Радеж превыше всего (СИ) - Анданченко Светлана - Страница 13

— А как хочешь, так и понимай, недогадливый ты мой.

Злится? За что?!

Моё искреннее недоумение заставило Серафиму тяжело вздохнуть.

— Не сказала… Ещё одна упрямица. Тоже гордая.

Непонятные, ели слышно произнесенные слова, а потом долгое молчание.

Март, подстраиваясь под лошадку Серафимы, трусил неспешной рысцой. Я, слегла придержав коня, впервые оценивающе взглянул на уверенно сидевшую в седле травницу. А что я, собственно, о ней знаю? Откуда она, такая необычная, взялась в Радеже? Следы былой красоты на её морщинистом лице не заметил бы только слепой. Осанке, даже в старости, могли бы позавидовать знатные радежские девицы. И манера разговаривать, нарочито простонародная, порой, незаметно для неё самой, менялась, выдавая недурное образование, явно у неё имеющееся.

— Рассмотрел? Оценил? — фыркнула, оборачиваясь ко мне Серафима.

Я смутился, но пытливый взгляд свой от неё не отвел.

— Ладно, — хмыкнула, соглашаясь. — Пора, видно, кое-что тебе рассказать, внучок. Иначе, так и будете кругами друг возле дружки ходить. Вот приедем на хутор и поговорим. Долгий и не простой разговор нам с тобой предстоит, Янушка.

— Мы с Вельдарой одной крови, — прервала бабушка затянувшееся молчание, когда с привезёнными из дворца холодными закусками было покончено.

Серафима поставила на стол чашки с горячим душистым травяным настоем и села напротив меня, обхватив свою чашку руками.

— Мы, это не только она да я, но и ты тоже.

— Ты знаешь, кто я? — севшим от волнения голосом спросил травницу, напряжённо всматривающуюся в моё, озарившееся надеждой, лицо.

— Знаю.

— Скажешь?

Кивнула.

— Погоди маленько, с другого начну. Ты о ведах слышал?

Я задумался. Слышал легенду, кажется, давно уже. Где и когда не помню.

— Это племя такое? Вроде, живут они в Асских горах. И когда-то кровь этих самых ведов смешалась с кровью асских королей. Ещё доводилось мне слышать об асских принцессах, вроде ведьмы они. И о княгине Вельдаре такой слух во дворце бродит.

— И верят?

— Это кто как.

— А ты?

— Да какая она ведьма!

— Самая настоящая, как и я, Янушка.

— Ты травница!

— А чем одно другому мешает? Уж сколько ты обо мне знаешь, никому ни ведомо. Вот и подумай.

— Сила в тебе есть. Добрая.

— Нет, Янушка. Ни добрая и ни злая, просто сила. Воли я ей не даю. Без особой на то надобности. Сила вообще осторожного обращения требует.

— Во мне силы нет.

— Нет. Она только по женской линии передаётся. У тебя, разве что, интуиция сильнее развита, чем у обычных людей.

— А у Вельдары?

— У Вельдары сила спит. И только от тебя зависит, пробудится ли.

— Не понимаю, я тут при чём?

— Может и не причём. Это тебе решать. А она для себя всё уже решила. Никто не сможет того изменить.

— Объясни.

— Не могу. А вот о себе расскажу. Ты настой-то пей, остыл, поди, уже. Хочешь, горяченького подолью?

Серафима поднялась, засуетилась. Я не торопил, чувствовал, с мыслями бабушка собирается, волнуется, страшится прошлое ворошить.

— Моя мама, Янушка, родилась в Ассии, в королевском дворце. Когда пришло время, вышла замуж. Не за принца иноземного и не за вельможу ко двору приближённого. А за простого дворянина с приграничья. Где уж она увидеть его смогла, я не знаю. Но противиться тому браку никто не посмел.

Асские принцессы всегда сами себе пару выбирают. Их неволить с давних времён запрещено. Сила в принцессах спит немалая. Её на свет без страховки выпускать опасно. Вот та самая пара, что выбирает себе молодая веда, и есть якорь, за который она всегда удержится. Рядом со своим избранником принцесса чувствует себя счастливой, а потому с проснувшейся силой совладать способна. А несчастная ведьма — непреодолимое бедствие. Потому силу в веде только взаимная любовь пробудить может.

