А ты не такой? (СИ) - "Ne Ta" - Страница 4

Вся эта эйфория длилась до новогодних праздников. И, видимо, маме Михаила не понравилось, что сын увлекся кем-то, кто живет в общежитии.

Как-то вечером у них в комнате сидел Олег с ее соседкой. Он долго мялся, но все-таки начал сложный разговор.

– Яна, ты бы поосторожнее с Мишкой.

– Почему? – удивленно спросила она.

– Он бабник. Нет, по-другому. Он б*ядун.

Янка покраснела.

– Это ты меня сейчас так назвал? Так у меня с ним ничего не было. Почти…

– Глупая ты. Совсем ребенок. Он до тебя шлялся по таким бабам, что ты там и рядом не видна. Сейчас-то нет, он только с тобой. Но надолго ли? Да и это – не главное.

– А что главное? – с замиранием сердца спросила она.

Олег помолчал, набираясь сил, и выпалил:

– Тебя никогда не примут в его семье. Ни по положению, ни по достатку, ни по … нации. Ему мама уже присмотрела невесту, во всем достойную ее сыночка. И ты далека от их идеала.

В комнате повисло молчание. Яна посмотрела на соседку, та отвела глаза.

– Ты это давно знала?.. И почему молчала? Хотя, некого винить, я же сама влюбилась. Но спасибо за предостережение.

Янка не поверила этим словам.

Но не прошло и недели, как Михаил, с видом побитой собаки, сообщил, что им надо расстаться. Казалось, что остановилось сердце. В голове зашумело, затошнило.

Янка рванула в туалет… Когда она вышла, ее встретил перепуганный насмерть «герой».

– Это же у тебя не то, что я подумал?

– Не знаю. Но у меня задержка уже десять дней. Ты же говорил, что ничего такого не случится.

– Мне пора домой. У меня экзамен завтра. Мать ругается – я на грани вылета из института. Пока.

И он исчез… Оставил ее одну разбираться в том, чего она не понимает.

Время шло. Яна все надеялась, что это у нее из-за переживаний. Просто какой-то сбой!.. Поход к гинекологу, анализы, подтверждение беременности. И удивленные глаза врача.

¬– Не повезло тебе, деточка.

– Разве бывает такое? – все еще не верила Янка.

– Бывает, что и в родильном отделении выясняется, что девственная плева еще сохранена. Тогда акушерка удаляет ее, чтобы не мешала родам… Так куда мне тебя: к беременным или на аборт?

Яна еле сдержалась, чтобы не зареветь.

– Я подумаю…

– Думай быстрее. У тебя уже десять недель. Неделя-две от силы, а потом уже только роды…

Мишка не появлялся. Яна, сгорая от стыда, попросила Олега передать ему о необходимости встречи.

– Яна, он вряд ли приедет. У него проблемы с учебой. Сессию не может сдать, родители в бешенстве. Мать кроет тебя, на чем свет стоит. Но я ему скажу.

Удивительно, но будущий отец приехал. Янка его ждала. Думала, они вместе будут – все-таки ребенок. Дура.

Эх, кому-то ошибки обходятся слишком дорого…

Михаил приехал только для того, чтобы обвинить ее в том, что она «дрянь, лимита подзаборная, хочет московскую прописку, и вообще не известно, скольких она так пыталась надурить». Вывалив на нее весь этот ушат грязи, как по заученному тексту, он снова сбежал.

Вот теперь все. Один на один с проблемой… И с семьей, которая не ждет от нее такого поступка. Никак не ждет…

Мама приехала на следующий день. Она из поезда вышла, уже вся опухшая от слез. Она попыталась поговорить с матерью Михаила. Но выслушала снова потоки грязи в адрес Яны.

– Где у тебя глаза были? – спрашивала она позже у дочери. – Ты не видела, что он из себя представляет? Маменькин сынок. А его мать… Пусть ей отольются мои слезы.

Яна молчала в надежде, что ее не заставят делать аборт. Зря… Мама настаивала, плакала, уговаривала, снова плакала, говорила о позоре, о возможности появления больного ребенка из-за алкоголя в крови осеменителя… Яна хотела протянуть дни, чтобы дать жизнь ни в чем неповинному ребенку!

Судьба все решила за нее.

На прием к врачу пошли вместе с мамой, которая была настроена очень решительно. Яна была на грани нервного срыва уже долгое время. Силы иссякали.

