Верное решение от Харди Квинса (СИ) - "Санёк О." - Страница 48

   -- Так и думал. Тогда вот что. Дай мне свою куртку и шлем. За периметром ведь есть служебная парковка? Побежали!

   И это был умный план, да, и герцог выжил -- благодаря Гарри, конечно, который тоже выжил, но большей частью благодаря себе самому.

   И так они друг другу, выжив, понравились, что следующие тридцать лет своей жизни Гарри посвятил этому человеку.

   ***

   В таком месте Джоне бывать ещё не приходилось.

   Это было такое звонкое, холодное место, что мысли замерзали в лёд и позвякивали, и это было странно: Джона помнил жару. Потом он огляделся по сторонам и понял, что Харди здесь и, значит, можно не особенно бояться.

   Но набито тут было битком, суетились и толпились везде полупрозрачные и странные, и среди них, толпившихся, не было ни одного живого. Когда живой, мысли тоже живые, плотные, можно даже щупать, а эти навроде целлофана -- бесформенные и едва ощутимые.

   Но -- целая толпа.

   Джона их стал слушать, и они радостно на него набросились, потому что изголодались по живому и тёплому, и среди них Джона-то и был самым живым и самым тёплым.

   Но мысли у них, целлофановые, метались и замыкались в круг.

   От их мельтешения шумело в голове, и долго не мог взять в толк, что от него хотят. А от него одного только хотели: чтоб он их выслушал. Слушать Джона любил (хотя Харди не особенно доволен, если его подслушивать). И стал слушать.

   Но вот беда: они говорили все разом.

   ***

   -- Нужно отсюда выбираться, -- решительно сообщил Гарри Лефорт и попытался перехватить Джону поудобней, чтобы, вероятно, закинуть на плечо и нести.

   Харди считал, что это очень трезвое и своевременное решение, но сделать-то ничего не мог. Если Джона никуда не собирался идти, то заставить его было нельзя, потому что телепата вообще сложно заставить делать то, чего он не хочет.

   Харди оставалось только смириться, и Гарри это понял. Не то чтобы сдался.

   Была странная вещь: Харди слышал и чувствовал Джону, а через Джону -- и Гарри тоже, и всё это -- сквозь непрекращающийся гул голосов людей, которых здесь быть не могло.

   "А они есть, -- отозвался Джона. -- Просто мёртвые. Они тут много тысяч лет совсем одни, им грустно и скучно."

   "И что же, мы их веселить теперь что ли должны?!" -- возмутился Харди, но возмущение его в расчёт не приняли.

   Джона никуда идти не собирался.

   -- Я не понимаю, -- сказал тогда Харди, раз заняться было нечем (можно было надеяться, что однажды Джоне его развлечение надоест). -- Вы с нами или не с нами? За нас наверняка очень большой выкуп назначен, Мик обычно щедр. Но если что: предлагаю в два раза больше. У меня есть деньги.

   -- О да, -- отозвался Гарри голосом усталым и рассеянным. -- У вас есть деньги. Наследство госпожи Элеоноры было достаточно солидным... Я помню вас ребёнком. Госпожа Элеонора была еще жива, когда мне довелось с вами познакомиться. Я даже держал вас на руках. Вы, конечно, не помните. Было вам тогда года два. Может, чуть больше, но точно не больше трёх.

   -- Да, не больше. Мама погибла через несколько дней после моего третьего дня рождения.

   -- Я сожалею. Я работал на вашего отца. Это был превосходный человек.

   Харди думает: вероятно, превосходный. Жаль, не довелось познакомиться с ним поближе. А так-то Харди его вечно разочаровывал, да и отец, в общем, не больно-то радовал своим присутствием в жизни Харди.

   -- Он очень изменился после смерти госпожи Элеоноры. Ему было тяжело. Но вас он любил.

   Харди, может, тоже очень изменился. Стал сиротой. Можно было ему разок сказать, что, де, отец-то у него всё же остался.

   Впрочем, об этих вещах он и думать не хочет. Отец мёртв, и Харди помнит тот день, когда Мик написал, мол, место в Палате пэров теперь его, а он не знает, что с ним, дьявол побери, делать.

   -- Так вы с нами?

   "Современная молодежь совершенно не понимает, что верность не покупается и не продаётся. Её даже заслужить нельзя -- она просто однажды возникает." -- очень громко говорит Гарри, а Харди понимает, что вовсе не говорит, а очень даже думает.

   Но громче всех думает Джона, и с восторгом.

   ***

   Они тут жили много тысяч лет назад.

   Они говорят все одновременно, и Джона начинает кричать, чтобы или они не вопили ему во все мозги разом, или бы он сошёл с ума и ему бы тогда, наверно, стало на них плевать.

   Им сделалось стыдно. Но они всё равно вибрировали от радости, потому что все они теперь мертвы, а мёртвые ничего не делают, ничего не могут, а только бесконечно думают и думают об одном и том же.

   "Когда это место придумывалось, -- с обидой говорит один, -- думали, что мы тут будем вечно живы, и что никогда теперь и никто не уйдет безвозвратно. И вот мы не ушли, застряли здесь, а все остальные -- ушли."

   И начинает хохотать.

   Джона его понимает: много тысяч лет ничем не заниматься -- станешь тут хохотать.