Кровавая одержимость (ЛП) - Доун Тесса - Страница 2

Наполеан молил о смерти, но она не приходила.

Сколько длилась агония, он не знал. Минуты? Часы? Может, дни? Могла пройти целая жизнь, прежде чем, наконец, все прекратилось… и пришла жажда.

Всепоглощающая дикая жажда.

Жажда крови.

Она заставила мальчика покинуть убежище. Прижимаясь к земле, как животное, он пробирался во тьме в поисках отца.

Сейчас, когда горькие слезы обожгли глаза, Наполеан растерянно смахнул их и увидел кровавые разводы на руках.

Великая богиня Андромеда¹, во что он превратился?

Достигнув деревенской площади, мальчик остановился возле старого каменного колодца. Когда зрение приспособилось к темноте, он краем глаза заметил тень. Нет, этого не могло быть.

Пожалуйста, боги, нет!

Ужасающая сцена предстала перед ним: Джегер Демир, злой принц, сидел, склонившись над телом отца. Глаза принца были совершенно безумными, когда он склонился к горлу Себастьяна, разорвал плоть и начал пить кровь. Наполеан не мог ни пошевелиться, ни отвернуться, пока эта жуткая сцена разворачивалась перед ним, пока злой принц осушал тело отца, разорванное в клочья.

И затем…

Шокированный, дрожащий и сокрушенный мальчик, словно последний трус, наблюдал за тем, как Джегер вытащил меч и отсек голову Себастьяна.

Когда страх, наконец, отпустил, Наполеан сжал руки в кулаки и прокричал в небо:

— Нееееееееет!

Он кричал до тех пор, пока горло не начало саднить.

— Отец! Отец! Отец! Отец…

* * *

Дзыыынннь.

Наполеан Мондрагон тяжело надавил на кнопку будильника, сел и вытер пот со лба. О боги, только не снова. Он опустил ноги с края большой кровати и положил локти на колени, а лицо спрятал в ладонях.

Уже третий раз за неделю ему снился этот кошмар.

Наполеан был правящим лордом дома Джейдона и единственным мужчиной, живущим со времен «Кровавого проклятия». Воспоминания временами наводняли сны, но так часто — никогда. О Аид, кошмары, вероятно, возникли из-за очертаний мужчины, которого он увидел в тени несколько недель назад: того, кто так сильно, до невозможности, походил на убитого отца.

Отца, который был мертв уже двадцать восемь веков.

Наполеан потер глаза и нахмурился. Боги, он мог бы прямо сейчас воспользоваться расположением принцессы: прикосновение ее нежной руки, обворожительный взгляд, теплота мягких губ.

— О дьявол, Наполеан. Зачем мучить себя?

Он сложил руки и покачал головой. Ванья Демир была ярким светом в его темной, нескончаемой жизни. Ее присутствие в особняке принесло песню, смех и радость в сердце мужчины, которое не знало ничего, кроме долга и одиночества, уже двадцать восемь сотен лет. Их словно магнитом притягивало друг к другу, подобное влечение невозможно было отрицать. Она стала смыслом его жизни. Но это также стало одной из причин, по которой принцесса ушла.

Это, а также приглашение пожить у Маркуса и ее сестры с их новорожденным малышом. Семья была для Ваньи всем, и она не собиралась упустить шанс воспитывать племянника… или находиться рядом с сестрой. К тому же Наполеан начал значить для принцессы слишком много, и она опасалась, что влюбится в мужчину, с которым не может остаться, в мужчину, которому суждено выбрать только одну женщину на всю вечную жизнь.

И эта женщина — не она.

Ванья не была истинной судьбой Наполеана и уже слишком много потеряла в своей жизни, чтобы потерять еще больше.

Вампир пожал плечами, пытаясь направить мысли на что-нибудь другое. Какая разница, почему принцесса ушла?

Ее больше не было. Она не вернется. И это была правда.

Поднявшись с кровати, Наполеан направился в душ и включил воду. Нет, он не будет больше думать о Ванье. У него и без того достаточно вопросов о недавно обнаруженной колонии темных. С недавнего времени по всей Лунной долине начали находить тела мертвых, а точнее, убитых и обескровленных людей.

