Горгона и генерал (СИ) - "tapatunya" - Страница 9

— Гиацинта, просыпайтесь уже и включите свои прекрасные мозги прожженной мошенницы.

— Какие у вас уникальные комплименты, — пробормотала она. — Откуда вы взяли это письмо?

— Эухения нашла его при уборке в башне. Оно выглядит очень старым, и думаю, что оно появилось в замке вместе со мной.

— Письмо десятилетней давности? Серьезно? Стоило меня ради этого будить? Очевидно, что ничего срочного там уже нет. Все новости протухли! — и она злорадно захихикала.

Генерал закатил глаза.

— Оно от короля.

— Оу. Мудрейший, светлейший и сиятельный написал что-то в духе «Так тебе и надо, похотливый, старый козел»?

— Фу, Гиацинта! Где вы набрались таких выражений?

— А кто водил невинную девушку в трактир?

— Вашей невинности не хватило бы даже на носовой платок.

— Полегче! Вы разговариваете с почтенной вдовой.

— Очень везучей вдовой… Но это письмо вовсе не от венценосного щенка. Оно от настоящего короля.

У неё была замечательно нежная и гладкая пятка. Приходилось прикладывать определенные усилия, чтобы не пощекотать её.

— От какого настоящего? — изумилась она. — От мертвого короля?

— От короля Ричарда.

Она нахмурилась, припоминая столь далекие для неё события.

— Но король Ричард умер до вашей ссылки.

— Интересно, правда?

Глаза Гиацинты вспыхнули жадным любопытством ребенка, слушающего захватывающую историю.

— Что там было написано?

— Представляю, как страшно ты сейчас зол, но поверь, так будет лучше. И это совсем ненадолго.

— Что?

— Представляю, как страшно ты сейчас зол, но поверь, так будет лучше. И это совсем ненадолго, — терпеливо повторил Трапп.

Она захохотала.

— У кого-то очень своеобразное чувство юмора, — сказала горгона, — да что вы вцепились-то в мою ногу! У вас какая-то отдельная любовь к этим конечностям?

Она наконец вырвала свою пятку и встала. Зажгла несколько свечей.

— Покажите, — велела властно.

Он протянул ей письмо.

Некоторое время Гиацинта таращилась на него с умным видом, потом повернулась к Траппу.

— Но тут нет подписи.

— Это его почерк.

— Или подделка.

— Или его почерк.

— Но, Бенедикт, тогда это означает, что новый король отправил вас в ссылку по приказу старого. И жена посла тут ни при чем… если только её не подсунули к вам специально.

— Зачем, Гиацинта?

— Убрать подальше от столицы и от государственных дел?

— Легче легкого. Меня можно было отправить на любую границу.

— Значит, этого было бы недостаточно.

Он нахмурился.

— Мне нужно поговорить с отцом. Он был советником обоих королей.

— Купите лошадь в деревне, и… Ах, да, у вас же нет денег.

И горгулья снова захихикала.

— Вас удивительным образом смешат мои беды, — покачал головой Трапп.

— Да нет у вас никаких бед, — рассудительно отозвалась она. — Сейчас вы будете просить у меня денег. Начинайте, — милостиво кивнула она, отчего папильотки на её голове подпрыгнули.

— Вы всерьез думаете, что я не смогу раздобыть себе лошадь? — развеселился он.

— Задам этот вопрос снова: почему вы все еще здесь?

— Если я не могу вернуться на поле боя, то какая разница, где мне быть? — пожал он плечами и отправился к выходу.

— Эй, Трапп, — окликнула она его, — а сколько всего у вашего отца имений?

— Я так и знал, что однажды вы посватаетесь ко мне, Гиацинта. Пересчитываете мое приданое?

— Подсчитываю, сколько времени вам понадобится на то, чтобы отыскать отца в одном из них.

— Ценю ваше желание выставить вон из замка, но не утруждайте себя подобной арифметикой. Мчаться туда, не знаю куда, — удел юнцов.

— Не говорите с таким умным видом, — ответила она саркастически. — Это вы ко мне прибежали среди ночи за советом, а не я к вам.

— За советом? — он даже присвистнул. — Что за странная мысль вас посетила, моя дорогая.

