Вечность после... (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 27

Я уединяюсь в библиотеке у окна – не привыкла к такому количеству людей и детского шума. Мне только нужно перевести дух, дать тысячам новейших эмоций осесть.

Первым в мою обитель врывается Эштон – средний брат Лурдес, он же – муж её сестры. Они – одна семья, но не брат и сестра, в их любви нет препятствий. Почти сразу за ним в библиотеку вбегает Софья, они запойно целуются, не замечая ни меня, ни вообще чего-либо вокруг. Их нетрудно понять наслаждаются редкой передышкой от детей, пользуясь родительской помощью. Я не хочу их прерывать, поэтому никак не выдаю своего скромного присутствия.

После сладкой парочки ко мне забегают дети – Амаэль и Айви, а сразу вслед за ними Алекс. Он призывает малышей к порядку и замечает меня.

Отец Лурдес очень необычный человек. Начиная с совершенно не соответствующей возрасту внешности и заканчивая необыкновенной энергетикой. Он словно притягивает к себе, и даже не как магнит, а как ускоряющаяся центробежная сила – чем больше его узнаёшь, тем сильнее жаждешь общения, любого, даже самого малого контакта.

Когда он подходит ко мне, я от страха перестаю дышать, но уже через минуту погружаюсь в спокойное море его тепла и мягкости. У Алекса очень красивое лицо и руки, на шее татуировка – Valery. Она там не просто так, Лурдес рассказывала, что в молодости женщины не давали ему прохода, поэтому он «пометил себя» именем жены. Написал на самом видном месте, что принадлежит только одной женщине. Сейчас ему чуть больше пятидесяти, но выглядит он сорокалетним. Если бы не частично седые волосы, я бы подумала, что он ещё моложе.

- Ненастоящее Рождество – снега нет, - мягко улыбается.

- В жизни много ненастоящего, приходится мириться, - отвечаю.

- Не всегда стоит это делать.

- Как понять, когда стоит, а когда нет?

- Сердце слушать.

- А если оно глупое?

Усмехается:

- Сердце не может быть глупым или наивным. Оно видит нашу судьбу и ведёт нас по её пути. Бывает, что ошибается. Но бывает, что мы только думаем, будто оно ошиблось, а на самом деле нет.

- Как узнать?

Пожимает плечами и смотрит искоса уже не в окно, а на меня.

- У каждого свои способы.

- А если способ не найден? Так и жить всю жизнь вслепую?

- У человека помимо традиционного зрения есть ещё способность видеть мыслями, слышала о таком?

- Да, но не поверила.

- А зря. Это скрытая возможность, и найти её в себе не так легко, для этого требуются усилия. Всё плохое обязательно уйдёт, а хорошее останется. Но только если ты по-настоящему этого захочешь.

Его ладонь на моём плече, и я чувствую её невероятное тепло. Оно словно проникает в меня, наполняя верой в себя и то прекрасное, что ещё может со мной произойти. Этот мужчина - совершенно чужой мне человек, но по какой-то неясной причине я ощущаю исходящую от него отеческую любовь. Она не моя, я знаю, он любит своих детей, но настолько самозабвенно, что в эту секунду мне хорошо от её благотворной радиации.

Оба моих отца любили меня, но я никогда не чувствовала такой наполненности добром рядом с ними, какую ощутила рядом с отцом Лурдес. Он словно почувствовал это и показал мне другую свою сторону: взял моё лицо в свои ладони и, долго вглядываясь в него, вдруг сказал:

- У тебя потрясающие глаза. Огромные. Они как лес, тёмный и дремучий, но тот, кто захочет, найдёт в нём чудеса!

Он улыбается, и на этот раз меня накрывает волной его любви к женщине. Я знаю эту женщину, внимательно разглядывала и даже говорила с ней несколько минут назад, но лучей её солнца так много, что они освещают и меня.

Алекс отпускает моё лицо и говорит то, что зашьёт, залатает на некоторое время дыры в моей душе:

- Они снятся ему, твои глаза. Наверняка. Мне бы точно снились.

Мой взгляд нечаянно падает на его запястье, и я вижу птиц - это татуировка. А под ней как будто следы от порезов. Пять или шесть штрихов. Алекс хмурится, исходящая от него магия исчезает, уступая место неловкости: это нехорошие порезы, и я не хочу делать предположений.

Мы смотрим какое-то время друг на друга, но мне сложно понять, что он чувствует в этот момент:

- Это татуировка. Хочешь посмотреть на неё целиком?

