Повесть о ледовом комиссаре - Водопьянов Михаил Васильевич - Страница 9

Они сразу понравились друг другу — начальник экспедиции и капитан. Эту взаимную симпатию Отто Юльевич отметил на одной из первых страниц своего дневника.

Сидя в уютной капитанской каюте, он с удовольствием слушал ровный хрипловатый голос Воронина, его слегка «окающую» речь, пересыпанную поморскими поговорками и достаточно «солеными» шутками. Ничто сейчас не напоминало о том, что уж не раз за стенами этой каюты в непроглядной ночи ревела буря и сокрушительные льды с грохотом наползали на борт корабля..

— Да-с… судно испытанное, — говорил капитан. — И все же, сами понимаете, плавание предстоит серьезное, трудное. Льды в этом году тяжелые, опыт кой-какой у нас есть. Придется положиться на свой собственный опыт…

А опыт Владимира Ивановича Воронина был особенный. Он обладал поразительным чутьем, благодаря которому легко и быстро решал самые сложные «ледовые задачи» и нередко выводил корабль из неминуемого, казалось, ледяного плена. Полярный капитан должен быть одновременно и очень осторожным и крайне дерзким. Таким и был «флаг-капитан ледового флота», как звали друзья Воронина. В этом вскоре убедился и Шмидт. Чем больше он плавал с Ворониным, тем больше уважал его, восхищался им.

— Вам обязательно надо написать книгу о плаваниях в арктических водах, — не раз говорил он капитану.

— Что надо знать капитану, уже давно написано умными людьми, — ответил Владимир Иванович. — Вот… — и, улыбаясь, он доставал из кармана потрепанную записную книжку. В нее были старательно переписаны старинные наивные стишки:

После первого знакомства капитан повел Отто Юльевича осматривать корабль, построенный двадцать лет назад. С 1926 года «Седов» участвовал в промыслах гренландского тюленя в Белом море.

«Седов» неплохо был приспособлен для борьбы со льдами: он имел стальную обшивку толщиной в 2,5 сантиметра и специальный ледяной пояс, защищавший всю нижнюю часть корабля. Не раз «Седов» попадал в сплошное окружение льдов, сжимавших его со страшной силой, и оставался в основном неповрежденным. Конечно, для пассажиров удобств на нем было поменьше, чем, скажем, на океанском лайнере. А народу на этот раз собралось немало. В плавание отправлялись также директор Арктического института Р. Л. Самойлович и выдающийся знаток Севера профессор В. Ю. Визе. Оба они являлись помощниками начальника экспедиции. На «Седове» шли в дальний путь зоолог, гидрохимик, географ, три корреспондента газет, кинооператор, семь зимовщиков — будущих обитателей Земли Франца-Иосифа — и возглавляемая техником-строителем большая артель архангелогородских плотников, которые будут сооружать дома для полярников. Всех их надо было разместить с возможным «арктическим комфортом», а научных работников так, чтобы они могли в пути вести исследования.

После осмотра судна Шмидт распорядился на нижней палубе построить удобные, светлые каюты, каждая на четыре человека. Часть людей устроили в пустующем лазарете.

Наконец сборы закончены.

Начальник экспедиции без устали и с успехом «увязал все неувязки».

Партийные и советские организации Северного края оказывали экспедиции исключительно энергичную поддержку. На торжественном заседании Архангельского горсовета совместно с общественными организациями после доклада О. Ю. Шмидта и приветственных речей экспедиции было вручено Красное знамя трудящихся Северного края для водружения его на далекой советской земле. 21 июня состоялись всенародные проводы уходящей экспедиции.

В первый день плавания пересекли полярный круг. Старейший полярник профессор Самойлович поднял тост за капитана, за славных поморов, за счастливое далекое плавание, за тех, кто впервые пересекает полярный круг. Это относилось ко многим, в том числе и к Шмидту.

