Череп на рукаве - Перумов Ник - Страница 20
- Предыдущая
- 20/27
- Следующая
– Не орать надо было, а замки снять, – рыкнул на них я. – Помните, что говорил лейтенант?..
Турок с финном пристыженно затихли.
– Ладно, ребятишек сюда давайте. На взрослых жетонов – нет?
– Никак нет, господин ефрейтор, – зачастил Фатих. Верно, чувствовал себя на самом деле виноватым. – Жетоны сняты, трупы обглоданы…
– Прикрой их чем-нибудь, прежде чем дети увидят.
– Слушаюсь!
Нехитрая эта идея, как видно, сама в голову Фатиха не пришла.
Вскоре появился Микки, держа на руках двоих ребятишек. Мальчишка лет восьми и девочка примерно пяти. В аккуратном платьице, полосатых гольфах и красном наголовнике – ну точь-в-точь Гретхен из известной сказки.
Девочка плакала, размазывая слёзы кулачками, мальчик дёргал Микки за подшлемный ремень, повторяя как заведённый:
– Где мама? Мама, господин солдат, я должен к маме… Папа велел, когда уходил…
Мальчугана уже научили обращаться к незнакомым «господин»…
– Вот наш ефрейтор, Петер, – Микки осторожно опустил мальчишку наземь. Девочка осталась на руках у финна, прижимаясь зарёванной мордашкой к броневому наплечнику.
– Господин ефрейтор, – мальчик тотчас просиял, словно я был для него самим Господом Богом. – Господин ефрейтор, меня зовут Петер. Петер Штауфенманн. Мы тут жили… с мамой и папой, ну и сестричка ещё, Штеффи, но она ещё маленькая, не понимает ничего. Господин ефрейтор, мне очень-очень нужно к маме…
За каким чёртом Микки подсунул мне это? Что я скажу мальчугану, этому славному мальчугану-поселенцу, будущей опоре Империи, «представителю стержневой нации», – что его родителей нет в живых, что они валяются в доме, выпотрошенные и наполовину сожранные?
Я сглотнул. Пожалуй, легче было бы выдержать настоящую лемурью атаку.
– Петер, я… должен тебе кое-что сказать. Мальчик, ты молодец, ты… словом… – голос у меня сорвался на хрип. – Петер, твои мама и папа погибли. Погибли в бою. Они спасали вас. До последней крайности…
Мальчик вдруг сел. Просто сел, словно ему разом отказались служить ноги. Лицо у него сморщилось, искривилось, брови, словно сломавшись пополам, поползли к переносице. Он не заплакал, не закричал – я даже не могу обозначить словом то, что вырвалось у него из груди. Наверное, ближе всё-таки будет «предсмертный вопль», так кричит заяц, когда ушастого беднягу настигает собачья свора. Он сразу всё понял. И закричал. Хотя утверждалось, что в таком возрасте дети относительно легко переносят потери – они ещё не совсем сознают, что это значит.
Ерунда. Этот малыш всё понял сразу.
Он скорчился на земле, прижав сжатые кулачки к лицу, а мы стояли вокруг, здоровенные грубые десантники в броне, с серебряным черепом на фоне чёрного геральдического щита, и не знали, что делать. Я взглянул на Микки и подумал, что флегматичный финн тоже предпочёл бы сейчас оказаться под огнём, чем смотреть на терзаемого ребёнка.
Господин штабс-вахмистр тоже безмолвствовал.
– Отделение, – я прочистил сжатое спазмом горло. – Не останавливаться! Микки и Фатих, за детей отвечаете головой. Если с ними что случится – сам вас расстреляю. И пусть меня потом судят…
Это уже лишнее. И так ребята не дадут с головы детишек и волосу упасть.
Конечно, я не знал прошлого ни Микки, ни Фатиха. Оба – с громадных планет-мегаполисов, покрывших без малого всю поверхность. Оба выросли на гидропонике и синтаминах. Оба рано попали туда, откуда самая дорога в доблестные Имперские Вооружённые силы, всегда готовые прикрыть твою задницу, – на дно. Нет, едва ли парни успели стать серьёзными уголовниками или драгдилерами – их бы просто не пропустили отделы внутренней безопасности. Но в бандах состояли наверняка. Армия на подобное смотрит сквозь пальцы – тем более что новобранцы приходят в ряды, понюхав пороху и умея прилично стрелять…
К чему это я? Никто не гарантирует, что, если станет горячо, те же Микки с Фатихом не отшвырнут ребятишек в сторону, принявшись спасать свою шкуру.
