После (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 97

— Прости, — прорыдала она, и Арен даже сквозь рубашку ощущал тепло ее слез. — Прости, пожалуйста!

Он молчал, не двигаясь, и постепенно рыдания Несс стихали. Однако она продолжала обнимать его и дрожать, пряча лицо у него на груди, будто не могла смотреть в глаза.

Арен поднял руку и коснулся пальцами подбородка Ванессы, заставляя ее приподнять голову.

— Подумай. Конечно, жизнь не будет прежней, но она все же будет.

Она всхлипнула.

— Не хочу. Зная о предательстве… Пожалуйста, Арен…

Он поморщился.

— С Тасси ты поговорить не хочешь?

— Нет. Мы с ней виделись, я все сказала. Не надо. Иначе мне… иначе я…

Император не стал переспрашивать, что это значит. Он прекрасно понимал — Ванесса боялась передумать.

— Закрой глаза, Несс.

Наверное, следовало позвать Анастасию — быть может, она отговорила бы мать. Хотя вряд ли. Аарон для Ванессы значил то же, что для императора значила София, а предательство собственного сердца невозможно вынести.

Он осторожно обхватил ладонью шею Несс и, на секунду коснувшись ее лба сухими губами, выпустил из себя пламя Геенны, превратив жену брата в горстку серого пепла.

Словно в каком-то дурном сне, София сходила в кадровую службу, получила документы об увольнении с прекрасными характеристиками, а после долго собирала вещи, хотя собирать-то было почти нечего — вещей у нее было немного. Но руки с трудом поднимались, ноги с трудом ходили, а глаза кололо и резало, и голова кружилась так, что София постоянно садилась на постель, тяжело дыша и пытаясь справиться с собой. Наверное, было бы легче заплакать, но глаза оставались сухими — слезы собирались где-то в горле, распирая грудь и вырываясь наружу тяжелым, сиплым дыханием.

Но когда огонь в камине ярко вспыхнул, взволнованно заискрившись, София вскочила с постели, неизвестно откуда взяв силы, и бросилась навстречу императору.

— Арен! — выдохнула она, прижавшись к нему. Сердце колотилось, как после долгого изнурительного бега. Неужели передумал?..

Она взглянула ему в лицо и охнула. Почерневшие, ничего не выражавшие глаза, поджатые до тонкой линии губы, резко очерченные скулы — восковая посмертная маска, а не лицо.

— Что-то случилось?.. Арен?

Он запустил ладони ей в волосы, распуская косу и молча вглядываясь в глаза.

— Нет, — ответил безжизненно, и София сразу поняла — врет. — Просто хотел проститься. Пока ты здесь, еще можно. Но как только уйдешь…

— Я могу не уходить.

— Нет, — повторил он, качнув головой и, наклонившись, прижался лбом к ключице девушки. — Тебе лучше будет держаться от меня подальше.

— Да не будет это лучше! — воскликнула София, начиная целовать его, и вдруг замерла. — Арен… а почему я тебя не чувствую? Ты?..

— Закрылся.

Она понимала, почему, но все равно было обидно.

— Я не смогу без тебя, — прошептала она с отчаянием. — Неужели ты не понимаешь…

— Софи, — Арен обхватил ладонями ее лицо и посмотрел в глаза, — ты сможешь все. Без меня, но ради меня. Я делаю это для того, чтобы ты жила, и прошу тебя продолжать жить. Только это, и больше ничего. Живи, мое счастье, и мне будет достаточно.

— Арен…

Он поцеловал ее, прервав новую попытку отговорить, с обреченной безысходностью лаская губы, в последний раз провел руками по спине, сжав талию — и отпустил.

Секунду он еще смотрел на нее, жадно и отчаянно, а потом развернулся и запрыгнул в камин. София метнулась следом, не представляя, что собирается предпринять, но наткнулась на непроходимую стену.

Перенос был заблокирован.

Она покинула дворец поздно вечером.

Охрана молча довезла ее до дома, где ждали предупрежденные Синтия и Вано, но София, даже не взглянув на них и не сказав ни слова, сразу поднялась наверх, в свою комнату, где рухнула на постель и застыла, глядя в потолок.

