Хоррорная сказка (СИ) - "JokerJett" - Страница 26

Дверь резко распахнулась, и Фея влетела в сени направляемая чьей-то могучей рукой. Та же настойчивая рука, соединившись со своей товаркой, взяла её за грудки, потрясла и опрокинула на пол. Нос Феи уткнулся в отвратительный половик и тут же забился пылью, а нежные бёдра ощутили чью-то тушу взгромоздившуюся на неё верхом. Фея задёргалась и той частью тела, что находится пониже спины и сзади туловища совершила поступательные движения. Будь она лошадью, можно было бы сказать, что она взбрыкнула. Любая другая на её месте осыпала бы этого кого-то отборной бранью, но Фея была воспитанной и деликатной женщиной, поэтому она оторвала голову от пола, громко чихнула и заорала:

— Сейчас же убери свою жопу с меня, Старая Карга! — Фея завела руку назад и ущипнула за что-то мягкое. Возмущению её не было предела. Это так-то встречает дорогую гостью хозяйка дома!

Намек на возраст возмутил Калошу. Да, она старая, очень старая, но это не значит, что любая соплячка может указывать на количество прожитых лет! А уж то, что «внучка» ущипнула ее за свисающую до пупа тощую грудь, раззадорило бабулю еще больше. Сползая на бедра гостьи, хозяйка избушки отвесила несколько шлепков по сочной заднице, с наслаждением выслушав звук пружинящей плоти.

— Инцест задумала, сучка? Думаешь, бабуля давно не ебалась? А вот хрен тебе в задницу… Кстати.

Конечно, мысль о вставлении некого предмета в похотливое отверстие Шапки была соблазнительной, но смутило старуху не это.

— Где твой красный капюшончик? Что на тебе за хламида? — с этими словами Калоша сдернула с Крестной Феи чёрный капюшон и взглянула той в лицо. — Ты кто такая, а? Где моя любимая внученька?

Её голос внезапно стал нежным и ласковым, ещё не хватало, чтобы какая-то баба растрепала всей округе о том, как Калоша обращается с родственниками. Как ни странно, Фею она не узнала. Да и зачем запоминать того, кому что-то должен, тем более свою душу?

— Я тут жду свою кровиночку, беспокоюсь, как бы на неё кто не напал в лесу, не обидел. — Бабка продолжила квохтать, слезая с Феи и проходя в зал. — Заходите, мой дом всегда открыт для добрых гостей.

Кряхтя и отряхиваясь, Фея поднялась, привела себя в порядок и задумчиво поплелась бабке вослед. Несомненным было одно — Старая Кошёлка её не узнала. И это было странно, потому что виделись они целых два раза. Первый раз восемнадцать лет назад, когда Крёстная Фея в оправдание своего прозвища припёрлась на крестины Красной Шапки и втёрлась в семью. Второй раз, десять лет назад — когда они заключили договор, и Фея помогла Бабульке устроить свой теперешний гешефт. Это было, в конце концов, обидно! Фея считала себя незабываемой личностью — она же умела колдовать! К тому же она была красивой женщиной (кривые ноги и чёрные усики не в счёт) и люди, несомненно, должны были впечатляться от её красоты. В этом месте Фея притормозила свои фантазии и резонно рассудила, что бабке нефиг от неё впечатляться, взаимности она всё равно не дождётся.

Накачав себя таким образом, Фея решительно направилась в комнату, вытаскивая на ходу договор на гербовой бумаге и с росписью кровью. Войдя, она взмахнула бумагой перед носом бабки и грозно вопросила:

— Меня ты, Старая Карга, не помнишь, а это узнаёшь? — И она потрясла распиской в воздухе.

Бабуля похолодела. Если говорить более образно и патетично, разбавить водой и словесными украшениями, то холодная волна поднялась от кончиков давно нестриженых — некогда! — ногтей больших пальцев на ногах бабули. Далее холод прошел через голеностопы, лодыжки, задержался на коленях (которые, кстати, иногда ныли на перемену погоды), прошел по бедрам, тощим, но крепким ягодицам, задержался на пояснице (данная часть тела тоже время от времени реагировала на погоду). Холод пробежался по спине, заморозил готовящийся вырваться из горла Старой Калоши крик ужаса. Наконец, макушка под платком окончательно покрылась изморозью. Образно говоря.

