Голубой Дик - Рид Томас Майн - Страница 7

• Предыдущая
• 7/20
• Следующая

Снивели замолчал, но дал себе слово следить за индейцем, особенно ночью. И действительно, Снивели дольше всех не спал, из-за чего Вабога, отлично видевший это, не мог вовремя уйти из лагеря. Однако в полночь усталость взяла свое: заснул и Снивели. Убедившись, что бывший надсмотрщик не притворяется, а действительно спит, индеец подкрался к одной из лошадей, пасшихся в загоне, и осторожно отвязал ее. Отведя лошадь на некоторое расстояние от лагеря, он вскочил на нее и помчался.

Шум быстрой реки заглушил лошадиный топот, никто ничего не заметил. Тем не менее, почти перед самым утром простой случай открыл исчезновение проводника.

Лошадь, которую взял Вабога, имела жеребенка. Часа через два после того, как мать покинула его, малыш проснулся и, не найдя ее рядом, принялся так ржать и бегать взад-вперед по загону, что разбудил одного из переселенцев. Тот вскочил и, сообразив, в чем дело, разбудил товарищей.

— Вставайте! — кричал он. — Проводник исчез вместе с лошадью!

Этих слов было достаточно, чтобы всполошить весь лагерь.

В первую минуту все растерялись и не знали, что предпринять. Женщины и дети подняли плач и крик, которому усердно вторили негры.

Лишь Снивели не утратил хладнокровия. Успокоив кое-как своих спутников он посоветовал им приготовиться на всякий случай к защите.

Едва успели восстановить в лагере порядок, как один из негров сообщил: со стороны прерий кто-то едет! Напрягая зрение, переселенцы и в самом деле рассмотрели в том направлении какую-то плотную темную массу, быстро приближавшуюся к ним. Слышался топот множества лошадиных копыт.

Не было никакого сомнения: мчался отряд всадников… Но кто они — друзья или враги? На этот вопрос ответить было трудно, — слишком уж темной оказалась ночь.

Но вот раздался боевой клич индейцев, и объятые ужасом переселенцы поняли: на них напали дикари, очевидно, приведенные хоктавом. Трапперы были правы: Вабога предал их!

Снивели и несколько наиболее храбрых его спутников приготовились к защите, надеясь только на свое оружие. Однако им не пришлось пустить его в ход: не успели они занять боевые позиции, как толпа индейцев, хлынув бурным потоком, прорвала баррикаду и мгновенно оцепила переселенцев со всех сторон. Это оказалось нетрудно сделать, поскольку индейцы напали именно с той стороны, где был свободный проход, с остальных же трех их окружала вода, и переселенцы оказались запертыми, как в западне.

Дрожащие руки не повиновались, и пущенный переселенцами залп из карабинов только прорезал воздух. Сделать второй залп им не удалось: одних быстро обезоружили или перебили, других связали. Негры спрятались под фургоны и жалобно выли.

Взошедшее солнце осветило ужасную картину. Подобное нередко можно было наблюдать в американских прериях. Фургоны разбиты, а все, что в них находилось, в беспорядке разбросано на земле. Лошади и быки стояли, связанные вместе, и, словно понимая постигшее хозяев несчастье, дрожали всем телом, не обращая внимания на роскошную траву под ногами. Среди этого хаоса лежали убитые и оскальпированные белые и крепко связанные негры, не издававшие ни единого звука.

Так выглядел лагерь переселенцев после того, как в нем побывали индейцы под предводительством Желтого вождя.

Лощина, в которой останавливался Желтый вождь со своим отрядом, была одной из многих, окаймлявших прерии у подножия Сиерры.

Здесь проходила еще не основная цепь Скалистых гор, а тянулись лишь ее отроги, постепенно снижавшиеся, которые затем незаметно сливались с равниной.

В тысяче ярдов от этого места, ближе к реке Бижу-Крик, находилось ущелье, почти одинаковых размеров с первой лощиной, но со всех сторон закрытое тесно обступившими его утесами с острыми вершинами.

На первый взгляд казалось, что здесь нет ничего, кроме крутых отвесных скал, через которые могла бы перелететь разве только птица. Однако под этими твердынями находился тайный ход, которым отлично умели пользоваться бывалые люди.

