Не тот факультет (СИ) - Агапова Ника - Страница 6

— Дааа, сильно ты приревновал… пусть будет "отлично".

Вновь поднявшись на кафедру Финор кан Рута, сложив руки на груди, выдохнул.

— Теперь познакомимся с самой тяжелой для любых стайных мыслящих эмоцией.

Дорра, радость моя, иди сюда.

— Нет! Это низко! Зачем вы так со мной поступили?!

— А за тем, птичка моя, что ты в группе — инициатор травли. Сначала пробовала Мию травить, потом на Лльвеллу переключилась. Следующим на очереди дурак- Бигган со своим идиотским подкатом стоял… нравятся тебе ощущения?

Дорра молчала.

— Открой ауру! — приказал профессор.

Девушка повиновалась.

Аура — естественное свечение кожи жарптиц, она передает как эмоциональное состояние так и степень затемнения птичьей ипостаси. Обычно ее скрывают специальным заклятием.

Аура Дорры была грязно-серого цвета, со всполохами зеленого.

— Конечно я не имел с адепткой интимной связи. И, уверен, она бы никогда не пошла на подобный шаг. Записку я написал с целью продемонстрировать вам влияние остракизма на птичью ипостась…. кстати, вы в курсе, что лекцию по истории я у вас заменяю?

Дружный стон отчаяния был ему ответом.

— Знал, что вы обрадуетесь. Но вернемся к нашей пострадавшей…

Вторую лекцию я провела как в бреду. Профессор мастерски играл на наших слабостях, раз за разом заставляя испытывать то страх, то гнев то еще что-нибудь не менее пакостное. Не трогал он только Фррида. Интересно, тот действительно эмпат? Или соврал, чтобы участи Дорры избежать?

Внезапно чья-то рука скользнула по волосам и, подняв голову, я встретилась со смеющимися глазами преподавателя.

— Да, глупая Мия, Фррид действительно эмпат, и вы это легко поймете, если посмотрите на окружающих его глазами.

И нет, я мыслей не читаю, просто заметил изменение вашего взгляда. Я ведь за вам уже полчаса наблюдаю. Столь отчаянно невнимательным на моих лекциях может быть только первокурсник. Очень самонадеянный первокурсник.

Так что жду вас, птенчик мой, в выходные на отработку. Будем учиться концентрации внимания.

-

— Как ты с ним живешь? — спросила я, когда мы, наконец, закончив все дела, закрылись в комнате.

— Он на самом деле хороший. Добрый. Просто характер такой. Батюшка ему никогда слова поперек не скажет, всегда старается угодить. Если Рута приезжает, все гнездовье на цыпочках ходит.

Не потому, что боятся. Им восхищаются. И отец и домочадцы…

— Ты его хорошим видишь, потому что у вас так принято. Я же сужу по его поступкам и, прости уж, считаю мерзавцем.

— Я понимаю. Он мой брат, гордость дома Финор, а тебе — всего лишь вредный препод. Ты уж прости меня за него.

— Не в коем случае его грехи на тебя не перевожу. Ты тоже меня прости за брата.

Лия отвернулась к стенке и, похоже, задремала. Я же лежала, смотрела в потолок и вспоминала минувший день.

Фррид сказал, что завкафедры эмпатики испытывал ко мне влечение. Интересно, увидел ли он мою реакцию? Скорее всего — да. Что, если он расскажет об этом? Что, если профессор вызвал меня на отработку, чтобы продолжить начатое? Если уж репутация Дорры и Каро для него ничего не стоит, то меня с грязью смешать сам Демиург велел… даже пожаловаться некому будет…

Дом Финор — богатейший и знатнейший из домов Нимвода. Он владеет почти третьей частью метрополии — густонаселенным и богатым полезными ископаемыми Западным Кряжем. Вожак Западного Кряжа — отец Лии и господина Финор кан Руты — премьер-министр империи. Говорят, сам император его боится.

Понятно, что завкафедры эмпатики абсолютно безнаказанно может уничто жить любого из нас….

Следующие учебные дни обошлись без приключений. Каро кан Карра, бледный и притихший, сначала сторонился остальных, однако потом к нему присоединилась Лльвелла. Фррид тоже, время от времени, подсаживался к ним за столик, травил анекдоты. Варри вновь сошлась с Доррой, к ним присоеденился изнывающий от любви Ррент.

