Над Этной розовое небо (СИ) - Белова Юлия Рудольфовна - Страница 15

— Так ещё же кататься надо.

— Может после ужина не захочет. Посмотрим.

Сергей повёз нас в «Джонджоли».

— Поедем в грузинский. Там люля-кебаб — пальчики оближешь. Только вот с вином не уверена, думаю вина хорошего нет, но попробуешь грузинское. Интересно же.

— Сколько ты сегодня выпила?

— Довольно много.

— И ещё будешь?

— Чуть-чуть.

В ресторане было много народу и пришлось десять минут ждать. Потом нас проводили в дальний зал и посадили за столик. Я почувствовала, что голодная и заказала гору еды — хачапури, люля, пхали, сациви и хинкали. Я как-то расслабилась и уже не чувствовала себя зажатой.

— Ешь, настоящий джентльмен в жизни должен попробовать всё, кроме инцеста и фольклорных танцев!

Он засмеялся:

— Это ещё что за дребедень?

— Не знаю, прочитала когда-то на обложке «Эсквайра». О, смотри, вон за тем столиком Володя Кристовский, вон с девушкой в красном. Известный певец.

— Не знаю такого.

— Ну ещё бы…

— Скажи, ты ведь заранее знала про Грилло?

— А что знала?

— Что это для меня особенное вино. Это было эффектно.

— Откуда бы я могла знать?

— Отец тебе рассказал, мы с ним это обсуждали.

— Нет, мы с ним о твоих винах не говорили.

— Правда? Ты попала мне прямо сюда, — он похлопал себя по левой стороне груди, там, где должно было находиться его сердце.

Я пожала плечами, не ответила, и весёлость моя прошла, и тревога снова зашевелилась в сердце. Я смотрела на него, а он — на меня. По-прежнему иронично и по-хозяйски, но я чувствовала, что что-то меняется.

— Еда вкусная, молодцы грузины, хотя вино дрянь.

— Я предупреждала. Вообще, в Грузии сейчас виноделие на подъёме, говорят там много всего интересного происходит. Надо туда съездить.

— Только не сегодня. Сегодня по плану Москва.

За ужин заплатил Марко:

— Пусть для тебя это просто бизнес, но я не допущу, чтобы за меня платила девушка.

Мы вышли наружу. Жара спадала, было уже почти совсем темно. Позвонил отец, спросил, как дела, я коротко рассказала. Он сказал, что я молодец, что в принципе уже могу ехать домой и что он сегодня не приедет, останется в офисе.

Марко открыл передо мной заднюю дверь. Я села. Он обошёл машину и уселся за водителем. Поехали на Воробьёвы горы. Я рассказывала о Москве, а он внимательно слушал и не отрывал от меня взгляда.

— Извини, я не особенно знаю разные тусовочные места, здесь бы тебе, пожалуй, больше пригодилась Инга.

— Да я не любитель тусовочных мест. Лучше погуляем.

Сергей высадил нас у Храма Христа Спасителя, и мы пошли пешком по набережной, поднялись на Красную площадь, а оттуда дошли до Ритц-Карлтона.

Сейчас Марко был не такой, как вчера. Он не был самовлюблённым снобом или плейбоем. Он много рассказывал о работе, и я поняла, что кантина занимает почти всё его время. Вместе с тем я явственно ощущала уверенную силу, исходящую от него. И эта сила немного пугала и тревожила. Я чувствовала, что этот человек сделает всё, что захочет и всегда будет опираться только на своё желание. Внутри меня было какое-то щемящее чувство и страх перед тем, что может случиться и тогда начнётся что-то совершенно новое, что может изменить и меня саму. И, вместе с тем, я испытывала опасения, что ничего не случится и всё останется как раньше, без изменений…

— Ну что же, вот и отель, надеюсь, прогулка была не слишком утомительной для тебя.

— Устал неимоверно, Москва слишком большая. Как вы здесь живете?

— Да уж, не просто нам приходится. Ладно, мне надо ехать, Сергея отпустили, придётся вызывать такси.

— Нет-нет, подожди, ты ещё не уезжаешь. Нам надо осмотреть Кремль с крыши отеля, там прекрасный вид.

— Н-е-е-т, — я покачала головой и улыбнулась. — Было здорово, но мне пора, я устала.

Его лицо мгновенно изменилось, стало твёрдым и непроницаемым.

— Ты пока не уезжаешь, пойдём, — сказал он и направился к двери.

