Кино (СИ) - Шаров Дмитрий - Страница 4

***

Я стоял у ларька, под самым козырьком, спасаясь по возможности от противного дождя, зарядившего ещё с ночи, и просил у продавщицы пачку ''Кента''. Горло невыносимо саднило от простуды. И чёрт меня взял опять закурить. Ведь продержался я как-то без сигарет почти полгода. Почему сорвался? Пока я обдумывал всё это и с нетерпением ожидал продавщицу, которая отчего-то завозилась, я бросил взгляд в сторону и увидел тебя. Это была ты. Точно ты, хотя мы уже не виделись больше пяти лет. Я приметил тебя скорее даже по походке, чем внешне. Сомнений быть не могло.

Ты изменилась. Взгляд стал дерзким, хлёстким, как у человека, уверенного в себе. Не помню тебя такой. Ты всегда была кроткой, стеснялась и краснела даже от самых обыденных вещей. Меня это всегда удивляло и смешило. Теперь же у тебя был взгляд не робкой девушки, но женщины. Я невольно отпрянул и отвернулся. Продавщица уже который раз назвала цену, которую мне нужно было уплатить, но я ничего не слышал, а лишь беспомощно смотрел то на неё, то на пачку протянутых мне сигарет, то себе под ноги. Мне хотелось потеряться, исчезнуть, раствориться в дождевой воде без следа — так отвратно я себя тогда почувствовал. Это было сродни плевку в лицо. И было за что между прочим! Я подспудно догадался, что именно я виноват в том, что ты стала такой. Именно я стал инициатором нашего с тобой разрыва. Я ревновал тогда тебя до безумия. И нисколько от любви, сколько от эгоизма. Я хотел, чтобы ты всецело принадлежала мне одному. Но и этого мне было мало. Мне нужны были твои мысли, твои желания, твоё настроение! Во всём для тебя в этой жизни я должен был находится на первом месте. Я не любил тебя, как равную себе. Никогда я даже этой мысли не мог допустить. Ты — слабый пол, а значит твой удел служить мне и делать всё точно так, как я того хочу. Да, понимаю, что это было глупо и даже деспотично, но по молодости и не такое в голову взбредёт. А ведь ты меня любила даже таким! Всё прощала, терпела, смирялась. И как будто ждала чего-то. Однажды, после особенно ярой ссоры, ты просто взяла вещи и ушла, посреди ночи, оставив меня в пьяном угаре наедине со своими бесами. Я ждал тебя на следующий день, на другой, на третий — ты не пришла. Звонил, но твой мобильный был выключен. Я даже не знал, где живут твои родные. За всё время нашего знакомства я так и не поинтересовался этим! Мне было тогда плевать. И вот теперь снова ты, словно наваждение, словно сбылся мой самый потаённый кошмар, и он же самый желанный сон.

Надо понимать, что всё это пронеслось у меня в голове в считанные секунды. Ты ещё не успела со мной поравняться. Надо было что-то делать. Подойти, что-то сказать или пройти мимо, опустив взгляд в землю. От моего прежнего характера не осталось и следа. Я был жестоко побит судьбой и надо признать за дело. Я изменился не меньше твоего, но в противоположном русле. Стал забитым и одичалым. Но надо было уже что-то и предпринять. Ты почти поравнялась со мной.

— Привет — выдавил я из себя.

Это было произнесено настолько слабым и тщедушным голоском, будто это сказал какой-нибудь обрюзгший старик. Я действительно будто постарел в эти минуты.

— Привет — уже более уверенным голосом произнёс я.

Ты бросила на меня взгляд, чуть замедлила шаги. На секунду, на долю секунды, в твоих глазах я прочёл узнавание, но тут же вернулось равнодушие и уверенность.

— Простите, вы кто?

Я был готов поклясться в том, что ты меня узнала! Я почти ничуть внешне не изменился с давней поры. Но это слова были произнесены тобой таким властным и чужим для меня голосом, потому что твой прежний голос до сих иногда ещё звучит у меня в голове, что я совсем стушевался. Словно ты обращалась к какому-нибудь насекомому, букашке. Да я себя точно так и ощущал в то мгновение.

— Извините. Ошибся — кое-как ответствовал я, но ты уже растворилась в толпе. Я продолжал смотреть тебе вслед несколько долгих секунд.

