После (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 106

Кстати, а хочет ли она сама, чтобы он сдавался? Хочет ли вернуться? Прошел уже почти месяц, и Арен был не уверен, что София за это время не передумала, решив, будто император поступил правильно и разумно. Там еще и Вагариус под боком, наверняка говорил такое любимой внучке. Может, София и не собирается возвращаться. Да, разлюбить она не могла, но могла осознать, что все к лучшему.

Император бы забил в себе эти мысли куда-нибудь поглубже, но не давали дети и Виктория. Агата и Александр постоянно вспоминали Софию, каждый день приносили папе ее письма, вздыхали и смотрели умоляющими глазами. Но с женой было еще хуже. Она больше не разговаривала с ним о Софии, но оставляла на туалетном столике ее письма, не читать которые Арен был не способен.

«Ну почему же вы не поставили спектакль?! Попроси аньян ее высочества Анны помочь вам с постановкой и костюмами, она все это тоже умеет. Порадуйте императора и друг друга».

«Как так — нет настроения? Оно появится во время репетиций! И вообще — давай я сама сделаю вам костюмы? Волчьи уши для его высочества Арчибальда у вас уже есть, осталась самая малость!»

«А лисичкой вместо меня пусть будет Тасси. Или Мэл Руди, ее служанка, я немного общалась с ней, она очень милая. И думаю, она будет рада».

По письмам Софии создавалось впечатление, что ее никто не выпихивал из дворца за сутки, а она сама была вынуждена уйти и теперь утешала всех, что так получилось. И в этом была она вся. Его великодушная девочка, его радость и счастье.

— Не надо, — сказала Виктория вдруг однажды вечером, после того как Арен сообщил, что сегодня будет ночевать с ней. И пояснила, решительно глядя ему в глаза: — Ты не хочешь быть со мной. Поэтому не надо.

— Ну и что ты опять придумала? — спросил он с безнадежностью и на мгновение онемел, услышав:

— Ты должен быть с той, которую любишь, а это не я.

Она молчала, явно не собираясь больше ничего говорить, а Арен вспомнил, что сегодня днем у жены был очередной сеанс с психотерапевтом.

— Может, хватит с тебя психотерапии? — протянул он, глядя на упрямо скрещенные на груди руки Виктории. — А то я уже начинаю бояться.

— Не хватит. Силван мне нужен.

— Для чего?

— Он помогает мне чувствовать себя счастливой, — объяснила Виктория. — Счастливой несмотря ни на что и даже вопреки. Просто потому что погода хорошая или слова приятные услышала. Он помогает мне не обвинять себя во всем бесконечно, крутясь в негативных эмоциях, а искать выход, анализируя ситуацию. Но главное — он помогает мне любить саму себя.

— Звучит двусмысленно, — улыбнулся Арен и, наткнувшись на хмурый взгляд жены, поправился: — Я шучу, Вик. Я рад за тебя. Но почему ты не хочешь, чтобы я оставался сегодня с тобой?

— Не только сегодня, — сказала она тихо и опустила глаза, слегка побледнев и упрямо поджав губы. — А вообще никогда. Так будет правильно. Ты любишь Софию и должен быть с ней.

— Моя жена — ты.

— Это неважно. Ты любишь Софию.

— Вик, ну перестань, — он поднял руку и погладил ее по плечу. — Ты же на самом деле хочешь, чтобы я остался.

Она вздрогнула и подняла голову. В глазах ее застыли слезы, и Арену внезапно стало до безумия жаль жену.

— Уходи, — выдохнула она резко и сделала шаг назад. — Конечно, я хочу, чтобы ты остался. Очень хочу. Но это неправильно. Ты не желаешь быть со мной. Ты любишь Софию.

— Софии нет во дворце, — возразил Арен, оставаясь на месте и внимательно глядя на Викторию. — И в моей жизни ее тоже нет.

— Она есть в твоем сердце, — прошептала Виктория, губы ее задрожали, и она разрыдалась, оседая на пол, будто ее перестали держать ноги.

Император подхватил супругу на руки и понес к постели. Он чувствовал отчаянное желание утешить Викторию, при этом понимая, что абсолютно бессилен. Он был не способен дать ей то, о чем она мечтала.