Кровь отхлынула, сердце забилось, и я двинулась за ним туда, где случилось то, что случилось — мы пили шампанское, а потом занимались любовью…

Летим над Сицилией. Я вглядываюсь вниз, пытаясь отгадать, что меня там ждёт. Выжженая земля, расчерченная линиями дорог, курящаяся Этна, деревушки, чёрные поля, большие квадраты зелени, море, море, море. Жарит солнце. Ни облачка.

В аэропорту Катаньи суета и толкотня. Получаю багаж и выхожу в толпу. Так, где Фабио?

— Ли-и-за! Ли-и-за!

Улыбаюсь. Уже соскучилась по тому, как итальянцы произносят моё имя — сочно, проговаривая каждую букву, будто происходит что-то экстраординарное, будто я единственная Лиза на свете.

— Фабио, чао!

Он проталкивается ко мне, обнимает. Дважды прижимается щеками — чмок, чмок. Светится радостью.

— Лиза дальи окки блу! Привет, привет, моя красавица! Ну как ты? Голодная?

Берёт чемодан.

Он всегда элегантный и подтянутый — модные коричневые туфли, узкие светлые брюки, белая рубашка, ярко-голубой спортивный пиджак, на левой руке обручальное кольцо, на правой перстень с камнем. Ему за шестьдесят, сухощавый, улыбчивый, загорелый, густые волосы богато украшены сединой.

«Лиза дальи окки блу» значит голубоглазая Лиза. Эта песня Марио Тессуто из старого-престарого фильма когда-то была популярной. Когда папа впервые привёз меня сюда, он сказал: «Это Лиза». Фабио расцвёл: «Лиза дальи окки блу!» С тех пор так и повелось. Каждый раз, когда я приезжала Фабио называл меня голубоглазой Лизой.

Мы двигаемся к выходу. Он вдруг останавливается, отпускает чемодан, широко разводит руки:

— Твоих любимых канноли здесь больше нет, представляешь? Но ничего, Паола сама приготовила, они лучше, чем были здесь. Зачем они всё переделали? Не понимаю, — он одновременно поднимает руки и плечи. Итальянская экспрессия. За полгода я уже немного отвыкла.

Я кручу головой. Правда, почти все кафешки с аранчини, канноли, пиццей уступили место офисам проката авто. В них полно людей, очереди, суета.

— Не волнуйся, Фабио, я совсем не голодная и огромное спасибо Паоле, лучше, чем её канноли я ничего в жизни своей не ела.

— Да, да, сама ей скажешь.

Мы выходим на парковку. Он забрасывает чемодан в багажник не очень молодого белого джипа. Едем. Фабио лихо подрезает, обгоняет, перестраивается и виртуозно врезается в потоки машин, демонстрируя старую сицилийскую школу. Минут пятнадцать несёмся по автостраде через Катанью, потом съезжаем на узкую дорогу и мчимся по деревням в сторону Этны.

— Ну что, Лиза, значит будешь работать?

— Да, Фабио, буду помогать, если ты не против.

— Отлично, отлично. Знаешь, мы здесь как на вулкане живём.

Я смеюсь. Знаю, конечно. Самый большой действующий вулкан в Европе. И хотя от нас до жерла довольно далеко, наше хозяйство находится, разумеется, на вулкане. В этом и ценность — делать здесь вино для любого винодела безумно интересно.

— Когда думаешь приступить?

— Прямо сейчас.

— Превосходно. Сегодня поешь, отдохни, приди в себя после дороги, а завтра утром поедем с тобой в Рагузу добывать Неро д’Авола.

— Неро д’Авола? А Капуччо не сможем найти?

— Посмотрим, но этот виноград будет подороже, ты же понимаешь, да и сейчас у людей уже мало что осталось.

Дорога меняется. Едем всё время вверх, деревушек становится меньше. Земля черно-серая, вулканическая. Кругом виноградники, много большущих кактусов, на которых растут розовые и оранжевые шишки. Осенью их собирают — мякоть внутри съедобная, пресно-сладкая, с большим количеством твёрдых мелких косточек. Вдали время от времени открывается вид на низину, на горы. Когда проезжаем мимо указателя «Тенута Терре Леони» сердце начинает быстро стучать.

— Почти приехали, — говорит Фабио, — Видишь указатель? Это хозяйство Марко Леоне. Осталось десять минут.

Я вспыхиваю:

— Он от нас так близко? Мне казалось его хозяйство подальше.

— До него от дороги минут пятнадцать. То есть не больше получаса от нас.