Снегурочка в беде (СИ) - "Awelina" - Страница 19

Улыбнулась, представив, как Миша непременно бы отправился на рыбалку (о которой с неослабевающим энтузиазмом рассказывал сейчас Тимофей), а потом, заявив, что он волонтер зеленого движения, выпустил пойманных обитателей водоема обратно. А я бы смеялась, встретив его с пустыми руками, но с яркими снимками в смартфоне в качестве доказательства. Обязательно подшутила бы над ним при случае, показав фото красиво приготовленной рыбы, пояснив, что вот он — наш ужин. А тарелки в реальности пусты потому, что ратую за экономию и диету.

— О чем задумалась, Лесь?

Я вздрогнула, услышав голос Миши рядом, вернулась в действительность.

— Да так, — ответила неопределенно, пожав плечами.

Ужас! Я только что мечтала о совместном отдыхе с мужчиной, с которым будущего никогда не будет. Даже если допущу что-то между нами в настоящем…

Как же хорошо было бы вернуть спокойствие и разум, стерев себе память. Но, видимо, амнезия для меня так же невозможна, как и счастье.

— Вы закончили? — поинтересовалась я, спустившись на пол.

Миша, преградив мне путь, пристально вглядывался в мое лицо, словно бы не слышал вопрос. От внимательного взгляда карих глаз сердце забилось быстрее, горло защипало наворачивающимися слезами.

— Ты осунулась, — мягко обхватил предплечья. Прикосновения его пальцев обжигали даже сквозь плотную ткань жакета. Я нервно прикусила губу, чувствуя, что не в силах вырвать руки, оказалась полностью во власти этого тепла, близости и темной глубины глаз, в которых видела нежную заботу.

— Замоталась? Или плохо себя чувствуешь? — спросил с беспокойством.

Взяв себя в руки, я отступила, разрывая этот недопустимый контакт, поправила волосы, одернула жакет. Нет уж, не стану отвечать на его вопрос. Вполне возможно, что бессонница, нервы, тоска и противоречивые желания не самым лучшим образом отразились на цвете моего лица.

— Все в порядке, — произнесла невыразительно. — Так мы едем?

— Да. Главное мы обсудили, — ответил Воронов после паузы, продолжая пристально смотреть на меня. — Можем ехать. Если у тебя нет каких-то вопросов и замечаний.

— Как по-деловому, — устало усмехнулась я. — Вопросов и замечаний не имею. С датой решили?

— Тридцатого.

— Тогда домой. — Я направилась в холл, чтобы одеться. Услышала позади раздраженный вздох мужчины.

К тому моменту, как мы пустились в обратный путь, совсем стемнело. Начиналась метель, крупные пушистые снежинки льнули к лобовому стеклу, мельтешили и блестели в резком свете фар.

Возможно, я бы и расслабилась, и даже вздремнула, поскольку чувствовала колоссальную усталость, но мешали ухабистая дорога и тревожное предчувствие. В такую погоду да в этой глуши попасть в беду легко…

Стволы сосен-гигантов, снег, яма. Вновь свет вырезает у темноты кусок пространства, и вновь в нем золотятся стволы… Нет, днем в лесу намного приятнее, а сейчас — будто в страшилке.

Машина зарылась в очередную выбоину и забуксовала. Спокойный обычно Воронов занервничал, я заметила, как вытянулись и твердо сжались его губы, взгляд стал пронзительным и жестким. В итоге он глухо выругался, приоткрыл дверь, чтобы оценить ситуацию, и снова предпринял попытку вырваться из ловушки, высунувшись наружу, наблюдая за движением колес.

— Попали, — констатировал он, остановившись. Затем вышел, не захлопнув дверь. В салон посыпался хаотичный рой снежинок, свет высекал из них искру, а через секунду они таяли.

Мужчина вернулся быстро. Сел за руль, рассеянно посмотрел вперед, в тоннель, созданный светом фар. В нем бесновалась метель, серебрились заснеженные колеи от колес проезжавших тут автомобилей.

— Миша, — тихо окликнула его, начиная все сильнее беспокоиться. Предчувствие не обмануло: мрачный и сосредоточенный Воронов, вокруг давящие на психику глушь и тишина.

— М? — Он повернулся ко мне, серьезный, собранный. — Тебе какую новость сперва: плохую или очень плохую.

Я похолодела, не нашлась с ответом.

