При реках Вавилонских - Демилль Нельсон - Страница 16

• Предыдущая
• 16/106
• Следующая

Нет, только не у Авидара.

Мириам Бернштейн сидела в зале, попивая кофе и разговаривая с Абделем Джабари. Увидев появившегося у порога другого члена делегации, Ибрагима Али Арифа, Джабари извинился и направился к соотечественнику.

Заметив в баре одинокого Якова Хоснера, Мириам поднялась из-за стола и неуверенно подошла к нему. Хоснер либо не увидел ее, либо сделал вид, что не увидел.

– Привет.

Он оглянулся:

– О! Привет.

– Послушайте, мне очень жаль, если я доставила кому-то пару неприятных минут…

Он повертел стакан:

– Никаких проблем. Все в порядке.

– Хорошо. – Она помолчала, не зная, что еще сказать. – Ну вот. Так вы все же летите с нами?

– Да. Мне только что об этом сообщили. Буду на «ноль втором».

Еще не успев решить, хорошая это новость или плохая, Мириам испытала огромное чувство облегчения, всколыхнувшее ее, как теплая морская волна.

– Я тоже буду на «ноль втором».

Оба замолчали.

Мириам принужденно улыбнулась:

– Если хотите, я могу поменяться. Или вы не против моего присутствия?

Ему почему-то показалось, что она нарочно сказала это, чтобы спровоцировать его. Когда Мириам Бернштейн находилась рядом, у Хоснера часто возникало ощущение, что ей приходится подавлять какое-то чувство, имеющее отношение к нему. Он посмотрел на женщину. В ее лице не было ничего, что подкрепляло бы это ощущение, но оно не проходило.

– Не думаю, что нужно что-то менять.

Она взглянула в зеркало, словно чтобы убедиться в том, что маска на месте. Вроде бы все в порядке, но Мириам чувствовала, как напряжено тело. Она поймала себя на том, что едва ли не стоит на цыпочках. Близость Хоснера всегда действовала на нее так.

– Хорошо, что вас отпустили. – Она улыбнулась. – А как здесь? Обойдутся?

Хоснер допил то, что оставалось в стакане.

– У них был выбор: оставить меня здесь в качестве козла отпущения, если что-то случится, или отправить в Америку, надеясь, что если самолет упадет, то с ним упаду и я.

Мириам кивнула:

– И вы предпочли второй вариант.

– Моего желания никто не спрашивал. Наверное, для них лучше всего было бы, если бы самолет остался цел, а я разбился. Но так не получается. Вас угостить?

– Вообще-то я не пью, но…

– В этой чертовой стране никто не пьет. Когда я служил в Королевской авиации, там никто не летал трезвым. – Он подтолкнул свой стакан бармену. – Что ж, увидимся на борту.

Мириам посмотрела на него:

– Да.

Она повернулась и пошла к выходу.

Матти Ядин подошел к бару как раз в тот момент, когда Мириам уходила. Он проводил ее взглядом и покачал головой:

– Что, босс, эта стерва опять не дает вам покоя?

Хоснер задумчиво потер подбородок:

– Не уверен.

Тедди Ласков заглянул в зал ожидания, надеясь найти там Тома Ричардсона и задать ему несколько вопросов. Кроме того, он должен был назвать Ричардсону запасную оперативную частоту, только что выбранную Талманом. Поначалу Ласков хотел просто позвонить в офис американского военно-воздушного атташе, но, поразмыслив, решил воздержаться от передачи этой информации. Он и сам не знал, что именно заставило его отказаться от предварительной договоренности. Если американцам так уж необходима эта частота, пусть обращаются в Цитадель, непосредственно к Талману.

В зале он увидел разговаривающих Мириам Бернштейн и Хоснера. Потом женщина ушла. Если бы Ласков не знал, что они не переносят друг друга, то решил бы, что Мириам выглядит обиженной. Он неприятно удивился, почувствовав внезапный укол ревности. Мириам не заметила его, и Ласков не стал ее окликать. Они уже попрощались. Убедившись, что Ричардсона в зале нет, генерал повернулся и направился к выходу, за которым его ждал джип.

Бенджамин Добкин разговаривал с Исааком Бергом.