В месте соединения двух утесов, на одном уровне с землей, проходил небольшой естественный тоннель, из которого вытекал горный ручей, терявшийся в Бижу-Крике. И, чтобы попасть в тайник, так ревниво охраняемый утесами, надо было следовать по ложу этого ручья.

Тоннель оказался так низок и тесен, что пробраться через него можно было с большим трудом и лишь согнувшись.

Новичок ни за что не обратил бы внимания на этот ход, а если бы и заметил, то никогда не подумал бы, что за ним скрывается маленький оазис.

Это ущелье заросло роскошной травой и орошалось тихо журчащим ручейком. В глубине его стояли старые тенистые деревья, а на нижней части утеса зеленели плющ, можжевельник и другие мелкие хвойные растения, довольно чахлые из-за каменистой почвы.

Это было как бы специально устроенное убежище для сов, филинов и летучих мышей. Но здесь и днем собиралось множество птиц, слетавшихся со всех сторон. В этом укромном местечке им некого было бояться, кроме хищного белоголового орла, изредка появлявшегося на одной из вершин и будившего горное эхо своим зловещим криком. Иногда хищник схватывал на лету заранее высмотренную жертву и мгновенно исчезал с ней в поднебесье, чтобы потом опуститься в свое гнездо где-нибудь на самом высоком пике.

Увидеть этот природный зверинец можно было только с окружавших его скал, а спускаться туда редко кто отваживался даже из бывалых людей, потому что на это понадобилось бы более получаса, да и сам спуск сопряжен с опасностью сорваться со скал.

Только какому-нибудь немецкому ученому могла прийти в голову подобная мысль; известно, что эти люди готовы пожертвовать даже жизнью в интересах науки. Они не останавливаются ни перед чем, дабы проникнуть в самые отдаленные уголки нашей планеты, не исключая и трещин Скалистых гор. Местные охотники иногда находили их бездыханные тела с головами, почти всегда оскальпированными краснокожими, тоже везде поспевающими, по крайней мере, в пределах своей страны.

Однако в ту ночь, когда произошел описанный в предыдущей главе разгром лагеря переселенцев, почти на рассвете, в глубине мрачного горного тайника пылал костер. Дым медленно поднимался по стволам массивных деревьев и растворялся в листве, не доходя до вершин утесов, так что по ту сторону его никто не мог заметить.

Возле костра, над которым висел небольшой котелок, сидело двое людей.

Один, лет около пятидесяти, выглядел обычным охотником. Темные волосы и небольшая борода обрамляли энергичное лицо, продубленное солнцем и ветром. Высокий, плотный, он, похоже, обладал недюжинной силой. Одежда его состояла из кожаной блузы, таких же панталон, мокасин с крепкими подошвами из кабаньей кожи и шляпы с лентой вокруг тульи. Все это было старое, потрепанное, покрытое пылью и пятнами.

Товарищ его выглядел гораздо моложе и изящнее. Охотничий костюм его был совершенно новым и чистым — очевидно, вышел из мастерской более искусного портного, поскольку его еще украшала богатая вышивка.

У молодого человека были тонкие черты лица, нежные руки и приличные манеры. Вряд ли это был простой охотник, хотя он и принадлежал к трапперам.

Оба охотника только что вышли из палатки, сделанной из звериных шкур, разложили костер и принялись готовить завтрак. Подкрепив силы, они решили осмотреть капканы, расставленные с вечера в окрестностях, а затем отправиться на охоту.

Около костра, на траве, лежал приготовленный для зажаривания на вертеле кусок мяса. В котелке заваривался чай, любимый напиток всех охотников.

Несколько минут оба охотника сидели молча, прислушиваясь к тому, как в котелке закипает вода. Наконец старший прервал молчание:

— Как странно, Нед: ты всю ночь мне снился! — начал он.

— Неужели? — улыбнулся молодой человек. — Надеюсь, вы не видели ничего такого, что предвещало бы неприятности… Знаете, я немного суеверен.

— Напрасно, все это вздор!

— Думаете?.. Впрочем, что бы ни ожидало меня, хуже того, что уже случилось, едва ли может быть.

• Предыдущая
• 7/20
• Следующая