Белая королева (СИ) - "Майский День" - Страница 36

Я снова перекатился на спину, терпеливо дожидаясь пробуждения партнёра. Пусть отдохнёт, ему пришлось много хуже, чем мне, а он держался, следовало поучиться у младшего мужеству.

Стоило расслабиться, как внутри вновь пробуждалась боль, и я опять казнил себя за собственную дурость и безнадёжно мечтал о том, чтобы жизнь просто вернулась к прежнему равновесию: Шерил осталась с нами, пусть даже сама по себе. Видеть её, слышать голос, смотреть, как летят неслышной метелью волосы, когда она ходит или поворачивается, да и по морде получать если увернуться не удастся — я мечтал, как о желанном чуде о том, что уже имел, хотя и не ценил нисколько. Стоит ли вообще тянуть вечность существования, если в конце его убедишься, что трепетно сберёг в себе дурака, каким и начинал путь?

Впрочем, что это я кокетничаю? Лишь умный способен назвать себя глупцом, потому что знает цену всему, ни один дурак никогда не признает, что он таков — это закон природы.

Саторин шевельнулся, вдохнул глубже, и я отодвинулся, чтобы не сердить его чрезмерной близостью. Пробудившись он минуту лежал, обдумывая что-то или просто копя претензии, потом сказал:

— Никто на нас не напал.

— Да, извини, что так получилось.

— Александр, ты опять смеёшься.

Значит, я уже не Тач? Гении так быстро приспосабливаются, или он не уймётся, пока не продемонстрирует насколько на меня сердит?

— Саторин, ты мне дорог, я всего лишь хочу защитить. Сходим, перекусим?

— Одного ты меня опять не отпустишь.

— Нет.

Он умолк, я терпеливо дожидался результата раздумий. Приспосабливаться ведь приходилось ему, а не мне. Самое смешное заключалось в том, что пожелай он выкинуть меня из своей жизни, я ведь мог этого и не позволить, хотя не уверен, что набрался бы храбрости так далеко простирать свою власть. С Шерил вот никогда не наберусь. Пусть я древний, но не настолько же вампир.

— Идём, — сказал Саторин.

Совместная охота прошла на редкость скомкано, словно мы едва познакомились и ещё не знали пристрастий друг друга. Я позволил компаньону выбирать жертву и темп, а его это заметно разозлило. Он дулся, мрачно шагая по улице и ни на кого не обращая внимания. Я шёл немного позади, чтобы полностью контролировать обстановку.

Честно сказать, не знал, как наладить отношения, а потому просто думал о своём, точнее о тех вещах, которые предстояло ещё сделать: тут столько мелочей скопилось в очереди, и ни одну нельзя было упустить.

Саторин сам затеял беседу.

— Фенир мне понравился.

Игривый ответ едва не слетел с бескостного языка, я сдержался в последний момент.

— Он очень хороший человек.

— Рассуждает здраво и держит себя приветливо и просто.

Это мысли вслух или мне назидание? Саторин замедлил шаги, как видно желая, чтобы я поравнялся с ним, и я привычно подстроился.

— Мы немного поговорили о разных вещах, показалось, что он скучает и не откажешь ведь королю в лишних минутах беседы, хотя он и фактически сложил с себя полномочия.

— На троне редко можно найти хорошую компанию, — ответил я.

— Признаться, я был удивлён, когда узнал, что вы долго были друзьями.

— Скорее, приятелями, но время вместе проводили не без удовольствия.

Саторин остановился и посмотрел прямо на меня.

— Почему тогда ты порвал с ним?

Я, легонько взяв за локоть, отодвинул господина и повелителя чуть ближе к ограде парка, вдоль которой мы шли, чтобы не мешал другим ночным странникам следовать своей дорогой. Творческие натуры вечно погружены в себя, а нормальные этого не любят. Отвечать следовало честно, но я ещё не настолько разомлел.

— Не знаю, Саторин. Возможно, тяготился всеми, кто окружает трон, или не хотел выглядеть фаворитом монарха.

— Считаться моим любовником ты не стыдишься.

— Да, но мы же на этом деньги зарабатываем. Вампир должен как-то существовать.

