Любовь оборотня (СИ) - Коллектив авторов - Страница 24

— Да ты молодец, — одобрительно сказал он, когда она радостно засмеялась, в очередной раз забросив мяч.

Тут только он подумал о том, что до сих пор девушка не произнесла ни слова.

— Тебя как зовут? — спросил Кин. — Ты с кем-то сюда приехала? Гостишь у брата? Или отца?

Девушка ничего не ответила, уставившись на него сияющими глазами.

— Ты немая, что ли? — спросил Кин и, не в силах преодолеть озорство, приказал: — А ну-ка, открой рот и скажи «А»!

Девушка послушно открыла ротик и показала розовый язычок.

— Хм, — сказал Кин. — Язык на месте. Ты немая? — раздельно повторил он, решив, что девушка (кто знает), возможно, ещё и глуха.

— Нет, — сказала она.

Короткое слово, но говор показался непривычным.

— Ты здесь в гостях? — снова спросил Кин.

Девушка кивнула.

— Ну, прекрасно, — сказал он. — Раз можешь говорить, может, представишься?

Она непонимающе взглянула на него, помотала головой, засмеялась и жестом предложила возобновить игру в мяч.

— Нет, — ответил Кин, поглядев на небо. — Откажусь, пожалуй. Мне пора.

Он протянул руку и взъерошил ей волосы.

— Поиграй сама. Ты молодец, малышка.

На прощанье Кин легонько щелкнул ее по носу и, насвистывая, направился прочь.

Всех молодых господ из благородных семей Чиньяня воспитывали как воинов, а Кин в действительности не был так непроходимо и безнадежно туп, как о том любил разглагольствовать его почтенный родитель. Свои навыки ему приходилось оттачивать не только на тренировочной площадке, но и в ходе настоящих боевых действий (не очень, правда, кровопролитных). Поэтому Кин в состоянии был заметить, что за ним следят, в особенности если у него были причины подозревать это.

Неуютное ощущение взгляда, сверлящего спину, не покидало его на протяжении всего нуднейшего ужина с семьей и князем Шу, однако как ни шарил Кин взглядом по сторонам, не обнаружил ничего подозрительного. То же неприятное чувство посетило его позже, в Луайяне, когда он оставил лошадь в конюшнях у ворот и пошел по улице пешком, чтобы встретиться в винной лавке с друзьями.

К тому времени стемнело. Из окон увеселительных заведений лился приветливый свет, улицы озарялись круглыми яркими фонариками, украшавшими фасады домов. Тут и там звучали зазывные крики торговцев, приглашавших отведать сладостей, купить воздушного змея, черепаховый гребень для девушки или вертушку ребенку. Вскоре поняв, что оборачиваться бесполезно, Кин обнаружил преследователя в результате ловкого обманного маневра, настигнув его из-за угла и схватив за запястье.

Точнее, преследовательницу.

— Ты?! — изумился Кин, обнаружив, что это давешняя девица. — Ты чего за мной ходишь?!

И опять — ни слова в ответ, хотя девушка, как ранее выяснилось, немой не была. На ее лице появилось смущенное и в то же время упрямое выражение. Она уставилась на руку Кина, которой он удерживал ее, будто впервые в жизни видела такой диковинный предмет.

— Чего молчишь? Ты что, дурочка? Что тебе от меня надо?

Девушка похлопала глазами и неуверенно улыбнулась. Его не покидало ощущение, будто он говорит с ребенком, поэтому трудно было злиться на нее всерьез.

По-хорошему, ее бы надо отвести домой, но Кин не был готов к таким подвигам. Как-то она добралась же сюда, значит, сможет вернуться обратно. Ее лицо слегка помрачнело, точно она почувствовала его недовольство, но упрямое выражение в глазах осталось.

— Тебе понравилось играть со мной? — спросил Кин.

Девушка кивнула. Он вздохнул.

— Идем.

Все так же держа за руку, он привел ее к лавке с выпечкой.

— Вот. Возьми. Скушай булочку и отправляйся домой. Хорошо?

Луайян славился медовыми булочками, которые умели печь только здесь. Сладкие и хрустящие, с золотистой корочкой и воздушной сердцевиной, они нежно и обжигающе таяли во рту. Нельзя утверждать, что вы были в Луайяне, если вы не пробовали самого известного местного лакомства.

— Булочка, — повторила девушка и засмеялась. — Булочка!