Я выросла в приграничье. Во дворец маму иногда призывали, когда помощь её требовалась. А меня она с собой до времени не брала. А когда я в девичью пору вошла, и мне на балу в столице случилось побывать. Встретили нас приветливо. Мужчины мною восторгались. Хоть и не чистых королевских кровей, но невестой я считалась завидной. Да только никто мне из асского дворянства не глянулся. В отличие от радежского посла. Он от меня тоже глаз отвести не мог. Король Ассии веками соблюдаемого обычая нарушать не стал. Нам позволили пожениться. Да только не долгим было наше счастье. Я тогда ребёночка ждала, когда муж мой погиб, забрало его море. Корабль, на котором он с посольством плыл, в зимний шторм попал, никто не спасся.

Веды своих мужчин редко переживают, тихо угасают вслед за ними, не может веда быть несчастной. Но я ребёночка носила. А когда Ждана родилась, она моё сердце любовью наполнила, своими крошечными ручками на этом свете удержала. Но из Райта мы с дочкой уехали. Вот на этот самый хутор. От людей да от греха подальше. Природа, в своей щедрой красоте, моим якорем стала.

Князь, отец Рдына, о моём даре знал. И в помощи я ему не отказывала. Навещал он меня время от времени, когда совет требовался. А однажды привёз он ко мне своего наследника. Вот тогда-то беда и случилась. Увидела моя Ждана княжича Рдына и дрогнуло её сердечко. Но Радеж не Ассия. Не пара княжескому наследнику дочь ведьмы и травницы. Да только, Рдын тоже к чарам моей дочери равнодушным не остался. Не смогла я их разлучить, закрыла глаза, принимая неизбежное. Тут, на хуторе, и любились. Князь, может и догадывался, но не вмешивался, лишь бы всё в тайне оставалось.

А потом старый князь умер. Рдын взошёл на Радежский престол. Приезжать к нам стал реже. Дела княжества много времени и сил у него отнимали. Но Ждану Рдын по-прежнему любил. Между такими парами чувства до последнего вздоха не остывают. И когда князь Рдын себя на Зиде жениться принудил, он и Ждана одинаково страдали. Радеж всегда был для князя превыше всего. И Ждана его поняла, осуждать не стала. Вот только делить своего мужчину веда ни с кем не способна. После женитьбы князя не виделись они больше.

Когда князь Рдын за невестой поехал, моя дочь поняла, что ждёт от него ребёночка. Но Рдыну о том не сказала. Родила Ждана тебя, Ян, здесь, на хуторе. И, оставив моим заботам, тихо угасла. Тебе ещё и года не было.

Никто о тебе, Янушка, не знал. Берегла я тебя, тобой к жизни этой привязана была. А когда подрос, отдала отцу на воспитание. А чтоб легче вам обоим было, накрыла пологом твою память, вывела на дорогу, отведя от тебя ненадолго чужие глаза, чтобы возник ты перед всеми внезапно. Ты старший сын князя Рдына. И пришло время тебе, Дастарьян, узнать об этом.

Я молчал, потрясенный Серафиминым рассказом. Осознать и принять услышанное оказалось сложно. Почему-то зацепился за самую очевидную мысль.

— Так ты, и правда, моя бабушка?

Улыбнулась грустно.

— Гляди ж ты, не отказался от старухи.

— Бабушка! …Родная моя, — обнял, прижал к своей груди.

А потом спросил, не зная ещё отчего мне так важен её ответ.

— Ты так рано без мужа осталась. Если смогла жить дальше, за ним не ушла, почему в другом мужчине якорь для себя отыскать не попыталась?

— А не существует для веды другого якоря, Ян. Один он на всю её жизнь. Пока судьбу свою не встретит, живёт с кем пожелает. Как-то и не принято принцесс ограничивать, больно уж натура у вед страстная, а судьба не всегда спешит ту самую встречу ей подарить. А когда она с парой своей встретится, других мужчин к себе больше не допустит. Не сможет более ничьих прикосновений вынести.

— Совсем не сможет?

— Совсем, — рассмеялась отчего-то бабушка. — Вельдара твоя судьба, Ян, а не Льена. Чувствовала я, что не стоило мне то зелье для князя готовить. Пусть бы шло всё своим чередом. За время траура много чего случиться могло бы. А главное, Вельдара твоя была бы свободна. А что теперь делать, не знаю. Ты-то чего от неё нос воротишь? Ведь не безразлична она тебе? Или молчит сердце?

— Не молчит, — усмехнулся, давя подступившую горечь. — Клятву я Льену дал. Связал ею себя навсегда.