Глушь (ЛП) - Ли Эдвард - Страница 20

— Джуди, ты владеешь очень ценной недвижимостью. Ты должна быть очень осторожна с людьми, которые кажутся хорошими, потому что у них часто есть скрытые мотивы. Например, купить твою землю за бесценок!

Джуди не слушала ее.

— Я уверена, ты встретишь его сегодня на похоронах. Думаю, он дружил с Дуэйном. Я несколько раз видела, как они разговаривают. И по-моему, они прекрасно ладили.

«Дура, дура, дура!» — крутилась мысль в голове Патриции.

— Я с нетерпением жду встречи с мистером Фелпсом, — сказала она и добавила про себя: «Можешь быть в этом уверена».

В разговоре наступила передышка, Джуди задумчиво смотрела на реку, а Патриция вздохнула с облегчением и расслабилась в лучах утреннего солнца, наслаждаясь красотой обширного сада. Цикады, казалось, нашептывали ей на ухо колыбельную.

«Самое время выпить бокальчик белого», — подумала она, но потом посмотрела на часы. Через час они должны были начать готовиться к похоронам.

Издалека до нее донесся непонятный звук.

Ей стало интересно, что это могло быть.

Хрясть, хрясть, хрясть!

Шум приближался.

— А вот и Эрни, — сказала Джуди.

Патриция огляделась и заметила на краю сада Эрни. Он, голый по пояс, шел вдоль изгороди и орудовал огромными садовыми ножницами.

Хрясть, хрясть, хрясть!

— Он так тщательно следит за садом, — прокомментировала Джуди сквозь сонливую улыбку.

К такому Патриция была не готова.

— О да. Замечательно работает. — Но ее внимание сосредоточилось на самом Эрни.

На его теле.

Подтянутые мышцы спины сокращались в ритме с щелчками секатора. Он прошел чуть дальше, и теперь Патриция видела напряженную грудь, шесть кубиков на животе, обведенные дорожками пота. Эрни остановился, вытер пот со лба подтянутым бицепсом и вернулся к работе.

«Ради всего святого!» — взмолилась Патриция.

Она не могла оторвать глаз от великолепно сложенного мужчины, а ее разум заполонили мысли о ночном переживании.

Патриции оставалось лишь посмеяться над собой. Ее взгляд скользил по покрытой потом груди Эрни.

«Я превращаюсь в нимфоманку!» — пронзила ее мысль.

Патриция поняла, что первый день в Аган-Пойнте будет долгим.

— Эй, Папаша Хельм! — крикнул Трей, выходя из патрульного автомобиля перед магазином. — Что это ты делаешь?

Хозяин магазина остановился; в одной руке он держал трость, а другой тянул за собой здоровенный мусорный бак.

— Я выношу чертов мусор, идиот. Или это похоже на что-то другое?

— Старый чудак пытается поднять бак, который тяжелее его в два раза, — вот на что это похоже. Давай-ка я тебе помогу.

— Ой, драть тебя растак, чертов молодчик! — заголосил старик. — Я жарил цыпочек, когда ты был еще головастиком в яйцах папашки. В свое время я выносил по десять таких баков разом.

— Уверен, что выносил, Папаша. Но это было во времена, когда Рузвельт был президентом. Тедди Рузвельт. Так почему бы мне тебе не помочь?

Старик Хельм несколько раз дернул бак, хмыкнул и сдался.

— Черт возьми! Тебе платят зарплату из моих налогов, выноси!

— С удовольствием, Папаша. Когда я закончу, может, угостишь меня кофе?

Хельм взмахнул тростью.

— Разбежался! Твой бесплатный кофе прямо здесь, получи и распишись! — старик схватил себя за яйца, потряс ими и поковылял обратно в магазин.

Сержант Трей рассмеялся. Старик был как заноза в заднице, но Трею он нравился своей прямотой и здравомыслием. Сержанту казалось, что он и сам такой.

То, что он сейчас делал, например, имело смысл, хотя и не было связано напрямую с желанием помочь старику вынести мусор.

Трея интересовало содержимое мусорного бака.

«Не я, так кто-нибудь другой это сделает», — думал он.

В глубине души Трей знал, что он паршивый полицейский, но разве это делало его паршивым человеком?

