Тайна Иеронима Босха - Демпф Петер - Страница 7

• Предыдущая
• 7/70
• Следующая

— У вас добрые намерения, незнакомец. Если пойдете назад к городским воротам, то попадете в гостиницу «У орла». Скажите, что вас прислал Длинный Цуидер. Будьте осторожны впредь.

С этими словами нищий растворился в толпе, будто провалился сквозь землю. Петрониус остался один. Посмотрев вперед, он заметил одеяние убегавшего в просвет между домами доминиканца.

Зажгли первые фонари. Петрониус поплелся к рыночной площади, расположенной в центре города и имевшей форму треугольника. Он с любопытством бросил взгляд на ратушу, убранство которой свидетельствовало о силе и богатстве города, прошел мимо купеческих лавок, где еще продолжалась торговля. Пахло рыбой и хлебом, овощами, сыром и свежими фруктами. Художник окунулся в этот мир благовоний и суеты и медленно брел по улице, ища гостиницу, о которой говорил нищий. По переулку разносились звуки арфы, смешивающиеся с хлюпаньем сапог по болотистой почве. И вот перед художником возник дом с черными балками и черной дверью, построенный в стиле фахверк. Окна были закрыты ставнями. Когда Петрониус открыл дверь, навстречу ему вышел великан, вынужденный пригнуться, чтобы не задеть дверной косяк.

— Мы закрылись!

Петрониус удивленно приподнял брови.

— А музыка за дверью — это перешептывание духов?

Лицо великана помрачнело.

— Я не слышу музыки.

— Тогда звенит у меня в ушах, — неловко рассмеялся Петрониус.

Он не был готов к такому приему. Разве нищий не сказал ему, что гостиница открыта? Или он просто хотел подшутить?

— Мне сказали, я могу найти здесь приют на одну ночь.

— Из этого дома выходят только пьяными или мертвыми.

Петрониус хотел тотчас повернуться и уйти, однако сильная рука схватила его за плечо.

— Разве я не сказал? Пьяными или мертвыми!

Одним махом великан повернул Петрониуса к себе. Художник собрался с духом и произнес:

— Я не подумал, что это относится ко мне. Кроме того, меня прислал сюда Длинный Цуидер!

Лицо великана посветлело.

— Другое дело! Для друзей наши двери открыты, — громко произнес он и пропустил Петрониуса вперед.

Переступив порог пивной, художник был приятно удивлен. В нос ударил резкий запах пивных дрожжей, затхлости и мужского пота. На тяжелых деревянных скамьях вокруг засаленных столов сидели несколько дюжин мужчин и горстка женщин. Некоторые играли в кости. Кружки стояли в светлых лужах пива, рядом в коробах лежал хлеб. Посреди комнаты сидел арфист, за которым не отрываясь следили большинство присутствующих. Тонкие пальцы музыканта легко скользили по струнам, почти не касаясь их, но инструмент издавал чудные звуки. Хриплым голосом арфист читал стихи, подбирая к ним звучные аккорды. И каждая строфа принималась с громким ликованием.

Петрониус улыбнулся. Атмосфера пивной возбуждала. Здесь царили необузданное веселье, шутки и песни. И хорошо пилось. Он поискал свободное место и вскоре оказался за столом, где уже сидели нищий и два его друга, весело аплодировавшие певцу. Петрониус смотрел на краснолицего мужчину, который пел о глупости и бренности человеческих забот.

Крики, визг и стук кружек по столам не смолкали. Петрониусу показалось, что он не до конца понял смысл песни.

Из-за стола поднялся карлик, одетый в огромный кафтан, свисавший до пола. Его тотчас подхватил сосед, поднял над столом и заорал раскатисто:

— Давайте заботиться о самых важных в этой жизни вещах, а работать предоставим тем, кто считает, что без работы никак!

Публика бесновалась и молотила кружками по столам.

— Я рад, что вы пришли сюда. Вы находитесь в самом лучшем обществе. — Нищий указал на собравшихся вокруг. — Мы называем это место нашим раем. Здесь перед лицом Бога свершается истинное чудо: вот зрячие слепцы, скачущие паралитики, безногие калеки на двух ногах, безрукие, нашедшие обе руки, — одним словом, скопище святых и блаженных, истории которых церковь не сможет записать и за сто лет!