Собственно говоря, именно это я и имел в виду, произнося всяческие грозные слова про ответственность головой и так далее.
Но отчего-то я всё-таки уверен, что этого не случится.
– Не задерживаемся, ефрейтор, не задерживаемся! – зло гаркнул Клаус-Мария, враз напомнив мне, кто здесь хозяин. – Сколько ещё домов не осмотрено?
Не осмотрено было немало. Я махнул рукой ребятам, отделение затопало за мной, и тут мальчишка, скорчившийся было на руках Микки, вдруг взглянул мне прямо в лицо.
Он был ещё в шоке, и ему, вообще-то говоря, следовало вкатить изрядную дозу транквилизатора, – но обратился он ко мне честь по чести. Словно сам был рядовым под моей командой.
– Господин ефрейтор… там ещё Мэри осталась, и ещё Грэхем, и ещё Пауль с Максом…
– Где? Показать можешь?
– Во-он там, господин ефрейтор. За тем домом, мы там всегда играли… Там старый погреб, господин ефрейтор…
Для только что потерявшего родителей восьмилетнего мальчугана он держался поразительно твёрдо.
– Хань, Сурендра, Джонамани! Быстро туда! Вытащить детей и обратно!
Парни отбарабанили уставное «Есть!» и рванули в указанном направлении.
Я связался со штабом, доложил обстановку. Лейтенант холодно порекомендовал мне «ускорить движение» и «протоколировать все случаи гибели имперских граждан», равно как и «принять все возможные меры для обеспечения безопасности несовершеннолетних».
Самым разумным сейчас было как можно быстрее сделать свою работу и убраться отсюда. Отчего-то предчувствия мною владели исключительно гнусные.
Мальчишка вроде бы стал поспокойнее.
– А ещё я знаю, где Марта могла спрятаться… – и его ручонка указала в сторону, противоположную той, где только что скрылась моя тройка.
Не знаю почему, но я вдруг подумал, что у меня вот-вот не останется людей. Селезень, наверное, так и валяется, поджидая санитаров, трое отправились за детьми, Микки и Фатих держали найденных первыми ребятишек и, следовательно, были небоеспособны. «Манлихер» хорошая и мощная машинка, пробивная, но палить из неё с одной руки способны только истинные профи. К каковым ни мой финн, ни я сам, само собой, не принадлежали.
Только четверо способных по-настоящему вести бой. И все – расслабившиеся как-то, словно ушибленные открывшимся страхом, трупами и, самое главное, неизвестностью. Конечно, тут присутствовал господин штабс-вахмистр, который один в бою заменил бы всё моё отделение, но…
– Собрались, ребята, – словно мальчишкам-скаутам сказал я. – Никуда пока не двигаемся, пока не вернутся остальные.
Остальные…
В следующий миг разом произошло слишком много событий. Описывать их придётся последовательно, темп неизбежно потеряется. Но всё-таки.
Ожил переговорник. И я услыхал истошный вопль обычно сдержанного Сурендры:
– Засада!.. Заса…
Треск выстрелов. Вопль, приглушённый электроникой.
Захрипел Микки, словно его душили.
Фатих не то взвизгнул, не то закричал.
Оба они стояли ко мне спиной, я не видел их лиц, но что я разглядел – коричневое щупальце, внезапно и стремительно захлестнувшее шею финна.
И из окон окружавших нас домов полетели стрелы. Много и метко.
Назариан опрокинулся навзничь: бедняга не успел бросить на лицо бронепластиковое забрало, и стрела вонзилась ему аккурат под скулу. Кеос оказался порасторопнее – плюхнулся в канаву, и его винтовка плеснула огнём.
Клаус-Мария Пферц… не подкачал. Он-то как раз был профессионалом. И не зря, как выяснилось, носил за спиной второй ствол, короткий «alder». И сейчас с двух рук, не пригибаясь, бил по окнам, так, что только летели щепки крошимых в капусту подоконников. Вот перекувырнулся и грянулся вниз лемур, вместо головы – кровавое месиво, но руки-лапы так и не выпустили из рук стрелы…
А я, мало что не оцепенев от ужаса, смотрел на Микки. Вернее, на мальчика, только что мирно сидевшего на руках у десантника.
Вместо рук у мальчишки были коричневые, покрытые слизью щупальца, стремительно стягивавшиеся на горле финна. Микки уже хрипел.
- Предыдущая
- 20/27
- Следующая