Она пролежала так всю ночь — не думая, не плача и почти ничего не чувствуя. И если бы не открытые глаза, наполненные жизнью, и не неслышное дыхание, можно было бы подумать, что она мертва.

Но она была жива. И знала, что будет жить дальше. Потому что он попросил.

К Виктории Арен не пошел, проведя ночь в спальне детей, понимая, что только Агата и Александр смогут помочь ему. Только они способны удержать на месте его рассудок, не дать сойти с ума и потерять Венец. Сейчас ему было нужно сосредоточиться на этом, потому что император ощущал, как сдавливает виски и болит голова.

Он вглядывался в родные лица детей, стараясь ни о чем не думать. Все потом. Потом он продолжит слушать отчеты Гектора о расследовании и вести остальные государственные дела, потом решит, что будет говорить Анастасии о матери, потом разберется и с законом о передаче титулов, и с родовой магией. Все потом. А пока нужно отдыхать и пытаться справиться с отчаянием и чувством вины.

Следующий день напоминал кошмарный сон несмотря на то, что Арен принял решение отправиться всей семьей на море. Агата и Александр капризничали, не хотели ни купаться, ни строить песочный замок, мальчик то и дело срывался в рыдания, требуя вернуть Софию, и к вечеру Арен ужасно устал. Он давно не уставал так, находясь с детьми и в отрыве от совещаний, но в это воскресенье почувствовал себя перемолотым в щепки старым деревом. Немного разрядило обстановку возвращение Арчибальда, но ненадолго. Как только Агата и Александр пожаловались ему, что лишились аньян, у него удивленно вытянулось лицо, и дети вновь начали капризничать, поняв, что могут склонить на свою сторону одного взрослого.

— Ты же пливез уши-и-и? — плакал Алекс, и Арен нахмурился, не понимая, о каких ушах речь. — Как же мы будем без Софи-и-и!!! Ы-ы-ы-ы-а-а-а!!!

Арчибальду пришлось срочно ретироваться, оправдав это тем, что он очень устал — впрочем, это было правдой. Брат только и успел, что принять душ и поспать пару часов, а затем сразу пришел повидать близких. Вопросительно посмотрел на Арена, но император покачал головой.

— Завтра отчитаешься.

О главном он уже был в курсе — демоны истреблены, погибших охранителей двое, среди мирного населения — пять человек, — а про ход операции и остальное можно послушать и завтра.

— Что за уши, Алекс? — спросил Арен, пытаясь отвлечь сына вопросом, но мальчик только сильнее захныкал.

— Мы хотели поставить спектакль, — вздохнула Агата и жалобно всхлипнула. — Софи должна была играть лисичку, а Алекс — ежика…

— Мы его обязательно поставим, — сказала Виктория, в который раз за день обняв детей. — Обязательно-обязательно!

— Без Софи будет не то, — печально покачала головой Агата.

Арен промолчал, потому что сказать ему было нечего. Он понимал: в конце концов дети привыкнут к отсутствию Софии, но до этого успеют потрепать нервы всем. Причем сейчас ситуация была гораздо хуже, чем после увольнения Вирджинии. Тогда наследникам было грустно, но истерики они начали устраивать позже, когда у них появилась новая аньян, которая их не устраивала. Теперь же о новой аньян не могло быть и речи — пока не утихнет горе, Агата и Александр не примут нового человека.

Впрочем, один плюс в их слезах и капризах все же был, хоть и сомнительный. Из-за того, что пришлось весь день утешать детей, Виктория к вечеру так замучалась, что на фразу Арена: «Я пойду к себе», — отреагировала лишь кивком и широким зевком.

О ее попытке пообщаться с Ванессой они так и не поговорили.

Утром в воскресенье София все же встала с кровати, умылась и решила спуститься вниз. Делать ничего не хотелось, но она знала, что это необходимо. Арен отпустил ее, чтобы она жила, этим София и собиралась заниматься. Пусть сложно и в груди болит так, словно внутренности огнем пожгло, а от сердца один пепел остался, — надо двигаться. Если с ней случится что-то плохое, Арен не выдержит, значит, она должна постараться.