Череп на рукаве - Перумов Ник - Страница 13
- Предыдущая
- 13/27
- Следующая
Так я стал командиром. Расстался с серебряной полоской обер-десантника. Взамен неё получил на рукав камуфляжной куртки, аккурат под скалящимся черепом, треугольную нашивку ефрейтора.
Ребята принялись хлопать меня по плечу, поздравлять, все, и даже Фатих. Лёд оказался сломан. «Командирский подлиза» привёл их к финишу первыми и, что более существенно, целыми.
– Весьма хорошо, ефрейтор, – подошёл ко мне и лейтенант. Протянул руку. – Весьма хорошо.
Я пожал его ладонь – крепкую, бугристую, ладонь отнюдь не барина-белоручки. Пожал руку врага. Имперца, одного из тех, кто отнял независимость у моей родины. Я пожал ему руку.
Муштра продолжалась. Настал черёд освоения десантной техники. Нас учили стрелять из всего, что имеет ствол, или направляющие, или хотя бы их подобие, и водить всё, что имеет колёса, гусеницы или хотя бы нечто, могущее быть к ним приравненное. Герр Клаус-Мария зверствовал в меру положенного господину старшему мастеру-наставнику, так что свои сакраментальные драения отхожих мест зубными щётками мы получили.
Прошло уже четыре месяца, как я носил чёрную форму «Мёртвой головы». Притерпелся и привык. Рекрутские ряды поредели – двое полегли на памятной всем «дистанции», один попался на воровстве у офицера и загремел на Сваарг, каторжную планету, ещё двоих отчислили «за полной неспособностью». Перевели во вспомогательные тыловые строительные части. Муштры там, по слухам, такой не было, зато вкалывать заставляли с утра до вечера, и притом за очень маленькие деньги.
Я командовал отделением. В принципе, на это место не могли назначить никого в ранге ниже фельдфебеля, но у нас рота была учебной, и это многое объясняло. В «боевых», кадровых ротах практически все солдаты были по крайней мере ефрейторами.
Настала пора ночных тревог с боевыми стрельбами. Пора «обкатывания» танками. И бесконечных упражнений в лабиринтах полуразрушенных бетонных коробок, имитировавших городские здания. Напалма при этом, как говорится, не жалели. Нашими противниками выступали аниматроники, вооружённые, правда, до зубов. Они палили, однако, из оружия куда более слабого, чем наше, не имели ни разрывных пуль, ни пуль со смещённым центром тяжести, и тем не менее раненых хватало, несмотря на добротные кевлавровые бронежилеты, точнее, не жилеты даже, а самые настоящие комбинезоны; при этом один рекрут из другого взвода и вовсе погиб, получив прямое попадание в лицо.
Конечно, для настоящего боя в городе, когда противник отчаянно дерётся за каждый дом и палит наступающим в спину из-за каждого угла и из каждого канализационного люка, такие потери были бы полной чепухой. Их просто не могло бы быть. Половина роты полегла бы в первый же день. Мы ещё слишком мало умели.
Нельзя сказать, что наше отделение всегда и везде держало первенство, но, во всяком случае, первые места мы получали чаще других во взводе.
Жизнь становилась рутиной. Мы привыкали к свисту настоящих пуль над головой. Человек способен привыкнуть ко всему. Даже к службе врагам своей собственной родины.
– Рекрут Раздвакряк!
– Я, господин штабс-вахмистр!
– А скажи-ка нам, рекрут Раздвакряк, в чём состоит нравственное преимущество подданных Империи перед жителями так называемых независимых миров?
– Э-э-э… нравственное… э-э-э… преимущество подданных Империи перед жителями так называемых независимых миров…
– Я помню, в каких выражениях я задал вопрос, рекрут Раздвакряк. Отвечай по существу. Или, если не можешь, селезень тупоумный, скажи об этом прямо, получи два наряда и не отнимай моего времени. Итак?..
– Ы-ы-ы… Нравственное преимущество в том, что жители Империи… э-э-э… едины. Они… э-э-э… имеют доступ… имеют… э-э-э… ко всем богатствам, созданным человеческой цивилизацией… ощущают… себя единым целым…
– Следовательно, нравственное преимущество подданных Империи заключается только в единстве?
