Печать Карателя - Блинова Маргарита - Страница 2

Лейтенант отволок меня вниз, туда, где располагался пост дежурных, ответственных за прием заявлений, и подвел к дверям диспетчерской.

– Оцени количество женских особей на квадратный метр, – продолжил поучительный ликбез лейтенант. – Вот твое место.

Оглядела просторный кабинет, четыре ряда столов, где, уткнувшись в мониторы, сидели диспетчеры, и сжала кулаки.

– Это нечестно!

– Это реальный мир, – криво улыбнулся лейтенант. – И знаешь, бестолочь моя наивная, почему я все это тебе говорю? Лишь затем, чтобы через пару недель, когда тебя сломают жернова системы и переведут сюда, ты помнила о том, что злой и честный дядя Пэрри тебя предупреждал, и плевала в мой кофе не чаще одного раза в неделю.

Я несколько растерянно обвела глазами диспетчерскую. В академии нам вдалбливали, что мы – слуги закона и наша задача ловить тех, кто этот закон нарушил, а что получается теперь? Слуги закона – все, кроме женщин? Дискриминация какая-то!

– А знаете что, лейтенант Пэрри, – с вызовом посмотрела я на криво усмехающегося мужчину, чувствуя небывалый подъем. – Может, я не такая умная, как Ларс, у меня нет магии, как у Дерека, и богатого папочки, как у Эмита. И да, физически я не сильнее Бурого, и, может, нервы у меня не такие крепкие, как у вон того мрачного… Его, кстати, Корком зовут. Но знаете, я тоже кое-что могу. Меня не засадят за телефонные звонки и приготовление кофе. Я соображаю. И очень даже неплохо соображаю, поэтому стану следователем. Возможно, даже самым лучшим следователем в этом участке.

– А знаешь что, златокудрочка… – Лейтенант Пэрри склонился к моему лицу и улыбнулся. – А мне плевать!

На том общение и закончилось, но желчная тирада лейтенанта оказалась пророческой. Спустя три месяца меня зарубила аттестационная комиссия, решив, что «…физические показатели Беатрис Петрак в спортивном кроссе ниже среднего уровня».

Это у меня-то, у трехкратной чемпионки академии по бегу?! Да они издеваются!

Именно эту мысль я и озвучила главе аттестационной комиссии, за что получила второе предупреждение и отстранение от работы на три дня. Но если кто-то думал, что эти семьдесят два часа я потрачу на горестные всхлипы в подушки и причитания «зачтожезачтожезачто», то крупно просчитался. Я была полна решимости отстаивать себя и свою мечту.

«…в связи с вышеозвученными причинами, предоставленными заключениями от врачей и спортивными наградами, прошу поставить под сомнение результат комиссии и настаиваю на проведении повторной аттестации…» – мысленно репетировала заготовленную речь, пока тряслась в переполненном автобусе.

Департамент имперских служб, куда я направлялась, находился в центральной части города, среди массива старого фонда. Здесь практически не осталось жилых зданий – всех переселили в современные «свечки», а прежние виллы и резиденции отошли в распоряжение имперскому совету.

Сам департамент поражал взгляд монументальностью и красотой многовековой постройки. Массивное здание из серого мрамора, с изысканными фресками и замысловатой лепниной на фасаде, с рядом молочно-белых колонн, объединенных в полукруглую колоннаду, и трапециевидным фронтоном с изображением дракона над входом.

Как тут можно работать?

Верить в то, что даже такой архитектурный шедевр может примелькаться, когда проводишь в нем по восемь рабочих часов в день, почему-то не хотелось.

Пока я восхищенно таращилась, застыв возле ряда отполированных временем мраморных ступеней, на меня налетел какой-то парень, извинился и побрел прочь. Плечи опущены, взгляд направлен на носки черных, начищенных до блеска сапог, руки в карманах брюк. Он, как и я, был в темно-синей парадной форме, общей для военных, охраны и полиции, но из-за темных длинных волос, разметавшихся по спине и плечам, разглядеть нашивку со званием и местом службы не удавалось. Кажется, там был меч на зеленом фоне, а может, секира. Сложно сказать.