«Не устаю смотреть на океан, — записывает Отто Юльевич. — Он не однообразен, игра облаков и солнца оживляет горизонт. Иногда облака создают иллюзию земли, ледяных, гор. Главное развлечение на борту — чайки. Они сначала летели высоко, делая большие круги вокруг парохода, иногда вовсе скрываясь. Потом понемногу стали привыкать, смелеть и теперь отдыхают на вантах…»

^{Участники экспедиции на «Седове». В центре — О. Ю. Шмидт. Справа от него — В. Ю. Визе. Слева Р. Л. Самойлович и В. И. Воронин.}

Первый шторм, хотя и заранее предсказанный капитаном, захватил врасплох. Ветер как-то сразу усилился до шести баллов. Волны заливали палубу, грозя смыть палубных пассажиров: семь коров, лошадь и собак, расположенных прямо под открытым небом.

Морская буря вызывала у Отто Юльевича, впервые ее видевшего, своеобразную реакцию:

«Все это красиво, свирепо, однако у меня появилось ощущение, что бесцельно и бесполезно тратится огромная энергия. Очевидно, так может думать только современный человек. Подобная мысль не могла прийти в голову античному греку или мореплавателю XVII века. Те бы посмеялись над таким практицизмом. Но каждому веку — свое!»

Шмидт, возможно, сам того не ведая, предугадал проблему, решение которой так продвинулось в последние годы. Использование энергии волн для выработки электроэнергии — насущная задача сегодняшней техники. Уже существуют опытные установки электростанций в море, действующие от силы приливов и отливов, а также под воздействием океанских волн.

…К вечеру буря улеглась. Корабль прошел по краю циклона, центр которого был южнее. Корреспонденты, находившиеся на борту, стали посылать радиограммы в свои редакции.

На следующий день Шмидт записал в дневник:

«Журналисты наперебой „информируют“. Мне приходится — так я установил — визировать каждую радиограмму. Чего только не напишут! Вчерашний небольшой шторм превратился в бурю, даже в „свирепую бурю“. Впрочем, все встречные птицы у них „редкой породы“…

Бледно-изумрудный океан покрыт мелкой рябью. На корабле снова тишина, только мерно отсчитывает удары машина.

Начались обычные экспедиционные будни. Развернулась научная работа. Стали определять температуру океанской воды, вести метеорологические наблюдения. Проводятся собрания экипажа и партийной ячейки, на которых Шмидт делает сообщения о планах работы экспедиции и другие доклады.

Корабль неуклонно шел по курсу „норд“.

„23 июля, 7 часов вечера. Покачивает. Идем в густом тумане, давая положенные по правилам гудки, хотя здесь, конечно, никого не встретишь. Оказывается, даем гудки для того, чтобы по эху судить о близости айсбергов!“

Рано утром, на четвертый день плавания, штурман разбудил капитана:

— Айсберги! Видимость средняя!

Все, второпях одеваясь, бросились на палубу.

Из бледной туманной завесы величаво выплыла громадная зеленоватая гора. Она прошла мимо корабля, бросив тень на палубу.

— Ох, и велик! — ахнул кто-то из „новичков“.

— Ну, этот-то небольшой, — авторитетно заметил Визе, — а бывают порядочные айсберги. Сам видел… был зарегистрирован один такой плавучий остров длиной в 67 километров…

Шмидт воспользовался замечанием Владимира Юльевича и стал задавать ему вопрос за вопросом. Он никогда не стеснялся спрашивать о том, чего не знал досконально.

Об Арктике он уже успел прочесть множество книг. Литература об освоении Дальнего Севера на русском языке была тогда не очень богата. Отто Юльевич изучил труды выдающихся исследователей, опубликованные на немецком, английском, французском языках. В его каюте на „Седове“ была целая библиотека. Тут можно было найти книги Нансена и Пири, Норденшельда и Джексона, Амундсена и Стефансона. В каждом томе лежали закладки и немало строк было аккуратно, под линейку, подчеркнуто красным карандашом.