Четвертый дракон Амели (СИ) - Иконникова Ольга - Страница 2

Чего нельзя сказать о ней самой. Ее успехи в живописи были куда скромнее. Несколько выставок в небольших галереях, несколько доброжелательных отзывов критиков в прессе и несколько десятков поклонников, покупавших ее картины по весьма умеренной цене.

Впрочем, она не жаловалась. Она когда-то мечтала иметь домик на Лазурном берегу с видом на море. И вот она здесь, в Ницце. Разве могла дочь непутевой Жаклин Бушар рассчитывать на что-то большее?

Нужно бы съездить в Эстен, повидаться с мамой. Она не была там уже несколько лет. У Доминики уже второй ребенок родился, а тетушка Амели не была знакома даже с первым.

Об Анагории она старалась не вспоминать. Шкатулку подарила матери. Рубины продала, чтобы купить документы Анри. Бриллианты — чтобы помочь старшим братьям и сестрам. И только изумруды оставила себе.

Дверь в комнату приоткрылась, и Амели увидела Сьюзен Данкли — американскую журналистку, с которой познакомилась прошлым летом.

— Эм, ты тоже устала от толпы? Не понимаю, как людям могут нравиться такие приемы? Снобизм зашкаливает, — мисс Данкли присела в соседнее кресло, достала из кармана светлых брюк пачку сигарет, но закурить не решилась.

Амели не стала говорить ни «да», ни «нет». Да Сьюзен это и не требовалось.

— Ты сменила цвет волос? — полюбопытствовала та и одобрила: — Правильно! Быть блондинкой сейчас не модно. Слушай, Эм, не замолвишь по дружбе словечко перед графом? Никак не могу договориться с ним об интервью. Конечно, я понимаю, — сегодня ему не до этого. Но, может быть, завтра? Всего несколько вопросов об экранизации его произведения на диснеевской студии.

Амели кивнула и поднялась. Ей не хотелось думать о делах. Увидела свое отражение в огромном зеркале. Нежно-зеленое платье хорошо сочеталось со все еще непривычными рыжими волосами.

А вот мисс Данкли смотрела не на платье.

— Восхитительные изумруды. Самый роскошный гарнитур, какой я когда-либо видела. Даже на «Оскаре» не встречала ничего подобного.

За сегодняшний вечер уже несколько женщин и даже двое мужчин интересовались ее ожерельем и серьгами. Она дежурно поблагодарила за комплимент и отправилась в парадный зал, где хозяин дома вот-вот должен был произнести речь, ради которой и затеяно было это мероприятие.

На небольшой сцене, украшенной цветами и воздушными шарами, стоял министр иностранных дел Франции Этьен Ришар. Он взмахнул рукой, и музыканты перестали играть, а гости затихли, приготовившись слушать.

— Уважаемые дамы и господа! — голос месье Ришара срывался от волнения. — Позвольте поблагодарить вас за то, что вы откликнулись на наше приглашение и пришли разделить с нами эту радость. Сегодня знаменательный день для нашей семьи. День, о котором может только мечтать каждый любящий отец. Дамы и господа, я счастлив объявить о помолвке моей дочери Дениз Ришар и его сиятельства графа Анри Денисова.

Под бурные аплодисменты на сцену поднялись Анри и невысокая темноволосая девушка в светло-розовом платье. Еще один взмах руки месье Ришара, и музыканты снова взялись за инструменты.

Анри опустился на колено и надел кольцо на палец невесты. Со всех сторон защелкали фотоаппараты. Утренние газеты преподнесут это как главную светскую новость весны.

Амели терпеливо дождалась окончания речи месье Ришара, заключившего дочь и будущего зятя в объятия, и вышла из зала.

— Эм, я рад, что ты пришла, — Анри коснулся губами ее руки.

Праздник переместился на улицу, и Амели дрожала — от вечерней свежести или от волнения — она и сама не могла разобрать.

— Поздравляю, — она попыталась улыбнуться. — Дениз очень красива. Желаю вам счастья.

— Да, красива, — согласился Анри. — Но я надеюсь, моя женитьба не помешает нам с тобой остаться друзьями. Если бы не ты…

— Конечно, — заверила она. — Нас слишком многое объединяет.

Она подумала об Анагории, а он, судя по всему, о фальшивых документах на графский титул.

— Эм, да ты вся дрожишь! — спохватился он. — Давай я принесу тебе что-нибудь теплое. У Дениз полно меховых накидок.