– Никак нет, э-э-э… господин штабс-вахмистр… но также… э-э-э… в… высоком духе…
– Сядь, Раздвакряк. Селезень ты, селезень и есть. Ефрейтор Фатеев! Твоя очередь отдуваться. Раз подчинённые ни уха ни рыла.
– Слушаюсь. Разрешите отвечать, господин штабс-вахмистр?
– Отвечай, ефрейтор. И мой тебе совет – отвечай не как рекрут Раздвакряк.
– Слушаюсь. Нравственное преимущество граждан Империи заключается, во-первых, в единстве человеческой расы, во-вторых, в наличии нравственного стержня, каковым выступает верность правящему Императорскому Дому, в-третьих, в едином культурном, экономическом и идеологическом пространстве, в-четвёртых, в чувстве безопасности, и, наконец, в-пятых, в чувстве гордости за могучую державу, внушающую страх даже Чужим.
– Весьма хорошо, ефрейтор. Весьма хорошо. Учил. Сразу видно. Однако почему ж с подчинённых не спрашиваешь? На первый раз прощаю – но если Раздвакряк и дальше плавать будет, сам у меня нужники драить будешь. Всё ясно, ефрейтор?
– Так точно, господин…
– Отставить. Не будем терять времени. Рекрут Мумба! В чём заключается преимущество имперской формы правления по сравнению с так называемой демократией, трактуемой, согласно последним методичкам Главного Политуправления, как охлократия? Заодно можешь сообщить мне определение охлократии.
– Господа рекруты, – сказал лейтенант. Он всегда обращался к нам только так – господа рекруты, никаких экзотических представителей африканской фауны, излюбленных фигур речи господина старшего мастера-наставника Клауса-Марии Пферцегентакля. – Сегодня я должен объяснять вам основные задачи Имперских вооружённых сил. Впрочем, полагаю, что если вы добровольно вступили в их ряды, то должны сами представлять себе эти задачи. Я же сегодня поговорю совсем о другом. Но сперва посмотрите вот этот ролик.
Он щёлкнул переключателем, закрывая жалюзи на окнах класса. Осветился большой экран.
– Смотрите внимательно, господа рекруты, – проговорил лейтенант, отступая к стене. – Потом мы обсудим увиденное.
На экране появилось изображение. Какая-то явно чужая планета. Правда, земного типа. Перед нами расстилались сплошные болота. Чёрная вода, почти сплошь покрытая зелёным ковром кувшинок с крупными мясистыми венчиками всех цветов радуги, включая иссиня-чёрный. Встречались и довольно крупные плавающие островки, образованные, наверное, сплетениями корней, где поднимались короткие и толстые стволы уродливых пальм. Порхали какие-то крылатые ящерицы, из воды то и дело высовывались зубастые пасти хищников, преследующих добычу. По островкам метались мелкие зверьки, чем-то напоминавшие земных утконосов.
Ничего интересного. Хотя, конечно, нет, интересно. Кислородная тёплая планета – нам бы лишняя колония не помешала. Особенно тем, кто вынужден замерзать среди льдов.
– Смотрите внимательно, – напомнил лейтенант, хотя никто и так не отрывал глаз от экрана.
Небо тут тоже было зеленоватым, словно рассветная полоса.
На фоне зелёного неба над дальними вершинами того, что я бы назвал «лесом», стали возникать тёмные точки. Много. Они разлетались в разные стороны, пока не осталось двенадцать штук, которые понеслись прямо на объектив. Это оказались странного вида летательные аппараты, размером примерно с наш Schuetzenpanzerwagen. Под днищами полыхали пакеты дюз, в стороны растопырились короткие крылья. Один из таких «транспортов» завис прямо над чёрной водой, и из него по выдвинувшемуся пандусу горохом посыпались вниз какие-то существа, больше всего напоминавшие сухопутных спрутов. Каждое из созданий заковано было в подобие металлически поблёскивающего корсета.
Оказавшись в воде, спрутики очень резво поплыли, раздвигая зелёный покров. Хищных тварей они, похоже, совершенно не опасались.
Камера развернулась следом за спрутовым десантом. Теперь стал виден крупный остров, где возвышались уже настоящие деревья, не примученная топями мелочь.
- Предыдущая
- 13/27
- Следующая