Он снова сердито вздёрнул нос, я видел, как напряглись мышцы, вокруг зло сжавшихся челюстей. На нас начали обращать внимание, вероятно, предвкушая потасовку, точнее избиение, поскольку Саторин выглядел крупнее и сильнее меня. Жизнь, если подумать, сплошная череда обманов. Не хотелось разочаровывать этих людей, но множество планов требовало воплощения в жизнь, и задерживаться ради удовольствия третьих лиц я не мог.

— Идём! — предложил я. — Если ты хочешь поругаться, мы можем сделать это и дома, здешняя публика мне ничего не платит за предоставленное зрелище.

— Опять смеёшься?

— Нет, я не шучу, когда речь идёт о деньгах. Я вырос в нищете и каждый грош зарабатывал трудом и потом.

— Ты никогда не рассказывал.

А зачем? Мы не настолько близки, чтобы проливать друг другу на грудь слёзы умиления. Я не понимал, чего хочет от меня мой гений, лишь радовался, что не артачится, а послушно идёт следом.

— Это не интересно, — сказал я.

— Решаешь опять ты один? Самый умный?

К счастью, впереди уже показался наш дом, и я дотерпел с ответом до неуютной пустоты холла.

— Ты хочешь честно, Ринни? Начни сам. Выскажи мне всё, что накопил на душе. Можешь кричать и размахивать руками, бить только не пробуй, потому что я уклонюсь, и тебе будет неловко.

Он растерянно огляделся.

— А в доме пусто? Нет чужих?

Надо же, и ему изверги потребовались для качественной протирки граней и рёбер нашей феерической дружбы. Почему мы вечно уповаем на посторонних злодеев, хотя сами главное непотребство и творим?

— Всё спокойно. Я проверил.

У Саторина сенсоры работали слабее, чем полагалось вампиру его возраста, я всегда полагал, что причина этого творческий потенциал: сила пошла другой дорогой. Он был так замечателен, мой гений. Вновь пробудилось в душе привычное стремление уберечь. Не исключено, что и собственные птенцы раздражали меньше, чем я когда-то полагал. Придётся об этом поразмыслить на досуге.

— Я всё думаю о твоём заявлении, Александр. Ты и прежде намекал, что сильнее, я видно, пропускал мимо ушей, но теперь ведь уже не сделаешь вид, что всё осталось по-прежнему. Я хочу сказать, что фактически напал на тебя тогда с шокером, а это преступление, насколько я знаю законы.

Осведомлённость бедняги оставляла желать лучшего, но я решил, что для полного просвещения момент не самый подходящий.

— Саторин, спишем друг другу прошлые грехи, оставим для употребления редкие светлые моменты. Я не чудовище. Меня поразил твой талант, и как существо бездарное, но продвинутое, я решил защищать тебя от всяческих бед. Не всегда получалось как надо, но мы неплохо ладили, можем уживаться и дальше.

— А если произойдёт чудо или, скорее, нелепость и я стану королём вампиров, ты оставишь меня, как бросил Фенира?

Так вот что его мучило всё это время, а я дурак боялся стать ненужным. Оба мы глупцы, заигрались в любовников и принялись ссориться, а стоило оно того? Публики ведь не наблюдается и гонорара тоже.

— Нет! Я устал прятаться в тень и уклоняться от привязанностей. Все, кто нуждается во мне, вправе меня получить. Я и с Фенни с удовольствием вновь сойдусь, если ты не станешь возражать.

Саторин неуверенно улыбнулся.

— Я буду счастлив, Александр. Нам так не хватает людей, с которыми можно достойно дружить: вокруг ведь одни уроды.

Тут он не ошибался, намело, как мусор ветром, тех, кто кормится при помойке человеческих страстей. Искусство прекрасно, да только бастионы его чистоты окружены болотами выгод. Саторин прав, пора сделать нашу жизнь не только успешной, но и привлекательной для собственной души. После выборов, конечно.

Волновался ли я, глядя в неслышно заполняемый зал? Вроде бы растворило нервы, отпустило жилы напряжение, вернулось отстранённое спокойствие, которое так легко нисходит на меня, когда обстановка большей частью знакома, но где-то в глубине души звенел голосок гнева, как скотское ботало в лесу. Я в который раз прокручивал в уме всё, что предстояло сделать, прикидывал разного рода трудности, что внезапно могут стать на пути самого продуманного плана, точнее его исполнения.