Без штриха (СИ) - Толстых Елена - Страница 20

— Расслабься, — голос у альфы сейчас очень хриплый, — легче будет.

Что он говорит? Расслабиться? Как это сделать, когда тебя насилуют?

— Сам расслабься, — стараюсь, чтобы голос звучал зло, но из-за слёз выходит скорее обиженно.

Альфа хмыкает, но палец не убирает. Остальной ладонью оглаживает мою маленькую мошонку и вялый член. От этого становится только хуже, ещё противнее.

— Убери от меня свои руки! — кричу, вырываюсь из-под альфы.

— Чёрт, ты мне так палец сломаешь.

Ричард ругается, но всё равно продолжает своё дело, вертит пальцем, поворачивая его в разные стороны, вытаскивает, от чего я вздыхаю с облегчением, но тут же чувствую новую боль: альфа просовывает внутрь меня уже два пальца. Стону от боли. Сжимаю ладони в кулаках, сами руки уже затекли. Снова дёргаюсь вперёд, но мужчина сильно прижимает меня к кровати, так что с места даже не сдвинуться.

Альфа убирает пальцы, и я слышу, как он расстёгивает ширинку на своих штанах.

— Нет! — кричу, вырываюсь.

Ричард прижимается к бёдрам возбуждённым членом, направляет его одной рукой в меня. Сжимаюсь. Чувствую, как влажная горячая головка с трудом преодолевает сопротивление мышц, медленно проникая внутрь.

— Вытащи, прошу тебя, вытащи! — слёзы с новой силой льются из моих глаз.

Альфа будто не слышит меня, рычит, наваливается всем телом и входит на всю длину. Вскрикиваю от резкой боли. Выгибаюсь. Ричард замирает, тяжело дышит мне в затылок. Я с трудом глотаю воздух ртом. Внутри всё болит. Хочется немедленно убрать то, что сейчас внутри меня.

— Чёрт, какой ты тугой! — альфа прижимается к моему затылку, говорит в мои волосы. — Давно никто не драл? А?

Он заглядывает мне в лицо, а когда я отворачиваюсь от него, хватает за волосы и разворачивает обратно к себе.

— Отвечай! — альфа зло кричит.

— Я… не… — отрицательно качаю головой, из-за слёз и боли не могу нормально ничего ответить.

Альфа рычит, хватается обеими руками за мои бёдра и начинает двигаться, с трудом делает небольшие фрикции. Постепенно член скользит легче, и мужчина сильнее начинает вколачиваться в моё тело. Стона боли не сдержать. Слёзы бегут по щекам. Я словно кукла в руках альфы. Он терзает моё тело, и я ничего не могу с этим поделать. Тихо стону «не надо», но Ричард меня не слышит. Мысленно молю о том, чтобы это быстрее закончилось. Кажется, ещё немного — и я больше не выдержу эту боль. Кусаю простыни, зажмуриваюсь. Когда же конец? Или этот ад будет продолжаться вечно?

Ричард начинает двигаться быстрее и хаотичнее, крепче и сильнее сжимает мои бёдра. От такого ритма становится только хуже, альфа входит в меня глубже. Уже не стону, а вскрикиваю при каждом его толчке. Силы постепенно покидают меня — кажется, скоро я просто провалюсь в чёрное небытие и буду этому только рад. Боль разрывает мои тело и душу.

Альфа сильнее толкается в меня, прогибаюсь в пояснице, стараюсь отодвинуться от него хотя бы на миллиметр, но мне это не удаётся. Мужчина наваливается на меня, прижимаясь к моей спине, чувствую, как внутри растёт узел. Дёргаюсь. Крик срывается с губ:

— Нет, нет, не надо! Отпусти!

Боль прошивает мгновенно. Такое ощущение, будто во мне что-то порвалось. Безмолвно кричу. Альфа прижимается ко мне, трётся головой о мой затылок, тихо постанывая от удовольствия. Обессиленно роняю голову на постель, кусая простыню. Как же больно!

Через несколько бесконечно долгих минут стало легче: альфа отодвинулся от меня, вытаскивая своё орудие пыток, лёг рядом со мной на кровати на спину, раскинул руки в стороны и тут же заснул. Я соскользнул, больше не удерживаемый мужчиной, с постели на пол и тихо заплакал, жалея себя и свою жизнь.

