Та сторона мира - Дембский Еугениуш (Евгений) - Страница 15
- Предыдущая
- 15/49
- Следующая
— Этот твой Вуди неправ, — неожиданно сказала Пима. Я с удовольствием воспринял переход на «ты».
— Почему ты так считаешь? — спросил я лишь оттого, что мне приятно было с ней говорить.
— Питер сразу же после тех прививок страшно изменился. Стал подозрительным, все время кричал, что я за ним шпионю, хотя у меня такого и в мыслях не было. Он все время наталкивался на разные проблемы, с которыми не мог справиться, и злился, когда я хотела ему помочь. Пытался меня изнасиловать, хотя пару месяцев назад сам предложил спокойно разойтись до начала официального дела о разводе. И если бы это действительно был не Питер, а его двойник — хотя это невозможно — то такая подмена все бы объясняла. Но это не был двойник, это был Питер, лишь страшно переменившийся.
Она держала чашку в ладонях, грея их о ее стенки, хотя температура в помещении уже пришла в норму. Я набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул.
— Это весьма странное дело. — Я сам удивился тому, насколько оригинально прозвучало мое утверждение. — А Дональд Инглхардт?
Она скривилась, опустив уголки губ, и тряхнула головой. Волосы выскользнули из-под тонкой повязки.
— Эта фамилия говорит мне не больше, чем рядовому жителю нашего штата. Богач. Ничего больше не знаю.
— Но Питер с ним разговаривал. Инглхардт это подтвердил.
— Ничего не знаю. Может быть. Но мне он ничего не говорил о скандале, связанном с Инглхардтом. Ничего, — повторила она и посмотрела на меня.
— Все ясно, то есть ничего не ясно. Кто-то хочет направить меня к Дональду Инглхардту, и ему это удается. Сразу же после этого кто-то, может быть тот же самый, убивает нанятого специально для того, чтобы сыграть передо мной твою роль, двойника. Или кто-то совсем другой. Честно говоря, не вижу в этом особого смысла. В одном только я уверен — что та Пима не покончила с собой. Тебя тоже искали… А! Кстати! Где ты была?
— Я взяла отпуск и поехала к подруге на озеро Эри, но по дороге передумала и просидела в каком-то отеле у Северной автострады. Потом вернулась домой… и нашла ее…
— Вот почему тебя не могли найти. Подставили ту, другую, и одновременно искали. Если бы ты оставалась в отеле… — Я замолчал, но, видимо, слишком поздно. — Идем спать? — быстро спросил я.
Она кивнула, уставившись в чашку. Я пошел наверх и приготовил постель, а потом из шкафа внизу достал мягкий спальный мешок и подушку. Принеся из холла куртку, я положил ее на кресло, не желая при Пиме вынимать из нее оружие и по-киношному прятать под подушку. Пима отнесла посуду в кухню. На лестнице она обернулась и сказала:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответил я и проводил ее взглядом до самого верха, пока она, не оборачиваясь, не исчезла за углом.
Я разделся и влез в спальник. Лежа в темноте, я курил и размышлял. Я выкурил четыре или пять сигарет, ничего особо интересного так и не придумал и в конце концов пошел наверх. Мы встретились на лестничной площадке, а когда я взял ее на руки и понес в комнату, она прошептала мне на ухо:
— Если бы я не видела тебя сегодня в деле, подумала бы, что у тебя нет никаких шансов распутать это дело — слишком уж медленно ты соображаешь…
Я проснулся, как только Пима выскочила из постели и начала одеваться. Не открывая глаз, я пытался догадаться по шороху отдельных предметов гардероба, что именно она сейчас надевает. Встал я, лишь услышав из кухни звон посуды и шипение кофеварки. Побрившись и приняв душ, я вошел в кухню, чувствуя, что уверенности в себе мне явно не хватает. Пима стояла ко мне спиной, расставляя на столе чашки, и чувствовала себя, похоже, точно так же. Я мягко поцеловал ее в шею и сел за стол. Она села напротив, но не произнесла ни слова. Все так же молча мы позавтракали.
— Знаешь что? — неожиданно спросила она. Я фыркнул и облился кофе.
— Вопрос «знаешь что?» занимает в моем личном перечне второе место, — выдавил я, закашлявшись.
— Перечне чего?
— Перечне… э… не слишком умных вопросов, придуманных человечеством.
— У-умник. — Она надула губы и сделала паузу, после чего все же не выдержала: — А первое место?
— Ты уже спишь? — спросил я.
— Что?
— Вопрос «ты уже спишь?» — вершина человеческих возможностей. Он всегда приводит меня в бешенство, особенно когда меня таким образом будят.