– Значит, вы все же летите с нами в Нью-Йорк, не так ли?

Берг кивнул:

– Я подумал, что будет неплохо проверить наших агентов в Америке, а кроме того, в Нью-Йорке у меня подруга, гнев которой будет страшен, если я не появлюсь через несколько часов. – Он рассмеялся, глаза его блеснули.

Некоторое время Добкин смотрел в чашку с остывающим кофе, потом поднял голову:

– Это их последний шанс, верно? Я имею в виду, что если они собрались нанести удар, то другого времени уже не будет. Если эти люди ничего не предпримут, то потеряют всякое уважение со стороны тех, кто их поддерживает. Такой цели у них давно не было. Сейчас или никогда.

Берг согласно качнул головой:

– Верно. – Он посмотрел на Добкина. – Знаете, когда я вышел после совещания, у меня не было никаких сомнений в том, что все меры безопасности приняты. Но люди хитры и изобретательны. Те, у кого есть воля, всегда найдут способ добиться своего. Я работаю с арабами много лет и хорошо их знаю. Они совсем не фигляры, какими их рисует пресса. Они такие же, как мы. – Он еще раз кивнул: – Да, я беспокоюсь.

Оба «конкорда» стояли с открытыми дверьми. На каждом уже разместились люди Хоснера, по шесть человек. Матти Ядин проводил инструктаж с группой на «ноль первом». Каждый сотрудник службы безопасности имел при себе автоматический пистолет «смит-и-вессон» двадцать второго калибра. Считается, что пуля, выпущенная из такого пистолета, не пробьет человеческое тело навылет и, следовательно, не может повредить обшивку самолета. Теоретически это оружие безопасно, но все же палить из пистолета в герметической кабине – не самая лучшая идея.

Помимо пистолетов, сотрудники службы безопасности имели на борту другое стандартное оружие: старую американскую винтовку «М-16» со снайперскими прицелами как для ночной, так и для дневной стрельбы и израильский автомат «узи». Последний больше похож на игрушку: длина – сорок шесть сантиметров и вес – четыре килограмма, – но содержит в магазине двадцать пять патронов и отличается высокой эффективностью. И «М-16», и «узи» предназначались только для использования вне пределов самолета.

Было на борту и кое-что еще, о чем никто из летевших не имел ни малейшего представления. В хвосте каждого самолета находилось по полкилограмма пластиковой взрывчатки, прикрепленной к дифферентному топливному баку номер одиннадцать двумя теперь уже мертвыми алжирцами в Сен-Назере и Тулузе. Когда самолет начнет набирать скорость, пустые баки будут заполнены топливом для изменения центра тяжести. В этом случае заряд можно будет взорвать с гибельными для лайнера последствиями.

Тедди Ласков сидел в кабине своего «Ф-14» с карманным калькулятором, рассчитывая предельную дальность полета с учетом имеющегося запаса топлива, общего веса самолета, возможных маневров и температуры воздуха. Ему, старому воздушному асу, очень хотелось оставить снаряды для двадцатимиллиметровой пушки, но генерал понимал, что это дополнительный вес, уменьшающий возможности. Придется ограничиться ракетами. Может быть, Ричардсон был прав. Генерал выглянул из кокпита:

– Убрать снаряды. – Когда приказ был выполнен, он посмотрел по сторонам и проговорил в шлемофон: – Запуск двигателей.

Двадцать четыре двигателя, по девять тысяч килограммов тяги в каждом, отозвались пронзительным воем.

Через минуту Ласков поднял вверх большой палец и крикнул в микрофон:

– Пошли!

Двенадцать машин начали выруливание на исполнительный старт.

Том Ричардсон с опозданием вспомнил, что так и не узнал у Ласкова запасную частоту. Получить такую информацию в Цитадели, позвонив туда по телефону, было невозможно, а его собственный офис по какой-то причине тоже не проявил необходимой расторопности. Некоторые дополнительные неудобства причинил и перенос времени вылета, хотя как раз этого Ричардсон и ожидал. Был и еще один вопрос, на который он не знал ответа: взял ли Ласков боезапас для пушки? Впрочем, так или иначе, большого значения это уже не имело.

• Предыдущая
• 16/106
• Следующая