Печать Карателя - Блинова Маргарита - Страница 7

Что-то ударило в щит, я выплыла из накатившей задумчивости и оглянулась.

– Вот видите, альфа, – Бурый и каннис стояли около самой кромки барьера. – Если Трис еще разок зависнет, просто потыкайте в нее палкой, а ты, – укоризненный взгляд в мою сторону, – прекращай спать на ходу. Нам пора возвращаться в участок.

Я послушно кивнула.

Все, на этом исповедь утратила положенный ей драматический момент и превратилась в форменное безобразие.

Началось с того, что, пока я отвлекалась на Бурого, оборотень перевоплотился, и теперь в траве у моих ног сидел молодой поджарый волк. Где-то полметра в холке, предсказуемо серый, с белым пятном на груди. Я еще успела разглядеть на внушительной морде немного необычные полосы более темной шерсти, когда хищник приподнял верхнюю губу, демонстрируя внушительные клыки, и кинулся вперед.

– А-а-а! – взвизгнула я и инстинктивно отшатнулась.

Тяжеленный меч, который я продолжала удерживать в замахе над головой, перевесил, и я со звучным «шлеп!» плюхнулась в мокрую от росы траву. Меч выпал из рук. Начхав на положенный пиетет, оборотень вцепился в мою руку, обжегся о горящие печати и цапнул за голень.

– Нападение на Карателя! – проревел напарник фразу-доступ и ломанулся сквозь щит.

Пока я старательно отбрыкивалась от вцепившегося в подметку моего сапога волка, Бурый, став огромным медведем прямо в процессе движения, ударил когтистой лапой по серому боку Дариана. Тот отлетел в сторону, звучно впечатался в щит, после чего, издав короткое и злое «г-р!», сполз на землю. Запахло паленой шкурой.

Воинственно ревя, напарник кинулся добивать противника.

– Бурый, стой! – крикнула я, вскакивая с земли, схватила лохматую громадину за то, что под руку попалось, дернула, отрывая от земли, и откинула в сторону.

Упс! Кажется, перестаралась.

Вращаясь и матерясь, огромная туша медведя просвистела по воздуху и пробила окно на втором этаже. Обиженно тренькнуло стекло, сквозь прямоугольную дыру сквозняком выдуло полупрозрачный тюль, сад огласил еще один замысловатый пассаж, а затем все стихло.

Я вжала голову в плечи и покосилась на альфу. Тот стоял с таким скучающим выражением на лице, словно летающие медведи каждый вечер выбивали окна его логова. Где-то в деревне залаяла испуганная собака, несолидно взвизгнула и смущенно умолкла, но ее тут же поддержал хор остальных бобиков, здраво рассудив, что вместе оно как-то позначительнее и однозначно веселее.

В черном прямоугольнике оконного проема показался напарник. Весь из себя такой грозный. Пасть оскалена, в глазах праведный гнев, за спиной реет кружевная занавесочка. Картинка, а не патрульный! Хоть сейчас рисуй для обложки комикса.

– И что это было? – рявкнул он.

– Исполнение светлой детской мечты научиться летать? – неуверенно выдала я.

Напарник взревел. Псы захлебнулись лаем и разом умолкли. Деревенские, выбежавшие из домов, чтобы всыпать разбрехавшимся средь ночи псам по первое число, тоже перестали подавать признаки жизни. На «Хвосты» опустилась настороженная тишина, и в этой тишине я тихонько пропищала:

– Бурый, а волчонок не виноват… – То, что сморозила глупость, достойную стажеров, почувствовала сразу – сгрудившиеся на крыльце каннисы встрепенулись и с надеждой уставились на меня. – То есть он, конечно же, виновен, точнее, Дариан действительно не может контролировать своего взбесившегося волка, но тот не виноват. Точнее, виноват, потому что загрыз женщину, но не виноват.

И тут, вот словно мало мне было проблем, вышеупомянутый оборотень внезапно вскочил на лапы и дал деру!

– Куда! – обиженно крикнула я, протягивая вслед каннису руки, но тот только махнул на прощание хвостом и растворился среди теней сада.

Бурый замысловато выругался, грузно спрыгнул со второго этажа на клумбу и выругался еще разок, сообразив, что амортизатором падения выступили кусты шиповника.

– Некогда скулить! – рявкнула я, в два прыжка подбегая к коллеге и забираясь на его загривок.