— А разве нет? — на секунду с неё слетела обычная самоуверенность.

— Мне просто было до жути интересно, как вы выглядите без слоя этих безобразных белил.

— Безобразных? — задохнулась она от возмущения. И все же не удержалась от тщеславного: — Ну и каков результат?

— Вы обворожительны, — улыбнулся Трапп вполне искренне. Гематома удовлетворенно хмыкнула, и самодовольство окрасило её щеки в розовый свет. — Особенно в той зеленой марлечке, — не удержался он, памятуя о том, что скромность — добродетель девушки. — Так всегда и ходите!

И закрыл дверь прежде, чем по ней ударил шлепанец.

Следующим утром Трапп встал, вопреки обыкновению, на рассвете и довольно бодро спустился вниз. Замок был тих и спокоен, птички щебетали, а трава поблескивала от росы. Забрав в сарае свою косу, он решил срезать через парк и едва не порезался, наскочив на задумчиво стояющую на пеньке горгону.

— Господи боже, вы вообще не спите?

Горгулья выглядела не менее изумленной.

— Куда вы идете с этой штукой?

— Косой?

— Вы похоже на небритую смерть, которая забыла надеть черный плащ.

— А вы похожи на сумасшедшего садовника, который забыл, что такое сон.

— Просто я жаворонок, — горгона спрыгнула с пенька. — Если вы такой любитель косить, почему наш сад зарос травой?

— Наш сад? Вы словно сварливая жена, Гиацинта.

— Вы заметили, что со вчерашнего дня говорите о нашем с вами бракосочетании? Вас так поразила моя пятка?

— О, перестаньте. Я знаю куда более простые способы самоубийства, чем женитьба на вас.

— Это один из них? — кивнула она на косу.

— И вот что удивительно, — сказал он, разглядывая её, — сейчас пять утра. На вас тяжелые изумруды, роскошное платье, и в вашей прическе перо. Вы вообще нормальный человек?

— Это вопрос самодисциплины, Трапп.

— Поразительная вы женщина. Повезло вашим мужьям.

Деревенский сенокос Трапп любил. Было в этом синхронном, изнуряющем занятии что-то умиротворяющее. К тому же физические упражнения отлично помогали думать.

Трапп не причислял себя к великим мыслителям, однако нельзя стать великим генералом только потому, что ты богатый и красивый.

Итак, что он знал о горгоне?

Она вышла замуж в семнадцать за безобразного нищего старика, даром что маршала. Стетфилд был неплохим человеком, но картежником и пьяницей.

Второй её брак, очевидно, случился в рекордно короткие сроки после похорон. И снова странный выбор: жестокий Крауч, чьи доходы тоже не стремились превышать расходы.

А потом горгулья каким-то невероятным образом попала прямиком в постель короля-щенка.

А она была совершенно не в его вкусе.

Джонни любил пухленьких, глупых и очень добрых женщин, которые годились заодно и в мамочки. Гематома явно не входила в круг его интересов.

Её пасынок, Шарль, был пылко влюблен в неё, но она отослала его прочь, не моргнув глазом.

Кто такой Джереми, которого она побуждала к убийству?

И почему среди целой пачки писем было только одно, адресованное кому-то с фамилией Де Ла Круа-Минор, и это письмо заставил её написать сам Трапп?

Она не поддерживала связь с семьей?

Да к черту благовоспитанность, если у него был простой и надежный способ выяснить все тайны этой женщины одним махом.

И, оставив косу, Трапп направился в трактир.

Перебирая письма горгоны, Трапп лишь посмеивался, слушая стенания сына трактирщика. Бедолага ужасно распереживался из-за того, что не успел уехать в столицу раньше — и вот теперь вынужден предать доверившуюся ему леди. И всё из-за дурацких карточных долгов генералу!

— А я тебе говорил: не уверен — не блефуй, — наставительно сказал ему Трапп.

Писем было ровно сорок.

Какая нормальная женщина в состоянии написать столько за ночь?

В основном они были адресованы дамам со смутно знакомыми фамилиями, каким-нибудь фрейлинам из хороших семей. Было с десяток и мужских имен.

На всякий случай генерал запомнил их все.

Фамилия Джереми — Бригс.