Самые знаменитые ученые России - Прашкевич Геннадий Мартович - Страница 82

• Предыдущая
• 82/132
• Следующая

Во-первых, указывал он, Вселенная везде выглядит абсолютно одинаково, в каком бы направлении ее ни наблюдать, а, во-вторых, это утверждение всегда остается в силе, с какого бы места мы ни наблюдали Вселенную.

Рассмотренные Фридманом модели говорили о том, что в какой-то момент времени в прошлом, естественно – космическом времени, то есть отдаленном от нас миллиардами и миллиардами лет (время, которое человеческий мозг затрудняется воспринимать, как нечто реальное), расстояние между всеми галактиками должно было равняться нулю. В этот момент (его принято называть Большим взрывом) плотность Вселенной и кривизна пространства должны были быть бесконечными. Поскольку математики не умеют реально обращаться с бесконечно большими величинами, это означало, что, согласно общей теории относительности, во Вселенной должна была существовать точка, в которой никакие законы самой этой теории не могли быть применимы.

Такая точка названа сингулярной.

Анализируя понятие сингулярности, французский математик Леметр предложил назвать состояние столь высокой концентрации вещества «первичным атомом». Он писал: «Слово „атом“ следует здесь понимать в его первоначальном, греческом значении. Атом является чем-то настолько простым, что о нем ничего нельзя рассказать и нельзя поставить относительно него ни одного вопроса. Здесь мы имеем совершенно непостижимое начало. Лишь когда атом распался на большое количество фрагментов, заполняя пространство небольшого, но не равного точно нулю радиуса, физические понятия начали приобретать значения».

Работы Фридмана вызвали массу волнений в стане физиков.

Мысль о том, что у времени было когда-то начало, многим не понравилась, писал американский астрофизик Хокинг. А не понравилась эта мысль именно тем, что в ней проглядывал какой-то, пусть и неясный, намек на вмешательство божественных сил. Не случайно, за модель Большого взрыва ухватилась католическая церковь. В 1951 году папа римский официально возгласил, что модель Большого взрыва вполне согласуется с Библией.

Космолог У. Боннор так прокомментировал указанный факт:

«Некоторые ученые отождествляли сингулярность с Богом и думали, что в этот момент родилась Вселенная. Мне кажется в высшей степени неуместным заставлять Бога решать наши научные проблемы. В науке нет места подобному сверхъестественному вмешательству. А тот, кто верит в Бога и связывает с ним сингулярность в дифференциальных уравнениях, рискует потерять нужду в нем, когда улучшится математика».

И далее:

«Точка зрения, которой я придерживаюсь, состоит в том, что Вселенная имеет неограниченное прошлое и будущее. Это может показаться столь же загадочным, как и предположение о конечности ее истории. Однако в научном плане эта точка зрения является методологическим основоположением, и никак не иначе. Наука не должна произвольно принимать гипотезы, которые ограничивают сферу ее исследований».

«Иногда говорят, – писал академик Капица, – что Фридман не очень-то верил в свою собственную теорию и относился к ней лишь как к математическому курьезу. Он будто бы говорил, что его дело – решать уравнения, а разбираться в физическом смысле решений должны другие специалисты – физики. Это ироническое высказывание о своих трудах остроумного человека не может изменить нашу высокую оценку его открытия. Даже если Фридман не был уверен в том, что расширение Вселенной, вытекающее из его математических выкладок, существует в природе, это никоим образом не умаляет его научной заслуги. Вспомним, например, теоретическое предсказание Дираком позитрона. Дирак тоже не верил в реальное существование позитрона и относился к своим расчетам как к чисто математическому достижению, удобному для описания некоторых процессов. Но позитрон был открыт, и Дирак, сам того не предполагая, оказался пророком. Никто не пытается преуменьшить его вклад в науку из-за того, что он сам не верил в свое пророчество».

Умер Фридман 16 сентября 1925 года от брюшного тифа.

В некрологе, написанном вдовой Фридмана, было сказано:

«Excelsior (выше) – было девизом его жизни.

Его мучила жажда знаний.

