Штольманна. После свадьбы всё только начинается...(СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна - Страница 68

  Александр Францевич взболтал в колбе тёмно-синюю жидкость, долил мутно-белой из небольшой бутылочки, опять взболтал и уверенно ответил:

  - Настойка лисьего корня. Её используют для очищения серебра, она очень едкая и, увы, ядовитая.

  - И где же её можно купить?

  Анна махнула рукой:

  - Чаще всего у коробейников берут, с запасом, чтобы подольше хватило. Но можно и самим сделать, Прасковья говорит, что это совсем несложно.

  - Да, моя Варвара Яковлевна тоже сама готовит, - при упоминании супруги по губам доктора скользнула несколько застенчивая улыбка, - говорит, что покупное с самодельным никогда не сравнится. Офени-то разводят своё снадобье, чтобы продать побольше.

  "Отравлена и задушена, - подумал Штольман, задумчиво крутя в реках трость, - похоже, в доме господина Волкова то ещё змеиное гнездо! Лишь бы Антон Андреевич не пострадал".

  Дело Љ 3. Достойный наследник. Гнездо аспидов

  В дом господина Волкова Антон Андреевич приехал не как сосед, Антошка Коробейников, коего почтенный старик, случалось, и хворостиной гонял, а как лицо официальное, потому в пролётке и даже с городовым для солидности и подстраховки. Слуга, коий дверь открыл, важностью визита проникся весьма, поклонился низко, по старинному обычаю коснувшись рукой земли, пригласил пройти в дом, а сам поспешил известить хозяина о посетителе. Поскольку время было уж послеобеденное, Тимофей Тимофеевич со всеми своими многочисленными чадами и домочадцами восседал в гостиной. Мужчины пили кофий и вели беседы о политике, погоде да столичных новостях, а дамы занимались рукоделием и чтением. До дорогого белоснежного рояля, гордо стоящего в углу допущена была лишь дальняя родственница Василиса, девица прелестная лицом и тихая, болезненно застенчивая, нравом. Васенька, как звали девушку родные, с ранних лет осталась сиротой, жила у родственников на положении не то прислуги, не то приживалы, а потому старалась занимать как можно места и доставлять как можно больше пользы, дабы родичи не огневались и из дома не прогнали. Василиса прекрасно понимала, что без денег, коли окажется на улице, пути у неё будет два: в прислуги к кому-нибудь или же в содержанки, причём первое отнюдь не исключает второе.

  Когда слуга появился в гостиной, на него никто, кроме Василисы внимания и не обратил. Господин Волков задумчиво смотрел в окно, с невозмутимым видом выслушивая витиеватые рассуждения двоюродного племянника Никодима о службе армейской, да притеснениях, коим из-за зависти и происков врагов несчастный подвергался во время благородного и бескорыстного служения Отчизне. Другие кавалеры, равно как и большинство дам, не сочли нужным обращать внимания на какого-то слугу, раз уж Тимофей Тимофеевич его вниманием не удостоил. Василиса е прекратила играть, встала и юркнула в уголок потемнее, по сиротской привычке ожидая наихудшего.

  - Барин, - слуга опять низко поклонился, мазнув кончиками пальцев по полу, - там до Вас полиция приехала. В пролётке, один городовой да с ним ещё барин молодой, Антон Андреевич Коробейников, коий ныноча начальником сыскного отдела служит.

  - Коробейников, - протянул господин Волков нараспев, нахмуривая густые седые, точно у новогоднего старика, коий согласно легенде, приносит детям подарки, брови.

  - Так точно-с, - слуга опять поклонился.

  Тимофей Тимофеевич огладил короткую седую бороду, покачал головой, задумчиво побарабанил пальцами по подбородку:

  - Нет, не припомню такого. Штольмана Якова Платоновича, коего в Затонск из Петербурга за дуэль сослали, того да, помню, а этого не знаю.

  - Да полно, дядюшка, - вмешался в разговор грузный, густой копной тёмных волос и лохматой бородой, вечно топорщащейся в разные стороны похожий на лихого молодца из ватаги Стеньки Разина, мужчина, - это же Антошка Коробейников, Людмилы Архиповны сынок.

  - Антошка? - презрительно переспросил господин Волков. - Это птенец, толком опериться не успевший? Тю, гоните его в шею, молод он больно мне без приглашения визиты наносить!

  - Одумайтесь, дядюшка, - стройная, ещё не утратившая былой красоты дама в элегантном, хотя уже несколько заношенном платье, отложила книгу, поднялась из глубокого кресла и обняла старика за плечи, - Кондрат же сказал, Антон Андреевич с городовым прибыл. Значит, не из праздного любопытства, а по делу серьёзному, служебному.

  - Я тоже полагаю, что господина Коробейникова стоит принять, - прощебетала пышногрудая рыжеволосая девица, битый час сидящая за пяльцами, но сделавшая от силы три стежка, - тем более, что он теперь человек серьёзный, при должности.

  - При дурости он неизбывной, а не должности, - фыркнул господин Волков, однако всё же милостиво махнул рукой. - Ладно уж, сороки, уболтали, пусть войдёт, но не во имя его звания, а только ради свежих новостей о господине Штольмане. Вот тот человек серьёзный, достойный, супротив него Антошка Коробейников так, тьфу и растереть, не более.

  - Фу, не красавец, - с неким пафосом, характерным для провинциальных актрис с претензией на талант, поддакнула худощавая брюнетка, то и дело бросающая огненные взгляды в сторону голубоглазого блондина, на лице коего даже самый снисходительный человек не углядел бы что-то более ценное, чем самолюбование и спесь.

  - С лица воды не пить, - прогудел кряжистый мужчина, чьё широкое крестьянское лицо всё было изрыто оспинами. - Главное, что мужчина достойный и уважения весьма заслуживающий.

  Вот эту-то фразу Антон Андреевич и услышал, в комнату входя, обрадовался, приняв сказанное на свой счёт, плечи расправил и голову горделиво приподнял, всем своим обликом демонстрируя достоинство и степенство, кои начальнику сыска полагаются.

  - Чтой-то ты, Антошка, надулся, точно индюк перед цесаркой? - фыркнул Тимофей Тимофеевич и кивнул на стоящее подле себя кресло, в коем сидел голубоглазый блондин. - Садись, гостем будешь. А Степан подальше отсядет, а то от него так кёльнской водой разит, что дышать неможно и в носу с горлом першит.

  - Что ж Вы меня, дядюшка, перед человеком сторонним конфузите? - обиделся Степан, но с кресла покорно встал, не решаясь спорить со спесивым и гневливым стариком, коий одним росчерком пера может как возвысить, так и ринуть в бездну нищеты и отчаяния.