«Либо берешь, либо отдаешь. Мир беспощаден, — размышлял Трей. — Черт, по большому счету я порядочный парень. Оплачиваю счета, обеспечиваю жену, даже хожу в церковь не реже двух раз в год».

Все зависело от того, с какой стороны посмотреть. Трей арестовывал плохих людей, и это было хорошо, не так ли? Он помог сделать мир немного безопаснее, согласившись на неблагодарную и грязную работу. У них с Марси никогда не было детей, потому что, прежде чем жениться, он успел обрюхатить добрую дюжину красоток, раскошелиться на аборты и в итоге сделал вазэктомию. Трей знал наверняка: детей он не хочет. Марси мечтала, что когда-нибудь они заведут пару-тройку сорванцов, но он никогда не рассказывал ей о поездке к врачу, потому что, если бы рассказал, она никогда бы не вышла за него замуж. А в свое время Марси была той еще горячей штучкой, и Трей не смог бы себе простить, если бы она вышла замуж за кого-нибудь другого. Так что он попросту соврал. Выходя за него, Марси надеялась, что скоро он подарит ей детей, но Трей стрелял вхолостую.

Но не об этом речь.

Суть в том, и это касается истинной природы Трея, что, если бы у него были дети, он был бы достойным отцом. Он знал это. Он не пренебрег бы своими детьми, не стал бы их бить и позаботился бы, чтобы они всегда были сыты.

«Я чертовски хороший муж», — думал он с уверенностью. У Марси была крыша над головой, их холодильник всегда был полон, а сам сержант ни разу не поднял на жену руку, даже когда она поносила его на чем свет стоит. Через пять лет после того, как они поженились, Марси изменилась: ноги превратились в целлюлитные трубы, грудь свисала на живот, как пара мешков с мукой, но, несмотря на все это, Трей никогда ей не изменял. Оральный секс на стороне изменой не считался (закон Юга: «Лизать — не изменять», а Трей, видит Бог, был южанином), потому что в нем не было близости, которая соединяла бы тело и душу, так что несколько минетов в неделю от проституток и барных бродяжек едва ли нарушали заветы брака. Трей был верным мужем, в общем и целом.

Время от времени он участвовал в кое-каких частных мероприятиях, так разве это делало его плохим человеком?

«Нет, — его позиция была тверда. — Вовсе нет».

У Трея были связи — как и у всех полицейских.

«Ничто не сможет остановить торговлю наркотиками. Уж лучше эти деньги попадут ко мне в карман, чем к очередному дилеру», — рассуждал он.

В конце концов, ведь он, в отличие от наркоторговцев, найдет деньгам достойное применение, разве нет? Перетащив большой мусорный бак за угол магазина и немного в нем порывшись, Трей выудил заполненный «льдом» ящик, который вчера выбросил шериф Саттер.

«О да», — мысленно присвистнул Трей.

Он бросил ящик в патрульную машину, опорожнил мусорный бак и вернул его на место.

«Еще пятнадцать минут, — подумал сержант, глядя на часы, — и нужно будет забирать шерифа».

Он собирался пойти в магазин и по-быстренькому выпить кофе, как вдруг зазвонил мобильный телефон.

— Сержант Трей слушает.

— Узнаешь мой голос? Просто скажи «да» или «нет».

— Конечно, да.

— Хорошо. Не произноси мое имя. — Пауза. — Ты помнишь наш предыдущий разговор? О запасном плане?

— Конечно, — сказал Трей.

— Все не так хорошо, как хотелось бы. Поэтому я собираюсь реализовать тот самый план. Ты в деле?

Трей улыбнулся.

— Конечно. — Затем он вспомнил, что бросил в патрульную машину минуту назад. — И вы не поверите, что я только что вытащил из мусора.

— … и поэтому всякий, верующий в меня, никогда не умрет, — зычный голос разносился по полю. Отец Даррен, высокий и широкоплечий, с длинными каштановыми волосами, казалось, впитал в себя внушительность всех священников, что провожали умерших в загробный мир. Смягченные скорбью черты лица и пылающий взгляд усиливали впечатление от слов, которые он произносил.

Патриция изо всех сил старалась не закрывать глаза. Собравшиеся, одетые в черное, напоминали суровые тени, рожденные жестким светом пылающего солнца. Пение цикад превращало паузы между словами заупокойной службы в невнятный гул.