Итак, бабуля похолодела. Но постаралась скрыть своё оцепенение, и через несколько минут соблаговолила отреагировать на бумагу, до сих пор любезно качающуюся перед ее носом. Отреагировала должным образом.

— Чиво это? Кака-то бумаженция, подобных у меня в сортире навалом сложено. — Малограмотной речью Калоша пыталась отвлечь внимание Феи. — Али ты туялетом интересуешься? Дык на улице он, вона там. Проводить?

Глаза бабки смотрели прямо на гостью. Теперь она узнала её. Но решила стоять за свою жизнь до победного конца. Конец, как и оргазм, не должен наступать слишком быстро.

Гнусная старуха замерла, но твёрдо гнула свою линию, и узнавать Фею напрочь отказывалась. Как партизан на допросе она ушла в несознанку и перешла на просторечье. А помнится, расписывая десять лет назад перспективы своего предприятия, щеголяла заумными словечками, Фее даже пришлось проконсультироваться потом с одним волшебником. Причём зря, старуха всё равно её надула и откосила от выплаты процентов, а волшебник взамен консультации предложил сделать ему минет. Волшебница долго пыталась реанимировать его рабочий орган, но убив на всё три часа, сплясав стриптиз вокруг шеста в одних чулках и проведя сеанс мастурбации, всё равно не добилась успеха. Видимо волшебник обладал вдобавок к импотенции ещё и склерозом и забыл о наложенном заклятье, потому что даже тайком вынутая волшебная палочка на сто семьдесят восьмой минуте представления не смогла вдохнуть искру жизни в навсегда увядший орган. Оставшиеся две минуты Фея потратила на то, чтобы доходчиво и подробно объяснить волшебнику, когда и где он сможет её ещё увидеть.

Вздохнув, Фея прошла к стулу, который как-то некстати торчал посреди комнаты, и нагло потребовала у старухи:

— Угостила бы самогоном, старая. А за стаканчиком я тебе всё объясню. — И сдвинув брови, стала ждать реакции Бабульки.

Что примечательно, рядом со стулом посредине комнаты стоял и стол, но Крестная предпочла разместить свою задницу на более низком предмете мебели. Несомненно, это говорила о её хорошем воспитании, несмотря на то, что разрешения на посадку хозяйка квартиры не давала. Но Калоше некогда было сейчас вдаваться в психологические аспекты, поэтому она метнулась выставлять на скатерть нехитрые явства. Рассуждения были простыми — Фея набухается и уснёт. Следовательно, расплата и смерть отстрачиваются. Или отсрачиваются. В общем, либо переносятся на некоторое время, либо гостья потеряет память. А может и сдохнет.

Ухмыльнувшись и перестав расставлять закуски, старуха выбирала с полок неподалеку самогон для угощения. Здесь были её самые лучшие образцы, один даже был настоян на настоящем конском члене. Да-да! И конь был живой при этом. Мертвечина придавала слишком специфический привкус, настойка на дохлом тяни-толкае была лучшим тому подтверждением. Или это потому, что вместо двух морд у мутанта было две задницы? Неважно.

Потирая выбранную бутыль, Старая Калоша вернулась к гостье и, поставив тару рядом с двумя гранеными стаканами, уселась на трехногий табурет.

— Ну, поговорим, коль не шуткуешь. Объясняй, зачем пожаловала, приворожить кого хошь али от пьянства мужа отвадить? Я и это могу, не сомневайсси. — Закос продолжался. Но бабка не врала, кой-какие навыки в травковедении у неё были. И не только на основе пирожков.

— Наворожить я тебе, старая, и сама могу с воз и маленькую тележку. — Нагрубила Бабуле Фея, теряя терпение. Однако остатки интеллигентности и воспитания ещё боролись в ней с желанием вцепиться в гнусную харю и расцарапать её вдоль и поперёк. Конечно, все её клиенты сопротивлялись исполнению последнего долга, юлили, хитрили, а потом умоляли и пытались откупиться. Но никто ещё не вёл себя столь вызывающе, как Старая Карга. Мало того, что заключение контракта сопровождалось извращениями, а бабуля наебала её с процентами, так ещё и теперь треплет нервы. А нервы Фее были нужны. Надо было успеть перед балом оббежать всех своих крестниц из Городка и предложить им услуги — платье, туфли, карету, смазливого кучера из крысы… и собрать урожай новых контрактов. А то она поиздержалась слегка.