– У плода не бьется сердце. Похоже на замершую беременность.

Страшный приговор. Янка зарыдала.

– Нет! Он не мог умереть! Нет! Пожалуйста, послушайте еще, – умоляла она.

Результат был тот же.

– Неизвестно, когда это случилось. Может, там уже разложение началось. Срочно в больницу. Температура есть?

– 37,5.

– Срочно! Я напишу направление к своему знакомому. Он не в Москве работает. Зато специалист – золотые руки. К нему студентки только так мотаются. За определенную сумму, конечно. Завтра утром сделает чистку, к вечеру уже дома будешь. В институте никто и не узнает.

Дальше Янка ничего не слышала: адрес, как доехать, какая больница. Только фамилию врача запомнила – Деревянко.

– И кое-что еще, Яна. Он делает все без анестезии. Придется потерпеть.

У мамы округлились глаза. Она побледнела, но промолчала.

Рана утром Яна была уже в приемном покое: обработка, заполнение карты, осмотр. И тут удивление врачей на «недоделки» по части лишения девственности. И все это при маме.

А Янка, как вчера в кабинете «выключилась», так и не пришла в норму.

Ей стало страшно только, когда она уже была на кресле и увидела врача – пожилого худого мужчину, который смотрел на нее почему-то с презрением и злостью. Так показалось Яне. А дальше…

Она отвернулась, чтобы не смотреть ему в лицо. «Вот он – мой первый раз» – только успела поймать свою мысль, как тут же взвыла от адской боли, когда просто пальцами доктор сделал то, что не смог ее когда-то любимый человек…

– Будешь орать, я тебя так выпотрошу, что не захочешь больше вообще ничего и никогда, – абсолютно спокойно сказал ей врач, беря инструмент рукой в окровавленной перчатке.

– Но мне больно! – заливаясь слезами, кусая губы, проскулила Яна.

– Больно? Разве это больно? Вот больно!..

Сколько продолжался этот кошмар Яна не помнила. Она, конечно, кричала, плакала, умоляла. О чем? Кого?

Когда все закончилось, доктор, вздохнув, сказал ей тихо:

– Теперь ты тысячу раз подумаешь о предохранении и своем умершем ребенке.

Просто раздавил, почти добил…

Яна пролежала в общей палате два часа, отвернувшись к стене, и все это время тихо плакала. Слезы просто лились сами. Как дождь. За спиной находились другие пациентки, которые были в прекрасном расположении духа. Где-то на задворках сознания оседали их слова про то, что врач – классный дядька, делает быстро и аккуратно, совсем не больно. Про то, что мужу надо дать по шее за очередной «залет» и отлучить его от тела на пару недель… Яна ни на что не реагировала, хотя ее пытались втянуть в разговор.

Когда, наконец, стало можно уйти из этого каземата, она еле встала с кровати. Держась тоненькой дрожащей рукой за ее спинку, потихоньку двинулась к выходу. Соседки по палате молчали, глядя, как она ползет к дверям.

– Всего доброго, – прошелестела Яна, уходя.

– И тебе, задохлик. Ты этого козла не подпускай к себе, а лучше пошли его на х**.

Она кивнула и вышла. Так хотелось прибавить скорость, чтобы быстрее вырваться из этих застенков, но внутри все жгло огнем и казалось, что каждый шаг она делает по горячим углям.

Мама ждала ее в холле больницы. Когда она увидела дочь, вздрогнула от ужаса. Янка была серо-черного цвета, с провалившимися глазами, повисшими мокрыми волосами и пустым взглядом. Она переставляла ноги, опираясь на стену, и смотрела только на мать, к которой шла. Та бросилась к Яне, подхватила ее под руку и усадила на скамейку у стены.

– Мама, это так больно! – прошептала сквозь слезы Яна.

– Хватит! Я тебе говорила, что нельзя до свадьбы? Говорила. Вини только себя. Одевайся. Поехали отсюда. Электричка ждать не будет. Мне еще на поезд надо успеть…

Она помогла Яне одеться. Когда вышли на улицу, закружилась голова от свежего воздуха. Весна… Жизнь… Мир мчался дальше, несмотря на чью-то трагедию… «Что же? Пусть так. Каждый платит за свои ошибки. Но я справлюсь. Никому больше не скажу, как мне больно. Больно везде!»