Восхождение тени - Уильямс Тэд - Страница 22

Скарн свалился с небес прямо Баррику на плечо, заставив того подскочить и громко выругаться.

– Тихо, ты, – прошипел ворон ему в ухо. – Чтой-то двигается впереди, за деревьями.

С быстро бьющимся сердцем принц вытащил из-за пояса обломок копья, сделал глубокий вдох и шагнул вперёд, отодвигая ветки, за которыми обнаружилась узкая прогалина, относительно открытое место на холме. В деревьях действительно кто-то возился, шурша листьями, но существа, которые там копошились, были меньше Баррикова мизинца.

– Это же… маленький народец! – воскликнул юноша. – Как в сказках!

Его слова едва успели отзвучать, как в зелени рядом с ним запищал горн и на принца обрушился ливень мелких острых предметов. Две или три штуки вонзились в тыльную сторону его ладони; Баррик вскрикнул от боли и попытался стряхнуть крошечные стрелы с кожи, но уже новый шквал малюсеньких щепочек жалил его в лицо и в голову, как стая слепней.

Он крикнул: – Хватит! – и снова крутнулся, но куда бы принц ни поворачивался, его отовсюду встречал рой жалящих игл. В конце концов он закрыл лицо локтем и бросился бежать вперёд, пока не добрался до ближайшей ветки, какую увидел. Крошечные люди кинулись врассыпную, и Баррик успел заметить у них хитиновые панцири, будто у жуков. Он поймал ветку прежде чем все человечки успели убраться с неё, и тряс до тех пор, пока крошки не попадали на землю. Принц ухватил их, сколько мог – может, около полудюжины, – и поднял над собой, брыкающихся, но в целом вполне живых и здоровых, на манер щита. Из кроны над ним раздался пронзительный писк, и дождь крошечных стрел резко прекратился.

– Да, Скарн, скажи им, чтобы перестали стрелять! – закричал юноша. – Скажи им, что мы не причиним вреда!

– А мы говорили сторониться возвышенностей, – мрачно напомнил Скарн, но миг спустя Баррик услышал, как птица издала череду громких и быстрых трелей и щелчков. После паузы Скарн заговорил снова – и принц предположил, что голос того, кто выступал от имени маленького народца, слишком тих для его слуха. Карканье ворона и мнимые паузы чередовались довольно долго.

– Мы думаем, шило-феи можут дать нам свободный ход, если ты выпустишь тех, что у тебя в руке. Мы сказали им, что ты не оставишь для еды больше двух – трёх.

– Трёх для еды? Трёх чего…? – и тут Баррик догадался. – Проклятье богов на тебя, ты, злобная птица! Мы не будем их есть!

– Эт не тебе, – обиженно прокаркал Скарн. – Знаемо, ты не стал бы. Мы больше думали взять их для себя…

– Послушай только, какие гнусности ты говоришь! Это же люди… в некотором смысле. Уж куда больше, чем ты, – Баррик глянул вниз. Один из малюток в латах из кусочков коры отчаянно пытался покрепче уцепиться за его рукав, дрыгая ногами на, должно быть, ужасающей для него высоте. Шлем крохи, сделанный из птичьего черепа, свалился, и стали видны вытаращенные в ужасе глаза.

– Тригон меня благослови, да у них даже доспехи есть!

Всё ещё прикрывая голову, Баррик, тем не менее, придвинул руку ближе к телу, чтобы крошечный мужчина мог надёжно встать на его драную куртку.

– Доспехи-то довольно легко слущить, – откликнулся Скарн. – А внутри они так очень сочненькие, да. Особно которые молоденькие…

– Ох, заткнись, птица! Ты отвратителен! Не говоря уж о том, что пока ты там вещаешь с дерева, это я получу стрелу в глаз, если что-нибудь пойдёт не так. Скажи им, что я собираюсь опустить их вниз, если это то, чего они хотят, и чтобы они не набрасывались на меня. Скажи им, что я отпущу их всех, или, клянусь богами, Скарн, я тебе все перья из хвоста повыдергаю!