И, взявшись за запястье той руки, которой Кин держал угощенье, легонько прикусила его.

— Ай! — вскрикнул он, отнимая руку. — Ты что творишь? С едой меня спутала? Вот, вот твоя булочка!

Он насильно пихнул выпечку девушке в руки и, ловко огибая прохожих, припустил прочь. В голове пронеслось: «Сумасшедшая!».

У дверей «Золотого пиона», самого роскошного и изящного увеселительного заведения Луайяна, Кин остановился, чтобы перевести дух и привести в себя в порядок. Убедившись, что прическа не растрепалась, а одежда сидит безупречно, Кин занес ногу на ступеньку, и…

— Опять ты?!

Девушка возникла рядом с ним словно из ниоткуда. Он замахал руками:

— А ну прочь! Иди отсюда! Сгинь! Возвращайся домой!

Она стояла на месте как вкопанная.

— Ты не отстанешь, да? — безнадежно спросил Кин.

Она помотала головой и придвинулась к нему поближе, с любопытством поглядывая на «Золотой пион», из окон которого лилась музыка, доносился звон посуды, разговоры и смех.

Кин утомленно потер шею и огляделся. Давно стемнело. Если она и вправду гостья и с ней что-нибудь случится по дороге домой, несложно предсказать, на кого посыплются шишки. Для отца Кин и без того был заведомо в чем-то да виноват, в каждом конкретном случае важно было лишь найти, в чем именно. Но внутри в отдельной комнате уже ждал щедро накрытый стол с винами и закусками и веселые приятели, которые с нетерпением ждали рассказов Кина о его приключениях при императорском дворе, в особенности во время отбора невест, в котором Кин принимал самое непосредственное участие. И если он сейчас возьмется отводить девчонку в Журавлиную Долину… Час туда, потом час обратно…

— Ладно, — решился он. — Идем. Но никому ни слова, ясно?

Девушка кивнула.

Вместе они поднялись на второй этаж, где Кина встретили восторженные возгласы дюжины нарядно одетых молодых людей — его друзей, знакомцев и приятелей по детским шалостям. В обнимку с некоторыми из них сидели улыбчивые красавицы, изящные, как фарфоровые статуэтки. Их высокие прически были украшены цветами, драгоценными камнями и лентами. Грациозно придерживая широкие рукава шелковых одеяний, они наливали молодым господам вина и подавали закуски. Гордость «Золотого пиона» — его куртизанки.

— Позаботьтесь о ней, красавицы, — после обмена приветствиями сказал Кин, подталкивая к ним незнакомку. — Напоите, накормите. Пусть посидит в уголке.

Гости расположились на мягких подушках за низкими столиками, уставленными множеством тарелочек с небольшими порциями разнообразной еды. Кина долго обнимали, похлопывали по плечу, смеялись и забрасывали вопросами, прежде чем дали ему наконец усесться. Куртизанки устроили гостью, как и предложил Кин, в стороне от прочей компании. Девушка не возражала и охотно занялась едой. Взгляд ее, однако, был почти все время прикован к Кину.

— Твоя невеста? — шутили его друзья и красавицы «Золотого пиона». — Глаз с тебя не сводит.

— Да ну вас, — отмахивался Кин. — Я даже не знаю, кто она. Похоже, одна из сирот, что пригрел мой брат. Привязалась, не отвязать. А если брошу ее одну в городе, с меня дома шкуру спустят.

Он болтал с приятелями и красотками, делясь историями в ответ на бесконечные расспросы. Подавальщицы уносили пустые тарелки и приносили свежую еду, вино лилось рекой, и скоро вся компания захмелела. Смех становился все громче, беседы — все игривее. Гости потребовали музыки; одна из куртизанок достала из-за пояса флейту и исполнила прелестную мелодию, заставившую всех замереть от восторга. С благодарными поклонами искусница принимала от молодых господ щедро сыпавшиеся в ее сумочку золотые монеты, а с Кина потребовала поцелуй.

— Ничего не мог бы я подарить тебе охотнее, — улыбнулся он.

Накрашенные ярко-алым полные губы встретились с бледно-розовыми. Те и другие раскрылись, подобно цветочным лепесткам, и слились в глубоком нежном поцелуе. Приятели Кина восторженно заголосили и застучали по столам; те из них, к кому куртизанки оказались всего ближе, также пожелали их поцеловать.