Ну а мы с Лией и Хорро стали неразлучны.

Странным образом, после встряски, полученной на лекциях по эмпатике, отнашения в нашем небольшом коллективе стали значительно более теплыми. Даже между образовавшимися группками было, скорее, дружелюбие, а не вражда.

Вообщем, учеба, не жданно ни гаданно, обещала быть приятной.

С такими мыслями я направилась на отработку в Парк философии. Сейчас я уже розобралась, что профессор никакой не Ядовитый Садовник, и что сами эти слухи среди студентов-земельников старательно подогреваются Кафедрой Эмпатии, дабы выгнать с территории влюбленные парочки и романтически настроенных самочек.

— Ух ты, отработка обещает быть веселой — раздался противно-знакомый голос.

Выскочка-крестьянка собственной персоной!

Старшекурсник, с которым мы едва не сцепились в самый первый день, развалился на лавочке, будто в дофин собственных покоях.

Меня о нем предупреждали еще деревенские подружки. Сын проректора Академии славился вздорным и разгульным нравом. От его приставаний страдала едва ли не каждая маломальски смазливая адептка-земельница. К инженерам он, кстати, не лез — дом его отца был не очень то богат и не слишком знатен.

Одним движением поднявшись на ноги, парень с грацией хищника направился в мою сторону.

— Я слышал, малышка Лия тебя под крылышко взяла, а, крестьяночка?

— Нет! — Щеки мои залила краска. Я свободная птица!

— Себя-то хоть не обманывай. Свободная она. Резким движением он схватил меня за плечи, развернул спиной к себе и, намотав косу на кулак, приказал:

— Стой смирно, пока тебя кан разглядывает.

— Пусти! Ты, извращенец! Пусти!

— И что это у нас тут происходит?

На поляну вышел профессор, облаченный в легкие золотистые шаровары и короткий, украшенный изумрудами жилет на голое тело.

— Играем. — негодяй выпустил мои волосы. — Крестьянки такое любят.

— Играть, птенчики мои, вы будете после отработки, если силы останутся. А сейчас… у вас, кан, серьезная недоработка по части управления гордостью. У кэры же проблемы с концентрацией направленного внимания. А это значит настало время поработать.

Сделав жест следовать за ним, Финор кан Рута направился вглубь парка.

Ох, как прав был профессор, заявляя, что занятия и отработки у него будут худшим кошмаром всей нашей жизни.

Начнем с того, что профессор, фактически, поменял нас местами.

Магией нарядив старшекурсника в какие-то абсолютно неприличные для самца полупрозрачные тряпки и затейливо украшенный рабский ошейник, велел заняться прополкой, пригрозив, в случае ослушания, протащить в таком виде по всем факультетам.

Мне же было велено следить за тем, как работает " невольник" и считать всех мух, которые сядут к нему на спину.

— Будьте внимательны, маленькая Миа, ведь за каждую пропущенную муху вы дадите мне ответ вечером.

И, накрыв нас ученическим куполом, удалился.

— Эй, может тебе помочь? Не выдержала я зрелища изнывающего от зноя полуголого мыслящего

— Отвяжись. Без тебя плохо.

Старшекурсник тихонько постанывал от боли, вызванной уязвленной гордостью, украдкой вытерая слезы.

— Отдохни, я пополю за тебя какое-то время. Пожалуста.

— Он узнает. И придумает еще чего помучительнее….

— Зачем ему это, зачем он издевается над тобой?

— Не издевается, а лечит. Меня постоянно боль сопровождает. Не так кто посмотрит, не то скажет, подумает про меня недостаточно хорошо… каждый раз с меня будто шкуру сдирают.

Сейчас, спасибо господину Финору, уже намного легче… а до поступления в академию я вообще с мыслящими общаться не мог…

— Ничего себе!

— Ничего тебе! Мне скоро выпускаться, а я так и не овладел гордостью нам должном уровне. Могут на пятый год оставить! Вот отец и попросил со мной отдельно позаниматься.

— Понятно…

— А тебя за что на отработку?

— Отвлеклась на лекции.

— У Финор кан Руты? Ну ты даешь!

— Да вот даю… ой!