Нищий позвал девушку, которая принесла кружку пива и поставила ее на стол перед Петрониусом.

— На здоровье! — поприветствовала она новичка и протянула руку. — Здесь платят сразу, таков обычай!

Петрониус достал из-за пояса несколько монет и положил на стол. Он с интересом рассматривал руку девушки, потом взгляд его поднялся выше, к затянутой в корсет груди, и наконец добрался до лица. Почти черные волосы обрамляли мягкое, смуглое лицо, на котором сияли голубые глаза. Тонкое обоняние художника подсказало ему, что девушка старалась защитить себя от слишком любопытных туалетной водой, запах которой был несколько отталкивающим, но не оскорбительным. Она спокойно дала художнику осмотреть себя.

— Глаза не сломай, — произнесла она, кокетливо подбоченившись.

Петрониус улыбнулся, сделал глубокий вдох, будто принюхивался, и сказал:

— Лаванда… этот запах подошел бы тебе, если бы не…

Теперь настала ее очередь удивляться, и она с нескрываемым любопытством посмотрела на незнакомца:

— Если бы не что?

— Если бы к нему не примешивался другой запах «не тронь меня», броня против мужчин, щит от мужских взглядов и мозолистых рук. Горький как лук!

— Все-то ты знаешь! — язвительно бросила девушка, уходя. Однако Петрониус уловил в ее голосе дрожь. Сосед наклонился к художнику:

— Никому не удается приклеиться к Зите. Она набожнее самого папы римского. И остается в этом скопище греха такой же чистой, как Дева Мария до встречи с Иосифом.

Шутку за столом восприняли громким смехом. Все пожелали новичку здоровья, подняли кружки и большими, жадными глотками осушили их.

Петрониус уже несколько раз слышал громкий стук, однако не придал ему значения. Но когда неожиданно кругом все стихло, он обернулся к входной двери и замер от испуга. В дверном проеме стоял патер Берле, одетый как все доминиканцы. Ничто не указывало на то, что перед ними самый влиятельный священник города.

— Сильно! — прошептал нищий. — Никто из них еще не отваживался на такое!

Доминиканец медленно пробирался сквозь толпу, заглядывая каждому в лицо, будто искал кого-то, и остановился наконец у стола, за которым сидел Петрониус.

— Не найдется ли, уважаемые господа, места за вашим столом? — преувеличенно вежливо осведомился он.

Нищий и Петрониус подвинулись.

— Кружку воды! — крикнул патер в тишину и получил в ответ, что здесь не подают воду. — Ну хорошо, тогда вина.

— Красного или белого?

— Красного, мое дитя. Но полкружки. Вино запутывает чувства.

Доминиканец запустил руку в складки сутаны, достал монету и положил на стол. Затем обратился к сидящим вокруг:

— Что это вы будто окаменели? Я умею ценить настоящее веселье. Веселье — Божий дар.

Как по приказу все снова заговорили, но приглушенно и настороженно.

Патер обратился к Петрониусу:

— А вы так не считаете? Хорошая шутка не нарушает принципов настоящей веры. Напротив, смех освобождает чувства, прогоняет темные мысли и дает возможность предвкусить радость рая. И к тому же воодушевляет слабых людей. У вас же есть подобный опыт, чужестранец?

Петрониуса бросило в жар. Итак, патер все же заметил плевок нищего. Он закашлялся и не нашел что ответить.

— Вам необязательно что-либо говорить. Я могу лишь посоветовать каждое воскресенье присутствовать на публичном очищении души, что даст вам правильное понимание того, как подобает вести себя по отношению к представителям церкви. Это полезное действо, которое углубляет веру и рисует картину ада такой, что ее трудно забыть. Ну? Вы снова промолчите? Что ж, хорошо. Тогда по крайней мере выпейте за мое здоровье, чужестранец.

• Предыдущая
• 7/70
• Следующая