Лёд и разум (СИ) - Иванов Владимир - Страница 13

Зато я решила провести небольшое самостоятельное расследование, отправиться в церковь и поговорить с отцом Эдуардо с глазу на глаз. А перед этим записала в дневник всё, что со мной произошло. Может, священник-вампир снова попробует загипнотизировать меня, а ничего у него не выйдет: мои воспоминания в надежном месте! В тумбочке!.. Под замком… который без проблем открывается заколкой для волос.

К сожалению, ни банковской ячейки, ни сейфа в комнате не оказалось. А прятать дневник под подушку или под кровать… Не спорю, надежные места. Когда тебе лет пять.

В общем, я решила оставить всё как есть и отправилась на поиски приключений.

Прачечная, котельная, трансформаторная, пара складов — до нужной аллеи я добралась за сущие минуты. Осмотрелась. При свете дня аллея не показалась особо пугающей. Деревья как деревья. Кустарникам не помешала бы стрижка. Разбросанные пивные жестянки и бутылки. Потускневшие пакетики из-под орехов и чипсов украшали как ветки, так и подножия деревьев. На фонарях кое-где облупилась краска. Обычная чуть запущенная аллея.

Я прошла по ней. Не задерживаясь, но и не вздрагивая от каждого подозрительного шороха. Вышла на объездную дорогу, сделала пару шагов и… удивленно остановилась. Церкви не было.

Здание в неоготическом стиле, так поразившее меня прошлой ночью, исчезло. Вместо него обнаружился заросший пустырь, огороженный строительной сеткой. Кое-где на территории пустыря виднелись груды битого кирпича, штабеля посеревших досок, покосившиеся навесы.

Я подошла к перекошенным воротам. У входа стояла белая скамейка. Краска на ней пошла пузырями, облупилась. Я осторожно тронула ворота. Створка скрипнула и отвалилась. Петли полностью проржавели. Похоже, последний рабочий появлялся здесь лет десять назад.

Пустырь ошеломлял. Но еще больше ошеломляло расхождение между воспоминаниями и действительностью. Я прошлась по пустырю. Бетонный бой, торчащая арматура, проржавевшие бочки, заросли почерневшей крапивы, тяжелые металлические балки, тронутые ржавчиной, под одним из навесов — церковью здесь и не пахло.

Я долго бродила по пустырю, пытаясь найти хотя бы что-то напоминающее о церкви. И ничего. Разочарование. Усталость. Озадаченность. Я вышла за ворота. Ничего не замечая, прошла мимо скамейки. Меня словно волной окатило. Волной раздражения. Я остановилась, повернула голову: на скамейке сидел…

— Приветствую, мисс Хьюз, — Александер поднял голову, посмотрел на меня и ослепительно улыбнулся. — Я очень рад видеть вас.

— А я вас не очень, — наверное, стоило убежать. Вряд ли этот напыщенный блондин побежал бы за мной. Такие красавцы не бегают за девушками и ждут, что те сами будут бегать за ними, вешаться на шею и отдавать самое дорогое, что у них есть. Личное время, которое можно потратить на самосовершенствование.

— Садитесь, — Александер демонстративно поерзал на скамейке, как бы освобождая место, коего и так хватило бы на двух меня. — Давайте поговорим о случившемся недоразумении.

— Не буду. Вы мне не нравитесь. Я не знаю, кто… Вернее, что вы такое. Я видела, что вы можете сделать и…

— Мисс Хьюз, — мягко перебил он меня, — поверьте, я знаю, что вы такое, и мне это тоже очень, очень не нравится…

— Да? — я нахмурилась. — И что же я такое?

— …но это же не повод для ненужных ссор, — он как будто и не заметил моего вопроса. Александр расслаблено облокотился на спинку скамейки, не боясь запачкать черный пиджак, и дружелюбно смотрел на меня. Блондин чуть ли не мурлыкал от удовольствия. Похоже, себя он относил к хищникам, а меня считал своей добычей, потенциальной жертвой, с которой можно немного поиграть. — Я не собираюсь причинить вам вред.

— И в церкви вы не хотели причинить мне вред? — надо было уходить отсюда, как можно скорее, но любопытство удерживало меня.

— А зачем? — в его руке возник хрустальный бокал, заполненный темно-бордовой жидкостью. Александр отхлебнул, закатил глаза, покатал выпитое во рту, причмокнул. Блондин как будто забыл про меня. Решил потянуть паузу?