Боже, какой же я дурак. Я не только настоящую любовь тогда потерял, я саму жизнь потерял. Ведь что я делал все эти пять лет меньше всего, так это жил! Так, перебивался кое-как, как нормальному человеку и не свойственно вовсе. И я пошёл прочь, припечатав подошвой ботинок непочатую пачку сигарет, которую бросил тут же, под ноги, под моросящий дождь — как будто единственный свидетель моего нравственного падения, с одной только мыслью — напиться. Но даже этого мне не удалось в тот день. Так всего меня трясло будто в лихорадке.

***

Я держал в руках телефон, на котором был набран её номер по памяти и не мог заставить себя нажать вызов.

Мы давно друг другу всё уже сказали. Да, многое из того было нелицеприятным. И всё же осталась какая-то недосказанность. Прежде всего вопрос, как некая навязчивая мысль, как иаворм в голове, который звучит из всех радиоприёмников, — почему мы пришли именно к этому и в чём причина? Все те доводы в пользу нашего расставания не были настоящей причиной. Я был куда хуже, когда мы только начали встречаться. Именно благодаря тебе я начал взрослеть, понимать, что такое ответственность перед другим человеком. Ответственность вообще главный признак взрослого человека. А если так, то почему же мы довели до подобного, разорвали все связи, пошли на поводу взбалмошного характера? Я каждый день задаюсь подобными вопросами и не нахожу ответа. Может у тебя есть что сказать на этот счёт?

Несколько раз я встречал тебя на улице. Но каждый раз спешно отводил взгляд в сторону. Я чего-то боялся, хотя бы и твоего равнодушия. И всегда при подобных встречах, уже отойдя на приличное расстояние, я оборачивался и долго смотрел тебе вслед, думая, что как будто одним этим заставлю тебя вдруг обернуться.

Допустим, я позвоню тебе, но что я скажу? Могу ли я вообще сказать тебе что-то такое, что заставит тебя меня выслушать? Я больше чем уверен, что ты не возьмёшь трубку, а если и возьмёшь, то исключительно ради женского любопытства. А может тебе захочется послушать мои оправдания, попытки примириться, но исключительно ради того, чтобы тем самым потешить своё самолюбие, и, как следствие, убедиться, пусть и обманчиво, в собственной своей непогрешимости против меня? Если любовь ко мне у тебя и осталась, то только самая чуть. Почему же я теперь ворошу старые угли, которые давно уже остыли и от которых теперь не будет ровным счётом никакого тепла?

Может у тебя есть кто? Всё-таки полгода прошло как-никак. Для кого-то вполне достаточный срок, чтобы забыть и чтобы впустить другого человека в своё сердце. Каким же идиотом тогда я себя выставлю? И почему я решил, что хоть в каком-то праве теперь тебя тревожить? Не движет ли мной исключительно один эгоизм, который я умело прикрываю не остывшими ещё чувствами? Так легко судить других, но как же трудно порой самого себя!

За окном заметно потемнело. Ноябрьские сумерки. Не поздно ли теперь будет? Может лучше будет позвонить завтра? Или вовсе дождаться новой встречи, когда мы снова пересечёмся на улице? Знала бы ты, сколько раз я выходил из дома только ради этого — надеясь встретить тебя как будто случайно. Вот тогда будет вполне уместно заговорить с тобой, но никак не сейчас, не по телефону. Не все разговоры можно вести по телефону. За голосом можно спрятать искренность, за взглядом — никогда. Именно потому я так хочу увидеть при личной встрече, кто я теперь для тебя? А там уже всё станет простым и понятным. Но может это всё просто удобный повод сейчас не звонить? Я опять обманываю себя видно. Я давно уже перестал различать где границы этого самообмана, а где действительно то, что мне сейчас необходимо. Но то, что необходимо мне, может вовсе не нужно тебе. Это-то и заводит меня в тупик.

Совсем стемнело. Сегодня видимо не позвоню. Не смогу. Буду дожидаться завтрашнего дня, чтобы прокрутить всё это в голове по новой — привести все доводы ''за'' и ''против''. Возможно, завтра я сумею найти в себе силы сделать всего лишь один телефонный звонок!

И так продолжается уже целый месяц. Каждый мой вечер начинается с того, что я беру в руки мобильный, на котором набран её номер по памяти и не могу заставить себя нажать вызов.