— Ясно. Выбраться без помощи я, кажется, не смогу. А вторая: Леха меня прибьет. Но сначала его прибью я.

— Машина Леши? — переспросила, вспомнив его: друг Миши со времен вуза, общительный, но слегка не от мира сего, он нас знакомил как-то. — Он же не водит, вроде.

— Купил авто, месяц назад получил права. Чуть не попал в аварию и заявил, что это не его, — пояснил мужчина, явно сосредоточенный на чем-то другом, снова вернув взгляд к ненастью снаружи.

— Слушай, давай я выйду. И подтолкнуть могу, — предложила, припоминая, как мы обычно с мамой в таких случаях помогали отцу.

Воронов резко повернул ко мне голову. На губах какая-то угрожающая улыбка, в глазах жесткий блеск.

— Леська, ты в своем уме? При твоем воробьином весе и аналогичном телосложении это верный способ надорваться. А мне самоубиться от стыда, что моя женщина за мою глупость расплачивается.

Слова «моя женщина» резанули раздражением и болью. Решила сделать вид, что пропустила их — сейчас есть проблемы похуже.

— Это просто взаимовыручка, ничего такого. Мы с мамой…

— Леся! — предупреждающе процедил мой спутник. — Я не твой отец — это раз. В теме поставлена точка — это два.

Вот ведь упертый, упрямый человек! Диктатор неразумный.

- В любом случае это лучше, чем сидеть в яме и ждать… неизвестно чего. Вокруг ни души, кроме нас с тобой, темно, нам никто не поможет.

— Я найду выход.

— А если откопаться, — внесла очередное предложение, вспомнив аналогичные ситуации.

— Этот вариант уже проработан. — Миша едко улыбнулся. — И именно поэтому Леша у меня огребет. В багажнике нет лопаты. Этот чайник, думаю, просто не догадался ее туда положить. А я не проверил ее наличие, так как страшно избалован внедорожником да и вообще наивный городской пижон.

Я сникла.

— Впрочем… — Воронов потянулся к сотовому, находящемуся в ячейке у рычага передач. Я тут же полезла в сумочку за своим.

Минуту спустя, прекратив водить руками с зажатыми в них телефонами в разных траекториях, мы вопросительно посмотрели друг на друга.

— Успешно? — поинтересовался у меня мужчина. Приподнятая бровь и язвительная улыбка в уголке рта свидетельствовали о том, что и этот вариант провалился.

— Нет. На обеих симках.

— Все это было бы грустно, когда бы не было так смешно, — перефразировал он строчки Лермонтова, задумчиво глядя на меня, постукивая пальцами по рулевому колесу.

Меня же вдруг поглотило ледяное чувство страха. Будто в прорубь с головой погрузилась. Где мы? Как нам выбраться из этой глуши? Остаться ли в машине, ожидая помощи? Насколько это опасно? Что будет, если мы пойдем на поиски подмоги? Что будет, если не рискнем идти по темноте и останемся в машине до утра?

Сердце гулко, глухо колотилось, его стук противно отдавался в горле. Попытка сдержать это цунами вопросов и эмоций, найти выход провалилась. Я начала дрожать, к глазам почему-то подкатили слезы.

Не знаю, как Воронов это заметил, ведь ничем себя не выдала — просто смотрела вперед невидящими глазами, мертвой хваткой одной руки вцепившись в сумочку, другой — в предавший доверие сотовый.

— Леся… Эй, — тихо, вкрадчиво позвал меня мужчина. Не дождавшись какой-либо реакции, подался ближе ко мне.

— Счастье мое, ну что ты. Успокойся, все будет хорошо. — В его голосе разливалась бархатистая теплая нежность. Миша осторожно, ласково провел пальцами по моей щеке. — Клянусь, я все улажу.

Забота и теплое прикосновение мужчины оказались тем самым рычагом, обрушившим мою выдержку. Глаза невыносимо защипало, я всхлипнула.

— Леся, — произнес Воронов громче, уже с отчаянием и, крепко обняв, прижал мою голову к своему плечу.

— Эта проблема разрешится, — продолжил утешать, поглаживая по волосам, целуя в висок. — Для живых вообще нет неразрешимых проблем, поверь. Они неразрешимы только для мертвых.

Я вздрогнула, пронзенная приступом суеверного ужаса, попыталась освободиться, но Миша не отпустил. Зарылся носом в волосы на макушке, шумно выдохнул.