И, черт возьми, этот проклятый кошмар начал действовать Наполеану на нервы. Почему сейчас, спустя столько лет, эти воспоминания снова начали его мучить? Неужели он так никогда и не сможет освободиться от этой вины? Неужели вампир всегда будет испытывать жгучий стыд за тот день, когда его отца убили?

И кем был мужчина, которого он видел в тени?

Глава 1

Брук Адамс поправила свою юбку-карандаш, смахнула с глаз своенравный локон цвета черного дерева и вернулась к презентации «ПауэрПоинт». Было утро пятницы, последний день недельной конференции по продажам, и это была ее «минута славы».

Она оглядела аудиторию.

Хорошо. Том Хэллоуэй явно казался впечатленным, и это был именно тот, кто ей требовался — генеральный директор компании «Праймер» («Международный профессиональный имидж и маркетинг»). С другой стороны, было заметно, что Джим Девис запутался, но в этом ничего удивительного. Он и так каким-то образом занял в отделе должность, которой совершенно не соответствовал, и Брук не представляла, как объяснить сложные вещи, — которые она про себя называла блестящей маркетинговой стратегией, — человеку, который сам себе выбрал имя «Джимбо». И Льюис, ну, Льюис… отвлекся. Его глаза-бусинки метались между большим опускающимся экраном и бюстом Брук, подобно йо-йо — вверх-вниз-слюни, вниз-вверх-слюни, слюни-взгляд-слюни…

На самом деле, чертовски раздражает. Но презентация была слишком важна, чтобы ее прервать. Брук приложила слишком много времени и сил для этого момента. Она не смела нарушить ритм, чтобы как следует проучить Льюиса Мартина. Не сегодня. Если, конечно, он не поднимет руку.

Что он только что и сделал. Серьезно?

Поднял руку?

Это что, детский сад, что ли?

— Да, Льюис? — Она улыбнулась своей лучшей профессиональной улыбкой.

Его глаза-бусинки сузились, мужчина облизнул губы. Наверное, чтобы подобрать слюни.

— Не могли бы вы расстегнуть блузку?

Брук ахнула.

— Простите?

Ее глаза метались по комнате, ожидая, когда один из ее коллег придет ей на помощь, схватит Льюиса за шиворот и выведет из комнаты — если только раньше его не уволит Хэллоуэй.

Никто не сдвинулся с места.

В самом деле, никого даже в малейшей мере не оскорбила просьба Льюиса. Да что ж такое? Она проглотила комок в горле. По-видимому, придется разбираться самой. Приподняв подбородок, она выдала ему свою лучшую презрительную усмешку в стиле «я вытру тобой пол» и почти зарычала:

— Прошу прошения, ты — маленький болван, идиот, сукин сы…

И в этот момент зазвенел будильник, милосердно прекращая ночной кошмар. Видит бог, эта презентация ее убьет.

Брук закрутила мягкое, из египетского хлопка, полотенце вокруг головы и проглотила аспирин: у нее всегда болела голова от таких странных снов. Или, возможно, это было от долгого ожидания самой презентации. Она взглянула на ярко-голубые цифры часов. Менее чем через час она будет стоять в конференц-зале отеля, все взгляды будут сосредоточены на ней. Когда ежегодное собрание подойдет к концу, она представит самое крупное маркетинговое предложение, о котором могла только мечтать, всему пиар отделу, включая всех боссов. А генеральный директор компании, Том Хэллоуэй, будет сидеть прямо в первом ряду.

Боже правый, что если Льюис действительно попросит ее расстегнуть блузку? Как она справится с такой неожиданной ситуацией?

«Ага, точно. Соберись, Брук!»

Она потянулась за мобильником и набрала номер самого разумного человека, с которым была знакома, любимой коллеги и единственного существа, которому она полностью доверяла. И которая также являлась ее лучшим другом в течение последних десяти лет — Тиффани Мэттьюс.

Тиффани ответила на втором гудке.

— Привет. Как дела, Брук?

— Я думаю, что уже схожу с ума, Тифф. Мне приснился сон, будто я была на середине презентации, когда Льюис попросил меня расстегнуть блузку.