Что-то в этом парне мне не понравилось, зацепило, заставило проводить взглядом. Было какое-то несоответствие в походке и движениях, но я махнула рукой на привычку всюду искать загадки – не время, и начала торопливо подниматься по ступенькам входа в учреждение.

Отдел жалоб и разбирательств располагался на третьем этаже левого крыла. Светловолосая, ясноокая секретарша вежливо улыбнулась и попросила подождать – высокое начальство дюже занято. Скоротать время ожидания предлагалось на низкой лавочке, расположенной справа от входа. Чем таким важным был занят глава отдела, я поняла уже спустя пару минут – проигнорировать аромат кофе и взрывы хохота, доносящиеся из-за плотно закрытых дверей красного дерева, не смог бы никто.

Все это время секретарша с серьезным видом перекладывала бумаги, имитируя работу, исподтишка читая спрятанную под столом книгу. И что-то подсказывало – на ее коленях не поправки в рабочий устав, а потертый томик любовного романа.

«Кофепитие» продолжалось около часа. Все это время я кусала губы, обливалась потом и вся внутренне дрожала, но это ведь свойственно каждому человеку – переживать из-за будущего. Особенно если боишься, что мечты могут и не сбыться.

Дверь из красного дерева, которую я так старательно сверлила взглядом, распахнулась в тот момент, когда я, окончательно упарившись, выкручивала левую руку, стараясь стащить с себя китель. Тот, ну вот как специально, застрял, зацепившись за пуговку на рукаве рубашки. Пока выпутывалась из одежки, кабинет покинули двое импозантных мужчин в черных костюмах, а затем в приемной показался невысокий суховатого вида мужчина.

– Эммочка, я уехал, – бросил он секретарше и был таков.

Запоздало сообразив, что нужный мне чиновник отчаливает восвояси, я поспешно вскочила, подхватила папку с документами и бросилась следом, кинув задержавший меня китель на лавку.

Не знаю, был ли мужчина магом, но перемещался он с запредельной скоростью. За секунду он успел преодолеть длинный коридор и уже начал спускаться по лестнице.

– Мистер Нэрвил!

Мужчина притормозил и обернулся, с удивлением рассматривая меня, и в этот момент пол под ногами ощутимо вздрогнул, послышался низкий, нарастающий гул, и здание затрясло в агонии землетрясения.

В академии нашему потоку читали курс выживания в экстремальных ситуациях. Курс был экспериментальным, значился факультативом, да к тому же вел его еще зеленый аспирант, по прозвищу Доцент. Практически вся наша группа забивала на дополнительный предмет, предпочитая заниматься куда более важными вещами – гулять, общаться, клянчить зачеты и валять дурака.

Я была ничем не лучше остальных и прогуливала пары «экстремалки», коротая время в любимой кафешке. Каково же было мое удивление, когда в середине семестра я вдруг осознала, что наш преподаватель поддался пагубному влиянию своих студентов и тоже отлынивал от занятий.

После обоюдного смущения Доцент подсел за мой столик, и мы разговорились. Я с удовольствием послушала про то, как он, будучи студентом, прикалывался над профессорами, потом поделилась собственными историями из студенческой жизни. От кофе с десертом мы перешли к имбирному пиву с солеными орешками, а затем скрепили дружбу «Слезой дракона», напитком с таким высоким градусом алкоголя, что уже после первой стопки мне захотелось выдохнуть пламя и зарыдать.

Потом были долгие проводы меня до общежития, не менее долгое прощание на пороге моей комнаты и грустный вопрос:

– Что же я делаю не так?

– Понимаешь, Доцент, – влезла я с инициативой, – все дело в том, что только умные учатся в теории, всем остальным необходима практика! Причем большинству не хватает одной попытки, чтобы понять все раз и навсегда.

Преподаватель внимательно выслушал мою пьяную мысль, согласно икнул и пошел домой отсыпаться. Утром я очухалась с таким жутким похмельем, что поплелась к соседу по секции Владу, с которым была в жестких контрах, и попросила себя прибить, чтоб не мучиться. Всегда заносчивый, несносный парень выслушал мои стенания, сочувственно похлопал по плечу и предложил трехлитровую банку с рассолом. Я едва не прослезилась от счастья.