Ну что ж… Я тоже умела молчать. Когда дед начинал рассказывать о войне, а рассказывал он о ней часто, лучше было хранить молчание. Любое нечаянно сказанное слово могло вывести его из себя, и он, крича о красной угрозе, бежал прятаться в окоп… в смысле, в подвал, а потом выбирался оттуда с охотничьим карабином и выбегал из дома. Бедные соседи: дед врывался к ним, обвинял в работе на мировое коммунистическое подполье, грозил перестрелять — неудивительно, что они менялись так часто.

— Видите ли, — Александер отшвырнул бокал, и тот растворился в воздухе, так и не долетев до земли. — Обычно, когда я хочу причинить вред, то причиняю его. Мои возможности, поверьте, достаточно велики для этого.

— Да? — я позволила себе чуть улыбнуться. — Но из церкви-то вас вышвырнули…

— Не надо! Я позволил себя вышвырнуть, — снисходительно сообщил блондин и разгладил чуть смявшийся галстук. — Пусть Хранители не особо сильны, но хитростью они не обижены. Это могла быть ловушка, обманка, подстава. Всё, что угодно. Хранители могли придумать что-нибудь эдакое, чтобы задержать, чтобы поймать, чтобы отправить меня обратно. Потому я действовал осторожно, исподволь, зато теперь точно знаю, что Источник где-то здесь.

— Источник? Хранители? — неужели пришло время ответов, и я смогу разобраться во всём? — Кто они такие? Кто вы? Что вы не поделили?

Александер не смотрел на меня, его гораздо больше интересовал пустырь за воротами. Голубые глаза мерцали. Потянуло холодом, и я, проследив за его взглядом, чуть не ахнула.

На пустыре постепенно проявлялась церковь. Как будто она до этого пряталась в пустоте, а теперь сделала шаг вперед, выходя наружу. Кирпичные стены, покрытые морозными узорами, казались нереальными, полупрозрачными. Разноцветные витражи превратились в сине-белые льдинки. Заостренные башенки казались вершинами заснеженных елей. Солнце отражалось от ледяной кровли, било по глазам, ослепляло. Единственной не замороженной частью церкви оставалась массивная дубовая дверь. Она манила меня, она просто мечтала, чтобы я открыла ее.

Один шаг. Я сделала всего один шаг, и церковь бесследно исчезла.

— Что происходит? — я обернулась и хмуро посмотрела на Александера.

— Это не церковь: всего лишь воспоминание о ней — блондин улыбался. — Церкви здесь нет.

— Да вы что! А я пробродила здесь полчаса и этого не заметила. Вот спасибо-то за разъяснение!

Блондин посерьезнел:

— Я вижу, вас интересует эта тайна, мисс Хьюз. А те, кого вы считали друзьями, повели себя некорректно, — голубые глаза уже не улыбались. Они изучали меня, ощупывали, обмеривали, взвешивали. Мне вспомнился оценивающий взгляд отца Эдуардо. Но тот интересовался телом, а Алекс Айс Александер интересовался… душой и тем, во сколько ее можно оценить.

— Они могли вам всё объяснить, всё рассказать, — продолжал блондин, — но не захотели этого сделать. Видимо, посчитали вас совсем бесполезной.

— И что? — я мрачно смотрела на голубоглазого наглеца. Неужели он мог решить, будто я поведусь на столь явную, столь грубую манипуляцию?

— А то, что тайна этой церкви скрывается в далеком, очень далеком прошлом. Но для того, чтобы во всём разобраться, вам потребуется всего лишь покопаться в письменных источниках. В публичном университете Р.Т.Лонга очень хорошая библиотека. Насколько я знаю, вам нравится подобная работа. И вы могли бы заняться…

— А вам-то какой интерес? — перебила я его. — Зачем вы даете мне подсказку? Я не верю в вашу бескорыстность…

— Никакой бескорыстности, — засмеялся Александер, откинув голову назад. Белые зубы хищно блестели. — Когда закончите исследование и подготовите отчет, я хочу, чтобы вы передали мне копию с него.

Я могла бы заподозрить его… А в чём, собственно, я могла его заподозрить? Если он считал, что информация о церкви скрывались в прошлом, то зачем обращался ко мне? Зачем ему самая обычная студентка? Не проще ли договориться с администрацией университета и нанять людей, которые имели бы опыт в работе с архивами? Или он думал, что с этим делом справлюсь только я? Да конечно! Только в играх, фильмах и мультфильмах судьбы мира решал один человек, а в жизни всё решала тяжелая монотонная работа сотен, если не тысяч, человек.