— Нет. — Жена отвернулась, когда он попытался поцеловать ее. — Не нужно, Арен. И уходи, пожалуйста, уходи, пока я не передумала и не сдалась. Иначе я перестану уважать себя.

Если бы не последняя фраза, он бы все равно поцеловал ее. И остался бы на ночь, и сделал бы так, чтобы Виктория забыла свои безнадежные идеи. Он доводил бы ее до исступления множество раз, вынуждая кричать, срывая горло и царапая ему спину — но Виктория сказала: «Иначе я перестану уважать себя», и Арен остановился. Вот уж чего бы он по-настоящему не хотел.

— Вик, — проговорил он серьезно, отстраняясь и садясь на постели рядом с ней, — ты хорошо понимаешь, о чем просишь меня?

— Конечно, — кивнула она не менее серьезно. — Я хочу, чтобы ты был с женщиной, которую любишь.

— Этой женщины здесь нет.

— Так верни ее.

— И что дальше? — чуть не заорал Арен, сдержавшись в последнюю секунду. На Викторию он не злился — он злился на ситуацию и на себя: вместо того, чтобы пресечь этот разговор, он слушает и отвечает. — Ты предлагаешь мне развестись с тобой и жениться на Софии? Чтобы тебя пинали в каждом аристократическом доме? Чтобы ты виделась с детьми только по выходным? Или не виделась вообще?

Виктория сглотнула и побледнела сильнее.

— И это я только про тебя сказал. Как при этом начнут полоскать мое имя, я молчу. Как будут смотреть на Софию — тем более. Сейчас не время для разводов.

— Не сейчас, — шепнула жена, умоляюще глядя на него. — Позже. Через несколько лет, например. А пока… я буду исполнять формальные обязанности. А ты… будешь жить с Софией.

Арен молчал. Его тошнило.

— Это же лучше, чем ложь! — воскликнула Виктория, приподнимаясь, и обняла его. — Ну, Арен! Мы все знаем правду. И ты, и я, и София. А остальных это не касается!

— Защитник, — пробормотал император, погладив супругу по голове, — почему это не казалось таким сложным, когда я собирался лгать тебе?

— Потому что ложь легче, чем правда. Мне так Силван на сеансе сказал. — Виктория положила руку Арену на грудь и продолжила с той же горячностью: — Но ложь — это грязь, а правда не может быть грязной, даже если она болезненная.

Они сидели, обнявшись, несколько минут, и молчали, но в этом молчании и легких движениях их ладоней, которыми они продолжали касаться друг друга, было больше любви, чем во всех прошедших годах брака.

— Я убрал Софию из дворца, чтобы не рисковать ее жизнью, — признался Арен негромко. — Я устал от покушений и боялся за нее.

— Понимаю. Но это не выход. Иначе надо убирать отсюда всех, кого ты любишь, в том числе Агату с Александром. А Арчибальд? Ему в таком случае нельзя быть охранителем, он же может погибнуть раза по два в месяц, если не чаще.

— Ты права. — Император склонил голову и невесомо поцеловал жену в лоб. — Вик… Ты уверена? Мы сейчас неплохо понимаем друг друга, можно попробовать построить нормальную семью. Я буду заботиться о тебе, и клянусь, ты никогда не будешь несчастной.

Она улыбнулась с горечью и, подняв голову, ответила, глядя ему в глаза:

— Уверена, Арен.

Все это случилось в один день. Вернувшись с работы, София обнаружила на кровати белую лилию. Этот цветок члены императорской семьи дарили своим избранницам в том случае, если собирались жениться.

Пальцы ее заскользили по бархатным лепесткам, усиливая мягкий и пряный аромат, и сердце забилось быстрее. Неужели он все-таки передумал? Спустя полтора месяца — передумал? Или этот подарок значит что-то другое? Нет, а что еще он может значить?

София боялась поверить. Сидела на постели, сжимала в ладонях стебель цветка, и почти не дышала. И тихий писк почтомага с трудом расслышала.

Письмо! Может, Арен оставил ей не только цветок, но и записку?

Однако письмо было не от императора, а от его жены.

«Я давно хотела написать тебе это, но боялась. Теперь не боюсь, потому что Арен меня поддерживает. Я все знаю, Софи. Знаю, и прошу тебя вернуться во дворец. Больше между нами не будет лжи, не будет обмана, и вы сможете быть вместе…»