Пленники чёрного метеорита. HЛO из Грачевки
(Фантастические повести) - Бачило Александр Геннадьевич - Страница 29

Ростислав увидел направленные на него стволы карабинов. Подошедший лейтенант гвардии сунул ему в руку кинжал и сейчас же отскочил подальше. Ростислав повернулся к рыцарю.

— Я жду вас с победой, благородный юноша, — уверенно произнес тот. — Помните, на вашей стороне справедливость. Я, Ланселот Заозерный, рыцарь Земли и Дороги, верю в вас!

От этих простых слов Ростиславу сразу стало легче на душе. Друзья обнялись.

Скоро поскрипывающая на ветру площадка подъемника, окруженная легкими перилами, доставила Ростислава на дно ущелья.

Скалы, обступившие арену, казались отсюда совершенно неприступными, упирающимися прямо в черное небо, которое служило крышей этому огромному цирку. Ростислав на минуту почувствовал себя маленьким и слабым, словно мышь, упавшая на дно цистерны. Стараясь держаться по-прежнему с достоинством, он спрыгнул с площадки и решительно зашагал к центру арены, однако на душе у него было тоскливо.

К чему все это? — думал он с горечью. К чему показная храбрость, если нет надежды на победу? Кого он пытается обмануть? Себя? Но себя не обманешь, не утаишь, что сил слишком мало, и от этого делается страшно, какие бы геройские позы ты ни принимал.

Самому себе Ростислав признавался, что отчаянно трусит, но именно это и толкало его вперед, заставляло шагать с гордо поднятой головой.

В школе его считали рохлей, да что скрывать, он и был рохлей. Еще с ползунковых лет, когда затевалась (обычно по инициативе Арвида) игра в футбол или баскетбол, любая команда первым делом стремилась избавиться от Ростика. Неважно он чувствовал себя и на вечерах, к которым в последнее время весь класс относился очень серьезно. Сотни раз он давал себе слово измениться, прилагал нечеловеческие усилия для того, чтобы завоевать уважение если не всего класса, то хотя бы одного человека в нем… И ничего не выходило. Страшно мешало это устоявшееся распределение ролей в классе, где Ростик вечно играл рохлю, и никто к нему иначе не относился.

Правда, иногда… Ростислав сам не знал, как объяснить одно особое свойство своей натуры. Он мог проявлять излишнюю осторожность, трусость даже, но только до тех пор, пока оставались пути к отступлению. Когда же выхода не было совсем, что-то вдруг словно вспыхивало в нем, заставляло забыть об опасности и очертя голову броситься ей навстречу. И, как ни странно, эти отчаянные атаки всегда приносили победу. Так было во время боя с псауком. Так было при других обстоятельствах, не столь драматичных, но и они сыграли свою роль, закалили волю, подвергли ее не только испытанию, но и тренировке.

Значит, есть в этом что-то, есть все-таки глубокий смысл в проявлении смелости, когда больше нет надежды. Важно стремиться к победе, даже если не знаешь, как победить. А там будь что будет.

Ростислав остановился в центре арены, вытер потные ладони о рубашку и покрепче сжал рукоять кинжала. Все. Страхи и обиды остались позади. Он готов к бою.

— Внимание! Внимание! Ворота открываются! — взвился над ущельем голос захлебывающегося от восторга комментатора. — Первый раунд!

Тотчас взвыла сирена. Звук ее оборвался на высокой ноте, и в наступившей тишине был слышен лишь отвратительный скрежет, с которым раздвигались в стороны половинки ворот, обнаруживая за собой зловещую темноту тоннеля.

И в этой темноте кто-то огромный ворочался, шумно дышал, порыкивал от нетерпения, и вдруг раздался громовой рев, вызвавший обвал мелких камушков на стенах ущелья, одна створка ворот выгнулась наружу под могучим натиском, сорвалась и грянула об землю.

Вопль ужаса вырвался одновременно из тысяч глоток. Ростислав зажмурился, а когда открыл глаза, в каких-нибудь двадцати метрах перед собой увидел бронированную громаду камнегрыза.

Ослепленное прожекторами, чудовище некоторое время было неподвижно. Блики света играли на броневых пластинах, прикрывающих морду, бока и спину. Пыль вздымалась от шумного дыхания камнегрыза, а огромные когти, размерам вдвое превосходящие кинжал Ростислава, медленно скребли по обломку скалы, оставляя глубокие борозды.