Где-то на заднем плане уловила треск одежды поспешно трансформирующихся каннисов и короткий вой сорвавшегося с места в кусты альфы Лиама. Буркнув, что он не ездовой пони, напарник ломанулся следом. Несущийся впереди черный сгусток мрака, в котором с трудом угадывался глава стаи, играючи перемахнул двухметровый забор. Бурый на такие фокусы был не способен, поэтому, рыкнув: «Держись!», пошел на таран препятствия. Забор заскрежетал разом покосившимися опорами и не устоял перед натиском сердитого медведя.

За владениями стаи начиналось просторное поле с виднеющейся невдалеке темной полосой леса. Но волчонок, вопреки здравому смыслу, несся не по прямой, к лесу, а уходил по диагонали на юго-восток. Крупный и мощный альфа медленно нагонял сородича, но тот несся так, словно ему под хвост скипидара плеснули, а потом еще и подожгли.

Обгоняя нас, вперед метнулось пятеро волков: двое – красивого шоколадного оттенка, трое – стандартной серой расцветки. Рыжие ринулись к лесу, отсекая Дариана от чащи, где его сложнее было преследовать, серые неслись вдоль поля, помогая альфе взять пустившегося в бега волчонка в клешни.

Следующие пятнадцать минут волки носились по полю туда-сюда, пытаясь догнать и накостылять собрату. Бурый сперва тоже попытался включиться в народную забаву, но уже через сто метров выдохся, устроил мохнатый зад на холмике и принялся следить за происходящим. Я притулилась рядом и виновато молчала.

– Как! – прорычал напарник. – Нет, ты мне объясни. Как ты это допустила?

– Он мне руку прокусил, – шмыгнув носом, пожаловалась я. – Печати, отвечающие за сдерживание и связь, перестали гореть. Вот посмотри, зашивать придется!

– Дело не в печатях! Ты засомневалась! – обвинительно ткнул в меня длинным когтем медведь и высоким голоском пропищал: – «Волчонок не виноват, то есть виноват, но не виноват…» Трис, вот что это было?

– Бурый, – тихо позвала я напарника, – мне действительно кажется, что в этой истории что-то не так… Нет, погоди, не перебивай, слушай! Молодой волчонок убивает незнакомую женщину. Просто так, без причины и даже косвенного мотива, после чего сознается в содеянном и просит вызвать Карателя. С неподконтрольными оборотнями Каратели всегда поступают одинаково – их уничтожают, но я начинаю сомневаться в виновности Дариана, и тогда он нападает. По протоколу ты, как мой сопровождающий, обязан уничтожить того, кто попытается причинить мне вред. Но после того, как и тут расправа откладывается на неопределенный срок, волчонок веселым галопом мчится… – Я обозрела волчьи догонялки в чистом поле. – Короче, куда-то мчится! Бурый, мне одной кажется, что кто-то запрограммировал волчонка на смерть? Погоди! Есть еще кое-что непонятное – если для Дариана я пахну как самка, тогда почему же он напал? Я хочу сказать – это же каннисы! Самые повернутые на своих парах оборотни из всех представителей вашего вида. Я в хорошем смысле, не обижайтесь… – запоздало спохватилась я, кося в сторону застывшего рядом с нами волка.

– Каннис никогда не бросится на женщину, тем более на понравившуюся ему самку, – неожиданно поддержал тот. – Это инстинкты, через которые нельзя переступить.

– Кривые у паренька инстинкты, раз Карателя позвал, – отмахнулся Бурый, с нескрываемым азартом глядя за петляющими по полю волками.

– Вот! – Я даже подпрыгнула от возбуждения. – Зачем прибегать к суду Карателя? Дариан знает законы и оставленные в них лазейки, но не идет в участок, а просит вызвать Карателя, хотя все знают – шансов получить отсрочку или помилование у него ноль. И еще – Дариан жертву видел впервые, но почему-то напал. Не знаешь, с чего вдруг такая агрессия к незнакомому человеку?

– Дай подумать! Мм… Вожжа под хвост попала? Нет-нет! Блохи загрызли! – хохотнул медведь, игнорируя недовольное рычание сидящего рядом канниса. – Трис, волчонок спятил! Слетел с катушек! Помахал вслед уехавшей крыше! Какие еще тебе нужны объяснения?

– Ладно, – покорно кивнула я, – спишем все на бешенство и укус клеща, но…