Правитель Пустоты. Цветок пустыни (СИ) - Маркелова Софья - Страница 21

— Мудрейший глава города Вех Кариус и я, верный служитель могучего Залмара, почтили вас великой милостью, жители деревни. Мы великодушно приняли вас в гостеприимном Зинагаре, как истинные верующие позволили вам временно здесь найти приют, окружили заботой и теплотой! Но что же мы получили в ответ? Лишь черную неблагодарность! Вы не только осмелились поднять руку на стража закона, так еще и опорочили служителя Залмара грязной клеветой!

На площади начались волнения, с разных концов послышались недовольные крики толпы.

— Убийца!

— Душегуб!

— Будь ты проклят!

— Жрец — поджигатель! Вздернуть его!

Лицо Тибоста искривилось, он поджал сухие губы и кивнул своим сопровождающим. Всадники начали сдавливать толпу с краев, угрожая затоптать скандирующих погорельцев. Общий шум стал тише, но кое-где начались драки со стражниками.

— Я возмущен до глубины души! Как верующие могут без доказательств и свидетелей пытаться в чем-то обвинять жреца бога, который чист душой и телом, всегда соблюдает Заветы Залмара, добр к верующим и открыт перед истиной! Это гнусно! — прокричал Тибост, прижимая ладонь к груди.

Неожиданно в середине столпотворения началось активное движение. Люди подняли над головами щуплое тело Витима, завернутое лишь в одеяло. Словно великого полководца, бледного юношу несла над площадью волна человеческих рук, пока мальчик не оказался прямо перед глазами жреца. Витим был слаб, лицо его осунулось, на щеках залегли тени, а веснушки теперь выглядели мрачными пятнами. На мгновение одеяло распахнулось, открывая ужасные, наполненные гноем и сукровицей, раны на ногах. Мальчик вытянул вверх руку, в которой была зажата богатая металлическая фляга, украшенная камнями.

— Я видел тебя в деревне в ночь пожара. Ты был пьян и уронил эту флягу. Не твое ли имя на ней, жрец? — парень говорил медленно и негромко, каждое слово давалось ему с трудом, но сразу же подхватывалось толпой.

Тибост побледнел мгновенно, руки его мелко задрожали, но все же он отдал приказ ближайшим охранникам забрать вещь. Когда фляга перекочевала в его ладони, то жрец спрятал добычу в свой карман, и неприятная ухмылка исказила его лицо.

Ашарх внимательно наблюдал за происходящим и за своей спутницей, которая все это время держалась рядом с кузнецом. Девушка постоянно сжимала губы и кулаки в бессильной ярости, а пару раз и вовсе порывалась выйти вперед. Аш в такие моменты прикрывал глаза, чтобы после открыть их и с облегчением убедиться, что хетай-ра все же оставалась на месте. Но когда жрец начал свою последнюю громогласную речь, то Лантея быстро развернулась, встретилась глазами с профессором и устремилась в его сторону.

— Услышьте же меня! Теперь я вижу, что темная напасть пришла в славный город Зинагар. Жители деревни погрязли во лжи и пороках, не ведают они, что творят, и учат детей своих лишь злу. Великий Залмар наказал деревню за грехи ее, обрушил божественный огонь на головы обманщиков. Но они не смирили гордыню свою, ведь нет в них ничего святого, и разум их затуманен пороками. А посему вижу я лишь один способ очистить всю эту скверну! Нужно казнить зачинщиков и изгнать из нашего города оставшихся грешников, дабы не смели они наполнять своей скверной чистых душой верующих Зинагара!

Жрец дал знак своей свите, и стражники, обнажив оружие, начали плотным кольцом окружать ревущую толпу.

Лантея успела выскользнуть из сжимающегося окружения в последний момент. Путники быстро покинули город через те же ворота, в которые они и вошли изначально, оставив позади вопли рыдающей толпы. Лучше было обойти город снаружи, так как теперь внутри было слишком небезопасно. Девушка молчала, лишь иногда яростно терла себе виски или раздраженно била кулаком по ладони. Ашарх не приставал к ней с ненужными разговорами, он понимал, что у Лантеи рушилось видение мира. И все, что он мог сделать, — это просто молчать и радоваться ее здравомыслию, которое восторжествовало над наивным героизмом.

