. – гордо выпрямилась Лёлька.

Тайсёгун опешил. Такого подхода к вопросу он не ожидал. А временно исполняющая обязанности княгини Ольга развивала полученное преимущество.

– …И как таковая считаю, что Обормоту из клана Шино причинил немалую обиду князю Ярославу Лукоморскому, подняв руку… то есть ногу… на человека, находившегося под его защитой. Так что нанесение потери лицу вышеозначенного Обормоту было мерой адекватной, конгруэнтной и эквивалентной по всем меркам международных правовзаимоотношений, и посему потерей лица в метафизическом смысле этого выражения именоваться не может по определению.

"Интересно, эпидемия какая-то вокруг ходит, или чего они все в последнее время глаза таращат как раки вареные?" – озадаченно подумала Лёка, взирая на их посетителя. С вытаращенными очами Миномёто стал пусть не привлекательнее, но хотя бы меньше похожим на замороженного осетра. Но добавки к шарму Миномёто хватило ненадолго – уже через несколько секунд физиономия его приняла обычный водо- пыле- стрело-непроницаемый вид.

– Тогда как старший мужчина правящего дома Рукомото в Вамаяси Яри-сан должен принять приглашение завершить обсуждение разногласия, возникшего между ним и моим старшим сыном, наследником титула, земель и имущества клана Шино, один на один при трех беспристрастных свидетелях.

"Ярка?! Против Обормота?! Один на один?!"

Но не успела Лёлька и рта раскрыть, как Ярик приподнялся с постели и просипел:

– Я согласен.

– Как старшая женщина ваш вызов принимаю я! – выпалила Лёка, но Миномёто качнул головой:

– Потеря гармонии случилась между этими двумя наидостойнешими юными буси. На их же плечи возлагается долг по ее нахождению.

Понимая, что решение тайсёгуна окончательное и обжалованию не подлежит, девочка сложила руки на груди и упрямо выпятила нижнюю губу:

– Как старшая женщина рода я настаиваю, чтобы поиски гармонии происходили, когда Яри-сан полностью оправится от ран, и оружием по его выбору!

– В течение недели после того, как он в первый раз покинет одр болезни, Ори-сан, – в знак почти согласия Миномёто склонил голову. Лёльке ничего не оставалось, как ответить тем же.

– Я-а-а-а-ар, ты дурра-а-а-ак!!! – не догадываясь, что эхо от ее звенящего негодованием голоса доносится не только из-под потолка, но и из далёких лабиринтов прошлого, Лёлька сжимала кулаки и едва не подпрыгивала.

Дверь за Миномёто с расчетом закрылась, и в комнате остались Ивановичи и Чаёку, отчего-то не торопившаяся подниматься. Понуро сложив руки на коленях, она молча глядела в пол, словно биться с противником на голову выше, несколько лет опытнее и много кило тяжелее предстояло ей, а не ее подопечному. Но ни сочувствия, ни внимания на нее у Лёльки не оставалось: всё было истрачено на непутевого брата.

– Яр, забодай тебя корова! Ты хоть понимаешь, во что ввязался?! Ты с ним хоть чем дерись – он тебя разделает, как бог черепаху! Да ты хоть раз меч в руках держал?! Ты хоть раз на кулачках с кем-нибудь боролся?! Нож метал?! Лук натягивал?! Хотя нам еще лука не хватало… ага… мало того, что это белобрысое чучело отлупят и изрубят, так еще и чтобы стрелами утыкали, как ежа!..

– Лё… ну чего ты шумишь… Лё… – промычал Ярик на грани сна – мази и заклинания снова брали своё. – А что… мне делать… оставалось? Он же с тобой драться… не хотел…

– Боялся потому что! И правильно делал! Если бы я увидела, как он Синьку ногами пинает…

– Он ее только пихнул чуть. Она сама… упала… – любитель справедливости в Ярославе был далек ото сна.

– Я бы тоже его чуть пихнула! Чтобы он сам упал! И сам не встал больше! – кипятилась Лёлька не столько из возмущения поведением великовозрастного победителя семилетних девочек, сколько из страха за брата.

– Успокойтесь, Ори-сан, Яри-сан, – всё еще бледная и отрешенная, Чаёку тяжело поднялась и подошла к ребятам. – Что случилось, того не изменить. Я поговорю с отцом, может, он что-нибудь придумает, чтобы боя не было.

Лёлька хлопнула себя по лбу.

– Ой, Чаёку-сан… Я такая вся себялюбивая эгоистка, просто перед людями стыдно! Про выборы Извечного-то я же не спросила ни разу! Они уже прошли? Кто победил?

По лицу девушки можно было подумать, что в процессе выборов весь совет скончался в страшных муках в полном составе. Но не успела княжна решить, радоваться ей на этот случай или огорчаться – исключительно за их опекуншу, лишившуюся родителя, как та проговорила еле слышно:

– Отец победил.

Лёлька недоуменно моргнула:

– Но… это же хорошо? Вы же хотели, чтобы он победил? Или я чего-то путаю?

– Да. Всё хорошо, – девушка сделала попытку улыбнуться, но получившаяся гримаса не могла бы обмануть даже слепого.

– Чаинька, хорошенькая, миленькая, – в неожиданном порыве сочувствия и предчувствия, девочка взяла руки дайёнкю в свои и прижала к груди. – Всё не хорошо, всё паршиво, я же вижу! Что случилось? Мы помочь можем? Скажи только, как и чем – мы на всё готовы!

Девушка вырвала руки, метнулась к двери, споткнулась, упала – и осталась лежать с сотрясающимися плечами, уткнувшись в ладони. Лёлька бросила взгляд на брата – но он уже спал. Да и толку от него в таких ситуациях…

Подождав с минуту, не наплачется ли Чаёку сама и по-быстрому и не дождавшись, девочка осторожно подошла к ней, опустилась рядом и обняла за плечи.

– Ну же, ну же, ну, не плачь, всё наладится, всё будет хорошо, – стала она приговаривать, как ей в таких случаях шептала мать. Но как часто сама Лёлька, Чаёку, не переставая лить слёзы, обреченно покачала головой.

– Н-не б-будет.

– Отчего же? Обязательно будет, – проворковала ей Лёлька как маленькой. – Вот увидите.

– Н-нет.

Девушка плакать перестала и выпрямилась, но ладоней от лица не отняла.

– Будет, Чаинька. Будет, маленькая, – девочка погладила ее по голове, и дайёнкю криво улыбнулась сквозь слёзы.

– Не будет, Ори-сан, – выдохнула она. – Я обещана отцом Оде-сан.

– Этому… Таракану?! – даже Лёка не смогла подобрать новоиспеченному Вечному обзываловки лучше имени.

Девушка убито кивнула.

– Голоса совета делились поровну. Оставался Ода-сан. Он всё время воздерживался, а потом дал понять, что готов проголосовать за отца… если он…

– И когда свадьба?

– Пока не назначена точная дата. Но пути назад нет.