Пима встала и начала собирать посуду, какое-то время мне казалось, что она все же обиделась. Поставив чашки и тарелки в посудомоечную машину, она повернулась ко мне.
— Знаешь что? — с серьезным видом спросила она. — Я тебя таким образом будить не буду.
Я встал из-за стола и подошел к ней:
— Тебе незачем меня будить, я и так в твоем присутствии не сплю. М-м-м…
— Подожди. — Она высвободилась из объятий. — Я должна тебе кое-что сказать.
— Ну, если нужно… — Я снова сел за стол.
— Все, что ты мне до сих пор рассказывал, столь запутанно, что, скорее всего, это лишь небольшой фрагмент какой-то одной крупной аферы. Собственно, возможностей две. Внешне. Первая — несколько дел, случайно связанных друг с другом, но эта связь слишком явная и слишком сильная. И вторая — что это гигантская афера, начало которой все прозевали, а конец будет ужасен. И при всем при этом что-либо пытаться делать может быть уже поздно.
Я почувствовал, как по спине начинают маршировать несколько батальонов ледяных мурашек, и прижался к спинке кресла, надеясь раздавить хоть какую-то их часть. К счастью, Пима замолчала, перестав добивать меня повторением моих же собственных выводов.
— Я не вполне с тобой согласен, — я слегка нахмурился, что должно было придать моему лицу уверенное и, естественно, умное выражение, — но это уже мои проблемы. Я не привык вести расследование вдвоем. Всегда делал это в одиночку, и, по крайней мере, мне некого было обвинить в совершении ошибок. Признайся, было бы несерьезно, если бы я когда-нибудь явился к тебе с претензиями, что ты направила меня на неверный путь. Согласна?
Она несколько мгновений задумчиво смотрела на меня, а потом я увидел, как ее глаза светлеют.
— Ты почти так же глуп, как и все остальные особи твоего пола, — сказала она совершенно серьезно, не отдавая себе отчета в том, что по глазам ее давно видно: она вот-вот рассмеется; после чего повернулась и вышла из кухни.
Я достал из холодильника пиво и, не садясь, залпом выпил. Достав еще банку, я пошел с ней в комнату и сел рядом с Пимой на диван.
— Сейчас я уйду, — тихо сказал я. — Я просто должен уйти, — добавил я, злясь на самого себя. — Отсюда звонить нельзя. Однако время от времени я буду стараться звонить тебе. Не отвечай сразу ни на какие звонки. Когда перестанет записывать автоответчик, включи его и прослушай запись; отвечай лишь на второй звонок через минуту после первого, и только при условии, что пароль будет совпадать. — Я вскрыл банку и глотнул пива. — Я буду называть заглавия книг, которые стоят здесь на полке. При первом разговоре автор будет на А, при втором на В, при третьем на С и так далее. Понимаешь? — Она кивнула, не глядя на меня. — Впрочем, звонить часто я не смогу, мы не можем рисковать. Тебе же нельзя… — я выставил сжатый кулак и начал отгибать пальцы, — во-первых: выходить из дома, открывать кому-либо дверь, если только он не бросит через щель… — Я поколебался. — Что бросить?
— Пачку от «Ред дромадера».
— Отлично. Кроме того, не слишком шуми, следи за шторами. Если же кто-то начнет ломиться, иди на чердак и запрись там, естественно, перед этим включи телефон. — Я встал и вставил в щель аппарата свою визитку с закодированными номерами обоих телефонов. — Люк на чердак не сломать, кроме того, я оставлю тебе кое-какое оружие… умеешь стрелять?
— Смотря из чего. — Она пожала плечами.
— Найду что-нибудь подходящее. Это моя болезнь — собирать оружие. Наверное, я еще ребенок.
— Оуэн, не тяни. Езжай, ладно? — Она подошла и положила руки мне на плечи.
Я кивнул. Пима тоже кивнула, и какое-то время мы понимающе кивали друг другу. Потом я показал ей свой арсенал и перенес на чердак немного еды и воды. И оружия. Я бросил взгляд на книжную полку, и мы попрощались. Перед тем как ехать, я срубил две двухметровые сосенки, связал их вместе и привязал веревками к наружным ручкам дверей машины. Закрыв гараж и разбросав на бетонной площадке немного листьев и несколько палочек, я завел двигатель и тронулся с места. В зеркале видно было, как отлично работает «метла» за автомобилем. После меня не оставалось никакой колеи. Доехав так до дороги и проехав по асфальту несколько сот метров, я перерезал веревку с левой стороны. Связанные бревна отлетели вправо и покатились по обочине. Проехав еще немного, я перерезал вторую веревку. В соответствии с планом вся конструкция упала в кювет, и с шоссе ее не было видно, что мне и требовалось. Я прибавил газу.
- Предыдущая
- 15/49
- Следующая