Избрав механику, этот рай математических наук (по словам Леонардо да Винчи), он не смог ограничиться ею и искал и находил новые отрасли, изучал глубоко, детально и вечно мучился от недостаточности своих знаний. «Нет, я невежда, я ничего не знаю, надо еще меньше спать, ничем посторонним не заниматься, так как вся эта так называемая жизнь – сплошная потеря времени». Он мучил себя сознательно, так как видел, что ему не хватает времени обнять взором те широкие горизонты, которые открывались ему при изучении новой науки. Всегда готовый скромно учиться у всякого, кто знал больше него, он сознавал, что в своем творчестве идет новыми путями, трудными, никем еще не исследованными, и любил приводить слова Данте: «Вод, в которые я вступаю, не пересекал еще никто».

В 1931 году, уже посмертно, исследования Фридмана были отмечены Премией им. В. И. Ленина.

Выдающийся биолог.

Родился 26 ноября 1887 года в Москве.

Там же окончил коммерческое среднее учебное заведение.

Такое образование не давало возможности поступить в университет, поэтому, после некоторых раздумий, Вавилов выбрал Московский сельскохозяйственный институт (ныне Тимирязевская академия), куда и поступил в 1906 году.

Еще в институте он выполнил первую научную работу – «Полевые слизни, вредители полей и огородов». Опубликованная в 1910 году, она была удостоена премии им. А. П. Богданова.

По окончании института Вавилова оставили для подготовки к профессорскому званию при кафедре частного земледелия академика Д. Н. Прянишникова. Несколько позже он был прикомандирован к селекционной станции биолога Д. Л. Рудзинского. Одновременно Вавилов читал лекции как в самом институте, так и на Голицынских высших женских сельскохозяйственных курсах.

В 1913 году Вавилов получил научную командировку за границу.

В Англии он занимался у профессоров Бетсона, Пеннета и Бивена, во Франции – у доктора Вильморена, в Германии – в лаборатории Эрнста Геккеля.

К сожалению, командировка молодого ученого была прервана войной.

В 1917 году Вавилов получил место профессора генетики, селекции и частного земледелия на агрономическом факультете Саратовского университета. В небольшой работе того времени «О происхождении культурной ржи» Вавилов впервые указал на юго-западную Азию как на центр формоообразования ржи и пшеницы, заложив этим начало последующим своим исследованиям по установлению центров происхождения культурных растений.

В 1919 году в капитальном труде «Иммунитет растений к инфекционным заболеваниям» Вавилов обобщил все накопившиеся к тому времени данные по теме и указал путь к решению проблемы. Участвуя в 1921 году в Международном конгрессе по сельскому хозяйству в США, организовал советское Бюро по интродукции ценных культурных и диких растений. С помощью Бюро, по поручению Наркомзема РСФСР, он перевез из США и Канады семена многих ценных сортов сельскохозяйственных культур, в которых особенно нуждалась страна в то время.

В июне 1920 года на III Всероссийском селекционном съезде Вавилов впервые сообщил об открытом им законе гомологических рядов. «Съезд стал историческим, – комментировал событие один из участников. – Биология приветствует своего Менделеева». И действительно, установление закона гомологических рядов и наследственной изменчивости повлияло на весь ход дальнейшего развития биологических наук.

В этой работе, относящейся к циклу его генетических исследований, Вавилов показал, что родственные виды и роды в значительной степени повторяют друг друга в своей изменчивости. Признавая роль внешней среды в эволюции растительных форм, Вавилов при этом огромное значение придавал внутренним особенностям самого растительного организма – как объекта эволюции, ибо направления эволюционного развития зависят прежде всего от природных возможностей организма. В эволюционном развитии, указывал Вавилов, нет хаоса: несмотря на поразительное разнообразие форм, изменчивость растительных организмов всегда укладывается в определенные закономерности. Кроме того, закон гомологических рядов устанавливал, наконец, твердые основы систематики всех растительных форм и снабжал ботаников и растениеводов ясным представлением о месте каждой, даже мелкой систематической единицы в колоссальном богатстве растительного мира.

• Предыдущая
• 82/132
• Следующая