- Да… - отвечаю, словно под гипнозом.

Он поднимает рукав своего светло-голубого свитера выше, и ещё выше, пока не оголяет руку до локтя:

- Парень, который набивал это, сказал, что эти птицы поэтичны. Как думаешь? Похожи они на поэму?

Он немного улыбается, а мне страшно смотреть в его глаза. То, что он решил мне показать, больно видеть: вся его рука исполосована десятками тонких шрамов.

Машинально переключаю взгляд на второе запястье - там тоже рисунок.

- Хочешь взглянуть и на сакуру? - мягко спрашивает.

Я утвердительно киваю, потому что не могу разжать рот, а Алекс закатывает и второй рукав, давая мне увидеть то, что когда-то было рваными ранами.

- Сакура - это тоже поэзия - так он сказал, тот художник. А мне в тот момент было всё равно.

Алекс быстро прячет руки под рукавами, засунув ладони в карманы джинсов. Он больше на меня не смотрит, его взгляд устремлён вдаль, но я откуда-то знаю, что смотрит он не на залив, а в своё прошлое.

- Любовь бывает жестока с нами, - произносит.

Его голос это не просто звуки. В каждом слове, фразе, манере произносить их есть необъяснимая сила. Эффект неизбежного покорения, харизма. Лишь один человек в моей жизни умел производить на людей такой же эффект – Дамиен. Причём делал это непринуждённо, нечаянно, не желая того сам – точно так же, как и Алекс.

Вздохнув, уверенным тоном он добавляет:

- Иногда даже слишком. Но выжить можно - я же выжил! - его рот растягивается в довольной улыбке. - Но и без любви жизнь была бы…

- Пустой? – выпаливаю, неожиданно для самой себя.

- Точно!

Я смотрю на него во все глаза, очарованная шармом, мудростью, струящимся добром и мужской силой, но и его лицо сияет от осознания, что я понимаю его. Я - глупая, всегда и везде лишняя и неправильная девочка. Мне бы хотелось задать ему тысячи вопросов: что, как, почему? И если бы я не знала эту женщину лично, не видела, какая она, возненавидела бы самой лютой ненавистью. Но я видела, и она именно такая, какой должна быть женщина, жена, мать. Да, мне хотелось бы, чтобы Лера была моей матерью, а Алекс отцом, наставляющим своей мудростью.

Он аккуратно, но при этом уверенно берёт мою руку в свою со словами:

- Пойдём, Лера сейчас будет угощать своим фирменным тортом: «Птичье молоко» называется!

- Птичье? - спрашиваю скорее машинально, больше сосредоточенная на его тёплой руке, сжимающей мою, нежели на словах.

- Знаю-знаю! - смеётся. - Я сам так и не понял, почему птичье! Какой-то русский рецепт из Лериного детства. В её исполнении мне больше нравится шоколадный, но дети любят именно этот, - улыбается так широко, что у меня на душе светлеет, - и, выбирая между мужчиной и детьми, настоящая женщина всегда выберет детей.

- А мужчина?

- А мужчина – женщину! – подмигивает.

В начале февраля у меня имеется только один выходной, и он выпадает на среду. Я уже вовсю готовлюсь к родам, поэтому решаю использовать свободный день с пользой: нужно купить необходимое из моего списка для малышки. В моей квартире уже скопились небольшие, но такие важные приобретения: бутылочки для молока и воды, кое-что из одежды, автомобильная переноска - сотрудница отдала свою, несколько недорогих, но милых игрушек.

День выдался на редкость солнечным – в таком дождливом городе, как наш, грех не воспользоваться удачей: закончив с покупками, решаю прогуляться. Бреду по Беррард стрит, рассматривая витрины самой претенциозной части города, сворачиваю на Западный Бродвей, направляясь к Пайн стрит, ведущей прямиком к заливу и маринам с яхтами – люблю на них любоваться. Где-то там, среди роскошных лодок и катеров стоит она - его яхта. Фото их морских вылазок на ней я не раз встречала в сети – Мелания в широкополых шляпах и элегантных шёлковых комбинезонах с глубоким вырезом эффектно позирует фотографу, посылая воздушные поцелуи или раскидывая руки, словно провозглашая: «Жизнь прекрасна!» Дамиен тоже мелькает иногда – в обычных футболках и шортах, солнечных очках и бейсболках задом наперёд – точно так же, как носил их в юности. Если Мелания чаще держит в руках бокал с шампанским или мартини, то Дамиен сосредоточен у руля своей яхты.