За мгновения до... (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 23

Мой блеф набирает обороты, пока не происходит нечто такое, что нанесёт сокрушительный удар собственной идеально выстроенной милитарной системе, оставив пробоину ядерных масштабов.

Vök - Waterfall

Для чего в жизни предусмотрены ситуации, в которых та дверь, что всегда закрыта, внезапно оказывается незапертой?

В тот момент, когда моя рука скорее машинально, нежели осознанно, надавливает на вечно заблокированную ручку двери в ЕГО комнату, я вряд ли отдаю себе отчёт о последствиях.

Почти пустая, скорее огромная, нежели просторная комната Дамиена не выглядит одинокой, хотя из мебели в ней только полки с книгами и большой икеевский матрас на полу, накрытый серым пушистым пледом. Наверное, размера king, судя по масштабу. Огромное панорамное окно с выходом на маленький балкон и ещё одно - на косом потолке, вернее, крыше, заполняют всё пространство светом. На деревянных стенах нет ни картин, ни постеров, ни фотографий. Закрытый ноутбук скучает на полу рядом с матрасом, в углу – школьный рюкзак и огромная автомобильная деталь с подложенной под неё новой кухонной фланелью.

Мои глаза почти лихорадочно исследуют ЕГО территорию, стараясь успеть увидеть, запомнить тыл врага как можно больше, пользуясь неожиданно открывшейся возможностью. И вот эта моя жадность к каждой мельчайшей детали, предмету, оттенку, особенностям расположения мебели, названиям множества книг и именам их авторов, стала тем фактором, который не дал мне сразу осознать главное - шум льющейся воды в душе.

Понимание того, что Дамиен моется, приходит спустя время.

Утренний душ после крепкого сна? Шелест? Шорох? Шёпот воды?

Звуки, которые улавливают мои уши, не похожи на то, что обычно можно услышать в аналогичной ситуации.

Это стоны, тихие, редкие, как если бы человек, издающий их, был ранен и испытывал боль. Или…

Вот в ту секунду моей жизни не было никаких «или».

Возможно, если бы те стоны были женскими, или хотя бы часть из них принадлежала девушке, это остановило бы меня, но это был Дамиен и только он.

В тот день я впервые узнала, что такое «непреодолимое желание», такое, с которым твой разум не способен бороться, а сам ты не в силах противостоять. Мне нужно было открыть дверь в его ванную. Нужно на уровне базовых инстинктов: как вдох, как глоток воды, как пару минут сна после трёх бессонных суток.

И я открыла её, чтобы услышать то, что впоследствии навсегда изменит меня, его, нас:

- Ева…

Он повторял снова и снова:

- Ева… Ева… Ева…

Казалось, звуки моего имени приносят ему невыносимую боль, но одновременно с этим и… наслаждение.

Стекло душевой, скрывающее его, было матовым и запотевшим, но очертания его тела, сам он, стоящий, уперевшись лбом в покрытую темно серой плиткой стену, ширина его напряженных плеч, движения руки отпечатались в моей памяти как след древней устрицы в известняке - навсегда.

Я замерла, застыла, зависла в созерцании, не в силах оторвать своих глаз, неспособная запретить себе слышать выдыхаемое стонами собственное имя… или имя, такое же, как у меня.

То была самая эротичная картина в моей жизни: ни до, ни после, даже узнав, что такое секс, очень хороший, качественный секс, я никогда не испытывала подобного спектра эмоций, ничего сравнимого по силе и изяществу. Это запотевшее стекло и очертания юного, сильного, красивого мужского тела, эротичные звуки и осознание того, что именно происходит, навсегда поселятся в моих мечтах и даже снах, станут моим спасением в самые беспроглядные и беспросветные времена моей жизни.

Весь тот день прошёл для меня словно в блуре, а ночью я не могла спать, закрывая глаза и видя покрытое испарениями стекло душа, плечи, мускулы, слыша стонуще-ласкающее «Ева».

А спать нужно было, потому что со следующего дня в моей личной истории начнётся война. Враг напал вероломно, в тот момент, когда мои границы оказались менее всего защищены.

Игры в «флирт с Дамиеном» вылились в агрессивные военные действия со стороны  соперника.