Она покачала головой.

— Спасибо, не нужно. Я уже собираюсь уезжать. Передавай мои поздравления невесте.

Только забравшись в такси, она расплакалась.

— Праздник не удался? — понимающе спросил водитель. — Бывает. Выпейте хорошего вина.

Она шмыгнула носом, и хотя пить в одиночку было не самой хорошей идеей, сказала:

— Спасибо. Именно так и поступлю.

Они заехали в супермаркет, и она купила и шампанского, и красного вина, и немного сыра.

Как ни странно, но в окнах ее дома горел свет. И не успела она переступить порог, как услышала голос матери:

— Только не говори, что ты была на его помолвке!

Жаклин сидела на диване с бокалом в руках. Надо же, значит, мать не забыла. Значит, приехала из Эстена ее поддержать. Еще и вино привезла (и судя по этикетке, не дешевое).

Амели была тронута, но всё же огрызнулась:

— А почему бы и нет?

Мать залпом допила содержимое бокала и налила еще.

— Надеюсь, ты устроила там скандал? Нет? Ха-ха! Расскажи еще, что веришь в дружбу между мужчиной и женщиной. Эм, извини, но иногда мне кажется, что ты вовсе не моя дочь.

Амели сбросила туфли на шпильках, принесла с кухни второй бокал.

— А чего ты от меня ждала? По-твоему, я должна была перед телекамерами оттаскать Дениз за волосы? Или залепить пощечину Анри?

Она по-настоящему разозлилась только сейчас. Вспомнила поцелуй жениха и невесты — такой трогательный, почти невинный — и разозлилась. Неосторожно взмахнула рукой, и висевший на противоположной стене пейзаж рухнул на пол, сорванный потоком ее энергии.

— Детка, ты поосторожней со своими ведьминскими штучками, — мать покачала головой, но тут же хихикнула. — Хотя если бы ты уронила люстру на приеме, я бы тебя не осудила.

Нет, на люстру ее энергии бы не хватило. Вдали от Эстена она теряла значительную часть своих сил.

— А когда мы с Анри вернулись в Эстен из Анагории, разве не ты говорила мне, что у нас с ним ничего не получится? Что я всегда буду для него беспородной дворняжкой.

Жаклин хмыкнула:

— Ты и сама это знала. Разве не так?

Да, она знала. Увидела это в его глазах в тот день, когда он впервые оказался в их доме в Эстене. В старом скромном домишке, в котором его сиятельство, наверно, постеснялся бы поселить и своего лакея.

Да, она оказалась не принцессой и не графиней. И хотя он заверил ее, что это не имеет никакого значения, она понимала, что имеет. Не случайно сейчас он женился на девушке, в чьих жилах текла дворянская кровь.

Но препятствием к их браку с Анри стало вовсе не ее неблагородное происхождение.

Первый раз они не осознали, что это — проблема. Тогда, вернувшись из Анагории, они провели в Эстене несколько дней. И за все эти дни у них не было и получаса, когда они смогли бы остаться наедине. Жаклин, Доминик, старшие братья всё время сновали где-то поблизости. Они и спали в разных комнатах: Анри — в отдельной, Амели — с сестрой.

Они сбежали в горы, чтобы насладиться друг другом. Чтобы перейти от поцелуев к чему-то более важному. Они шли по тропинке и признавались друг другу в любви. Она честно рассказала, что первый опыт у нее уже был. Он отнесся к этому философски и в ответ признался, что у него женщин было много — от горничных до принцесс. Впрочем, она об этом догадывалась и раньше.

Они расположились на горной поляне, повсюду были цветы, и так громко и красиво пели птицы. Избавились от одежды за несколько секунд, слились в долгом сладком поцелуе.

А потом Анри почувствовал себя плохо. Вдруг закружилась голова, стало трудно дышать. Амели помогла ему одеться, оделась сама. Они связали этот приступ с тем, что, стремясь уединиться, забрались слишком высоко в горы, где воздух был совсем другим, чем в низине.

Но история повторилась — уже в Париже, куда они приехали, чтобы продать драгоценности. Они сняли уютный номер в гостинице, приняли душ и забрались в кровать. И снова — приступ удушья у Анри. Они опять нашли этому объяснение. Он просто переволновался, впервые оказавшись в огромном современном городе. Тем более, что этот город он когда-то знал совсем другим.