Пока ворон передавал его слова шило-феям, Баррик медленно опустил руки от головы к земле, позволяя маленьким человечкам, которые из страха – или практических соображений – перестали вырываться, аккуратно соскользнуть в безопасное место. Он понадеялся, что никого не убил – не потому, что устыдился (всё-таки они стреляли в него!), а потому, что теперь это затруднило бы его положение. Так когда-то учил его отец. «Не мешай побеждённого врага с грязью, – частенько повторял Олин, – если после ты намерен вновь дать ему подняться. Обиды исцелить сложнее, чем раны». Раньше принц никогда не придавал этим словам особенного значения, поскольку тем, кого смешивали с грязью, обычно ощущал себя именно он, но теперь начал понимать их смысл. Жизнь была сродни походу через этот жуткий лес: чем меньше оставишь у себя за спиной недругов – тем меньше придётся опасаться нападения сзади и тогда можно будет сосредоточить внимание на том, что ждёт тебя впереди.

Когда пленники все оказались в безопасности, остальные шило-феи медленно спустились с деревьев и повылезали из-под кустов на прогалину – всего набралось что-то около сотни. Приглядевшись, Баррик решил, что от нормальных людей фей отличает не только миниатюрный размер: черты их лиц были чуждыми и удлинёнными, особенно остренькие носы и подбородки, а у иных конечности казались совсем тонюсенькими, как паучьи лапы – в остальном же они довольно сильно походили на людей во много раз превосходящих их ростом.

Доспехи фей были хитроумным образом собраны из кусочков коры, ореховой скорлупы и панцирей насекомых, а похожие на шпильки копья, кажется, изготовлены из остро заточенных косточек. Лица их выражали в точности то же, что и лица солдат армии обычного размера во время шаткого перемирия: пока Баррик подползал к ним, малютки глядели на него со страхом и недоверием, явно готовые моментально дать дёру в подлесок при одном намёке на вероломство с его стороны.

Когда принц устроился поудобнее, из рядов шило-фей выступил один человечек и запищал, как птенец. Несмотря на тоненький голосок, выглядел он очень воинственно: щит сделан из блестящего сине-зелёного жучиного панциря, бородка переплетена лентами, на голове – шлем из черепа хищной рыбы.

– Он говорит, что готов соблюдать уговор, – перевёл Скарн, – но если ты пришёл выкрасть священное золото из ульев его народа, он и его люди в любом случае будут вынуждены сражаться с тобой до смерти. Такова их древняя клятва предкам: защищать ульи и медовых лошадок.

– Ульи? – Баррик помотал головой. – Медовые лошадки? Это он о пчёлах, что ли?

На миг юноша почувствовал на языке вкус мёда – уже долгие месяцы к нему в рот не попадало ничего слаще кислых ягод, – и сглотнул слюну.

– Скажи им, что я не причиню им вреда, – потребовал он. – Что я пытаюсь попасть в Кул-на-Квар.

После обмена серией щелчков Скарн вновь повернулся к Баррику.

– Он говорит, что если ты не намерен красть их сокровище, тогда они должны возвращаться и выслеживать тех, кто намерен, – ворон зарылся клювом в перья на груди, выкусывая блоху. – Они обычно не задерживаются на открытых местах – им и так уже беспокойно от того, что они так надолго вышли из тени, – Скарн склонил голову – маленький вождь снова заговорил. – Но поскольку ты благороден, они не желают тебе ужасной смерти, и поэтому говорят, чтобы ты не подходил к Проклятому Холму.

– Проклятый Холм? Что это?

– Мы слыхали о нём, – ответил ворон серьёзно, – но ничего хорошего. Нам пора отправляться.

Но вождь не уходил – он пропищал что-то несколько раз, взволнованно указывая на птицу.

– Что он говорит?

– Ништо, – Скарн усиленно изображал безразличие. – Обычнейшая болтовня. Прощания и благодарности, и всё такое.

Вождь запищал ещё громче и пронзительнее. Предводителю шило-фей, видно, уж очень сильно хотелось подобающе попрощаться.

– А, ну, передай им моё спасибо и… – Баррик сузил глаза. – Ска-арн, что это там у тебя под лапой?

– Что? – ворон глядел в небо, упорно не желая опускать глаза туда, куда указывал принц. – Ничего. Совсем ничего, хозяин.

Даже если бы юноша уже не заметил тщетно вырывающегося крошечного человечка, обращение «хозяин» всё равно выдало бы птицу с потрохами.

– Это же один из них, так? Один из раненых! Проклятье на твою голову, живо отпусти беднягу, а не то я точно повыдергаю тебе все перья и клюв оторву впридачу!

Ворон посмотрел на принца с упрёком и поднял чешуйчатую чёрную лапу. Полдюжины Шило-фей подбежали, чтобы унести пострадавшего товарища. Забрав раненого, всё племя коротышек мигом исчезло в зарослях.