Война достигла своего апогея на проекте по «Искусствам»: в конце ноября все ученики класса, посещающие этот предмет, обязаны были сделать и сдать творческую работу на тему «Давайте спасём планету, пока не поздно!».

Если б я только знала, какой скандал вырастет вокруг этого злополучного проекта!

Долго голову не ломала, взяла то, что лежало на поверхности, а вернее, было напечатано на обложке ежедневной газеты «Метро Ванкувер», оставленной Дэвидом на столе кухни утром того же дня – угрозы и последствия загрязнения пластиковым мусором акватории Британской Колумбии, влияние на морских котиков, белугу, касатку, черепах и каких-то там рыб.

Моё воображение сразу же нарисовало инсталляцию – подводный мир, нарисованный или сфотографированный, а сверху, прямо на нём – пластиковые бутылки и пакеты. Бутылки почему-то сразу же нанизались в моей голове на нитки и стали символизировать пластиковые мусорные сети. 

Как обычно, за проект я взялась ровно за неделю до сдачи. Прорисовала весь вечер понедельника, подумала и решила, что художник из меня паршивенький, поэтому лучше сделать тематический коллаж и распечатать большой плакат. С проблемой печати мудро обратилась к Дэвиду, тот с радостью согласился помочь, и уже к четвергу у меня был профессиональный яркий баннер, изображающий горестную белугу, черепаху, дельфина и пингвинёнка. Всю субботу мы с Дэвидом, коммерческим директором инвестиционной компании, проторчали в гараже, пытаясь смастерить достойную нашего плаката раму, достаточно устойчивую и красивую. В воскресенье промучились, натягивая на эту раму баннер, переделывая раз двадцать, наверное, потому что чёртова клеёнка никак не хотела ложиться ровно.

Клеить бутылки и кульки пришлось уже ночью, делали мы это снова вместе, одержимые и объединённые одной идеей. Я снова подумала, что неплохо было бы, если бы Дэвид был моим отцом.

Эпопея закончилась в три часа ночи, аккурат к моменту возвращения блудного Дамиена.

- Где ты был? – спрашивает его отец, глядя поверх очков.

- Отрабатывал смену до последнего клиента, - ровным голосом отвечает сын, разглядывая содержимое холодильника.

Дамиен вынимает ветчину, булки для сэндвичей, горчицу и зелёный салат. Быстро мастерит бутерброд, а мы с Дэвидом молча следим за этим действом уставшими от кропотливой работы глазами.

На шее Дамиена и на круглом вороте его белой футболки отчётливо видны следы розовой помады. Дэвид сей факт также замечает, судя по его напряжённому молчанию.

- А что, на работе не кормят?

Дамиен перестаёт жевать, смотрит на отца какое-то время, затем на меня, но так ничего и не выяснив, отвечает:

- Это обычная работа, отец. На ней не кормят.

- Ну-ну, - отвечает Дэвид со вздохом. – Надеюсь, работу звали Меланией, или это была так, халтура-подработка?

Дамиен ещё меньше понимает  в происходящем:

- Это была всё та же работа в баре «Виктория» в Западном Ванкувере, отец. Та же что и вчера, и в прошлые выходные, и в позапрошлые, и во все остальные в течение последнего года тоже. И да, я заезжал к Мел. В чём проблема?

Проблем никаких нет ни у кого кроме меня, размышляющей в половине четвёртого утра о том, зачем такому сильному, большому мужскому телу нужна такая нежная часть, как шея и ключицы. Эта помада размазана прямо на ключице, на тонкой мягкой коже.

И я ни разу не видела, чтобы Мелания красила губы, тем более в такой яркий цвет.

Утром ответственного понедельника все работы стекаются в кабинет классного руководителя, потому что математика - первый урок, а проекты должны быть предъявлены на третьем. Рассматривая выстроенную у стены галерею, не без удовольствия отмечаю, что моя работа - лучшая. Сей факт очевиден не только мне:

- Что это за муть из бутылок? - не сдерживается Мелания.

- Я бы сказала, на что это похоже, но лучше промолчу! - подпевает Флорис - новое лицо в свите.