Около часа путники огибали город по окольной дороге и уходили от предместья еще на пару километров в редкие леса. Ливень почти закончился, но лошади тяжело было идти по слякоти и бездорожью, поэтому Ашарху пришлось отстегнуть ненужную арбу и оставить ее в ближайших кустах.

Вскоре Лантея вывела их к небольшому домику, надежно скрытому в осиновой роще. Солнце бросало последние лучи на низенькую деревянную избу с покатой крышей, всю поросшую травой, но света внутри не было. Аш привязал Корицу прямо к палисаднику. Когда пара поднялась на крыльцо и распахнула незапертую дверь, то их взглядам предстала болезненно бледная женщина с ввалившимися щеками, которая неподвижно лежала на полу. Из-под юбки виднелась одна ее голень, на которой черным цветком распустилась жуткая рана.

— Тетя!

Лантея бросилась к распростертой на полу женщине. Девушка что-то тревожно говорила на своем языке, бережно ощупывая руками лицо хозяйки дома, пока та не распахнула глаза. Сосуды в них полопались, создавая пугающий контраст с льдисто-голубой радужкой.

— Лан…тея, — прошептала женщина. Ее голос напоминал скорее скрежет.

Ашарх в неуверенности стоял у входа, наблюдая за спутницей, которая суетилась вокруг больной.

— Аш, помоги. Нужно положить ее на кровать, — не просьба, а, скорее, приказ, вывел профессора из задумчивости.

Он подхватил на руки женщину. Она оказалась такой же худой и высокой, как и племянница. Ее длинные седые волосы спутались, а лоб покрыла испарина. Когда тетя оказалась на кровати, то Лантея моментально занялась осмотром раны. Правая нога опухла, она вся была покрытая синяками, а в районе голени виднелись две ранки, из которых безостановочно сочилась жидкость, уже слабо напоминающая кровь. В этом месте был самый сильный отек, около которого набухли водянистые пузыри, а вокруг них была черная отмирающая кожа.

Профессор часто видел такие раны. В степях, где он рос, водилось множество змей, которые часто кусали людей и животных, неосторожно ступающих по траве.

— Это змеиный яд, Тея. Он уже распространился по телу. Слишком поздно.

Слова Ашарха повисли в воздухе, заставив девушку оцепенеть. Она медленно повернулась, устремив на профессора взгляд, полный беспомощности и отчаяния. Из глаз ее неожиданно брызнули слезы, и Лантея, как подкошенная, упала на колени возле кровати. Тетя с большим трудом протянула руку и коснулась лица своей племянницы. Она смотрела на девушку тяжелым уставшим взглядом и медленно шептала отдельные слова на своем шипящем языке, а после прикрыла веки и уже через пару мгновений провалилась в небытие.

Лантея погладила женщину по лбу, убрав несколько спутанных прядей, и лишь после этого поднялась на ноги и подошла к небольшому столику у окна. На нем стояли различные туески и коробочки, но девушка взяла в руки лишь одну небольшую шкатулку, из которой достала старую тряпичную куколку. Зажав в руке находку, она вернулась к больной, но тетя больше не приходила в себя и не отзывалась на тихие оклики.

Аш с тяжелым сердцем смотрел, как его спутница рыдала у ложа, опустив голову на бледную руку умирающей. Профессору было неловко, что он стал свидетелем этого печального прощания. Женщина явно не должна была дожить до утра, а помочь Лантее или ее родственнице мужчина уже никак не мог. Поэтому все, что оставалось делать Ашу, это заняться мелкими бытовыми вопросами и не мешать спутнице проводит последние часы рядом с тетей.

Профессор вернулся на улицу, чтобы отвести Корицу в сарай и найти для животного немного корма. Пока лошадь обнюхивала новое помещение, Ашарх гладил кобылу по шее и думал над тем, что он увидел. Конечно, сам факт, что «старая перечница», к которой его спутница так стремилась, оказалась еще одной хетай-ра, удивлял. Теперь было ясно, почему это жилище оказалось спрятано в лесу как можно ближе к поднимающемуся над горизонтом Мавларскому хребту. Очевидно, как только две пустынницы пересекли горы, то сразу же осели на новой территории, не углубляясь в страну… Ашарх, опомнившись, снял с Корицы недоуздок.