С трудом поднимаюсь. Руки и ноги затекли, но боль, растекающуюся по пояснице, ни с чем не сравнить. Выгибаюсь. Передёргиваю плечами. Надо как-то освободить руки. Бросаю взгляд на кровать, где, развалившись, спит обнажённый Ричард, его грудь мерно покачивается в такт дыханию. Отворачиваюсь. На душе противно и гадко. Пытаюсь об угол прикроватной тумбочки подцепить путы на руках, но ничего не выходит. Медленно подхожу к двери. Утыкаюсь в неё лбом, несколько раз ударившись. Поднимаю глаза на полку, где лежит ключ, — высоко, со связанными руками мне никак не достать.

Иду в ванную, с трудом включаю свет, не знаю, что хочу здесь найти, но вдруг что-нибудь попадётся на глаза. Помучившись здесь, повертевшись и так и не приблизившись к достижению своей цели, со слезами на глазах опускаюсь на пол. Всё тело болит. Сквозь слёзы смотрю на душ — как же хочется смыть всю грязь, что сейчас на мне. Пусть хотя бы тело, ведь душу не отмыть. Подняться на ноги оказалось сложным занятием, лучше бы я вообще не садился. Поясницу ломит, я уже молчу про свою попу, хотя боль притихла, и если не делать резких движений, то всё вполне нормально, поэтому я медленно, очень аккуратно переступаю ногами, забираюсь в душевую кабину. Не представляю, как я потом буду вытираться полотенцем, да и помыться как следует у меня не получится, но я всё равно хочу хотя бы облиться водой, главное, чтобы не кипятком, остальное переживу. Провозившись несколько минут с краном, я смог включить воду и даже настроить её на подходящую мне температуру. Стою, подставив лицу тёплым струям, приносящим лёгкое облегчение телу. Слёзы бегут из глаз. Вода быстро смывает их с моего лица. Простоял я так под душем минут десять, намыливаться даже не думал, да и как это сделать со связанными руками, я представить не мог. Выключить воду оказалась легче, чем её включить. Выхожу из кабинки и с тоской смотрю на белое пушистое полотенце и такой же халат, которые висят на крючках, прикреплённых к стене. Надеюсь, не порву. Поворачиваюсь спиной, рукой пытаюсь ухватить край полотенца и тут же останавливаюсь: если я сейчас сниму его с крючка, как я им вытираться буду? Лучше пусть висит, а я так об него оботрусь. Со стороны это выглядит глупо и печально. Я рад, что меня никто не видит: трусь об полотенце, как медведь об дерево. Как мне сейчас хочется укутаться в халат, но из этой затеи точно ничего не выйдет. Бросив взгляд на своё отражение в зеркале, выхожу из ванной.

Спать хочу ужасно. Сил совсем нет, такое ощущение, что от слабости я прямо сейчас упаду на пол. Медленно перебираю ногами. Подхожу к кровати. Ричард всё так же спит, раскинув руки в разные стороны. Оглядев свою спальню, не придумываю ничего лучше, чем лечь на постель рядом с альфой. Ложусь. Закрываю глаза. Руки ужасно болят. Может, стоит постучать в дверь, кто-нибудь услышит и откроет её, поможет мне освободиться от пут? От этой мысли дыхание перехватывает. Стоит только представить, какие взгляды на меня будут бросать, как увидят голым и униженным. Сразу становится стыдно, но разве я в этом виноват? Чувствую бегущую по щеке горячую слезу и не замечаю, как проваливаюсь в беспокойный сон.

***

Просыпаюсь я с ощущением небывалой лёгкости, впервые за долгое время не болит голова, не ноют виски. Я с удовольствием потягиваюсь всем телом и только после этого поворачиваю голову вбок, где, постанывая, беспокойно спит Кики. Его запах ещё сильнее вызывает желание, а я думал, что всё пройдёт, но нет, стало только хуже. Но хоть голова не болит.

Сажусь на постели, смотрю на омегу. Видно, что пытался развязать руки, но у него ничего не вышло. Я хорошо замотал рубашку вокруг его предплечий, даже толком не помню, как это делал.

Осторожно прикасаюсь к путам, Кики вздрагивает, открывает красные от слёз глаза, поворачивает голову и смотрит на меня. Становится противно от осознания, что в том, как сейчас выглядит омега, виноват я. Глаза красные, полные слёз, губы опухшие, искусанные, на щеках следы от моих пальцев, на шее засос.

Вспомнив, как ночью я целовал эти самые губы, мне захотелось это немедленно повторить: внизу живота стало скапливаться приятное напряжение, член тут же отозвался и заинтересованно дёрнулся. Чёрт! Даже такой его вид меня не отпугивает, а вызывает желание. Кики сводит меня с ума! С этим омегой не могу быть нормальным человеком! Дёргаю его за руки так, чтобы избежать такого взгляда, он отворачивается, смотрит куда-то на изголовье кровати.