Вдруг зверь еще раз взревел, с удивительной для такого грузного тела легкостью скакнул в сторону и понесся вдоль отвесных стен ущелья. От дробного топота дрожала земля. Круг за кругом, не снижая скорости, делал камнегрыз, и Ростислав, стоя в центре этого круга, едва успевал поворачиваться. Но вот зверь остановился, решив, вероятно, что размялся достаточно, и впервые обратил внимание на своего противника. Он вытянул голову вперед, принюхиваясь, фыркнул, и Ростислав готов был поклясться, что на морде чудовища мелькнула презрительная усмешка.

Камнегрыз неторопливо и даже как-то вразвалочку двинулся вперед. Если бы Ростислав мог, он бы повернулся и побежал, но ноги словно вросли в землю, и он лишь, взяв кинжал обеими руками, выставил его перед собой.

Зверь приближался, и каждое следующее его движение было медленнее предыдущего, он словно растягивал удовольствие. И вот противников (да что там противников! Хищника и жертву!) разделяет всего несколько шагов.

Ростислав был готов к любым неожиданностям, но то, что произошло в следующую минуту, поразило бы и самого хладнокровного человека.

Камнегрыз остановился, помотал головой, потом вдруг покачнулся и, не удержавшись, медленно завалился на бок. Глаза его, подернутые сонной пеленой, отыскали противника, когтистые лапы сомкнулись на теле Ростислава раньше, чем тот успел отскочить. Зверь раскрыл ужасную, усеянную огромными зубами пасть… и вдруг сладко зевнул.

Ростислав всеми силами пытался вырваться из стальных объятий. Он бил кинжалом куда попало, в надежде нащупать чувствительное место и заставить камнегрыза ослабить хватку, но тот не обращал на него внимания. С задумчивой улыбкой на широкой морде он спал, оглашая ущелье громовым храпом.

Зрители на трибунах, не проронившие ни звука во время схватки, не поверили своим глазам, когда увидели, как из-под огромной туши камнегрыза выбралась маленькая фигурка и, пошатываясь, направилась к подъемнику.

Ростислав не помнил, как дотащился до подъемника и выбрался из ущелья. Поднявшись наверх, он увидел, словно в тумане, спины гвардейцев, разбегавшихся в разные стороны при его приближении.

Ростислав огляделся по сторонам в поисках Ланселота, но его нигде не было видно. Тогда он слабо махнул рукой, пробормотал что-то вполголоса и неверными шагами направился в сторону тюремного фургона. Толпа зрителей при его приближении спешно раздавалась в стороны, как будто ее раздвигали чьи-то могучие невидимые руки. Опасливый шепоток шелестел у юноши за спиной.

Он дошел уже до тюремного фургона, как вдруг краем глаза уловил рядом с собой какое-то движение, и в следующий миг кто-то прижал к его лицу влажную остро пахнущую тряпку, сильные руки подхватили и куда-то поволокли.

Потом тряпку отняли от лица, и угасающим сознанием Ростислав отметил, что лежит на спине, пол под ним мелко подрагивает, а рядом уставив в потолок острую бородку, мирно похрапывает Ланселот.

Марина вытерла слезы рукавом. Хватит реветь! Никакой пользы от этих слез. Ах, если бы только Ростик и Ланселот выкрутились! Только бы живы были! Как тяжело, неуютно, пусто без них в этом отвратительном мире. Дура! Боже, какая я была дура! Ведь я считала, что мне здесь хорошо, что меня здесь любят и ценят. А они — просто скоты. Тупые, бездушные звери. Это ужасно, что я им верила… Но Борька!

Она посмотрела на свои руки, покрытые синяками от веревок, и застонала.

Сволочь, мразь! Продался, разжирел, нашел себе компанию! Убила бы, если бы могла.

Откуда-то издалека вдруг донесся сдавленный крик. Марина прислушалась. Нет, показалось. Но что это? Торопливые шаги за дверью, звон ключей. Да, это сюда.

В комнату вошел Борька. Марина вскочила и стала осторожно, боком к нему приближаться. Только бы до горла дотянуться!

— Ты чего это? — спросил Борька, вынимая из-за пазухи коротенький ломик.

Марина напряглась, готовясь к прыжку, но Борька вдруг направился мимо нее прямо к окну и стал ломиком пробовать тонкие прутья решетки.