Героинщики (ЛП) - Уэлш Ирвин - Страница 35

- Не хочу, чтобы все болтали о том, что я гуляла с Полом!

Я иду от нее с улыбкой, которая ни к чему не обязывает, в мой сумке полно грязных вещей. На самом деле, нет ... все получилось совсем по-другому, но это уже другая история.

В самом деле? Быть честным с собой.

Быть, блядь ...

Достаточно.

Вместо того, чтобы пойти на Монтгомери-стрит, я покупаю в газетном киоске «NME», британский музыкальный журнал. Он почему-то всегда напоминает мне о Хейзел, и я чувствую определенную вину. Потом я сажусь в двадцать второй автобус, который привезет меня прямо к моей бывшей девушки, где я смогу постирать свое грязное белье. У нас, на Монтгомери, нет стиральной машины, но в отличие от миссис Каррен, я не имею никакого желания носить ее в Бендикс.

Когда я в конце концов добираюсь до дома, то настолько глубоко погружаюсь в свои мысли, не сразу замечаю, что моя мама плачет. Она сидит на диване, пряча лицо в ладони. Ее худые плечи вздрагивают от рыданий. Я догадался.

Сразу. Но должен был спросить:

- Что случилось, мама? Что такое?

Я смотрю на Билли, он сидит на столе. Безвольно смотрит на меня и отвечает:

- Малый Дэйви умер в больнице. Позавчера.

Я в шоке, в ярости, весь дрожу от того, что все кончено. Мантра «Все кончено» звучит в моей голове. Множество радости, каждому хватит. Снорки из шоу «Банана Сплитз» моей мамы ушел, теперь в нем царит тишина. Цыпленок Флигл, Билли Бинго и я, милый, милый Друпер, крутой, но социопатический лев, - мы остались. Я чувствую, как время идет, а мои эмоции будто находятся в каком-то параличе.

Все мое тело охватила какая-то нечувствительность, как анестезия у стоматолога. Затем из кухни выходит отец, мама и Билли резко смотрят на него, как на учителя, который застал нас всех за чем-то неприличным. Родители смотрят на меня, потом на Билли, и снова на меня. Я просто медленно киваю головой в ответ, мне нечего им сказать. Мне всегда было ничего им сказать.

Я помогал матери с сестрами переезжать в новый дом на Ранкеллиор-стрит в Саут-Сайде и, кроме отважного Марко Поло (ибо, несмотря на все его постоянные приколы, мне было трудновато жить с ним), зависал у Дженни, надеясь хоть как-то помочь ей и детям. А также пытался избавиться от назойливой Марианны. Она сказала мне, что ее подруга Эйприл и какой-то друг по имени Джим сейчас вступили в «серьезные отношения»; и когда рассказывала мне эту исключительно важную информацию; поглядывала на меня полными надежды глазами. Серьезные отношения. После таких слов вообще к черту на хуй бежать!

Однажды в этом тупом, мертвом августе мне удалось уговорить Дженни увидеться с моим дядюшкой Белле в «Докерз-клаб». Я нашел ее дома в обычной дремоте, она много пила, как я легко догадался по ебаному бокалу дешевого красного вина, который стоял перед ней. Она таким образом как бы становилась ближе к Коку. Ее лицо выглядело совсем изможденным под прядями волос, нуждающихся в нежном прикосновении стилиста, глаза ее отсутствующе блуждали где-то далеко отсюда. На ней выцветшие серые брюки и желтая футболка с пластиковыми цифрами какой выигрышной комбинацией и надписью «У меня - фулхаус в Кастер-Сэндз».

Дженни имела все основания, чтобы быть расстроенной. Бюрократия - вот что действительно достигло своего пика в Великобритании: не могут вынести даже наипростейших решений. Проклятые чиновники очень быстро сомкнули свои ряды; семья хотела обвинить в убийстве Диксона, но его как-то быстро отмазали, не записав на его долю даже непреднамеренного убийства! Отчет патологоанатома содержал только несколько летальных повреждений, которые убитый получил при падении и которые, вероятно, и привели к смерти. Они опустили сведения о повреждении на лице Кока, зато сосредоточившись на его нетрезвом состоянии. Таким образом, Диксона судить только по словесное оскорбление и угрозе применения физической силы, за что ему дадут максимум два года (обычно - всего год), если докажут его вину.

Вынув изо рта сигарету, Дженни сбрасывает меня ебаную бомбу, сообщая, что Мария уехала вместе с малым Грантом к своему брату, в Ноттингем.

- Дети чувствуют себя ужасно. Грант живет будто во сне, а Мария совсем с ума сошла! Только и говорит о том, что убьет Диксона. Мне надо было забрать ее отсюда.

Маленькая красавица была в поле ебаного зрения Саймона, а теперь эта тупая старая карга взяла и разрушила все на хуй ...

- Ее можно понять, - говорю я, воспринимая ее отъезд настолько близко к сердцу, что в моей проклятой груди будто образуется рваная рана.

- Пойдешь со мной в суд на следующей неделе? - просит Дженни с неописуемым отчаяниям в широко раскрытых глазах.

Возражаю! Защита эмоционально шантажирует свидетеля!

Возражение отклоняется.

- Да, пойду.

Ее главная забота сейчас - это то, что она может потерять его пенсию. Я узнал об этом от Бенни, старшего и лучшего брата моего отца, страстного сторонника Транспортного и рабочего союза. Дженни исчезает в спальне и возвращается ко мне совсем другим человеком: ее черты выглядят изящными благодаря макияжу, на ней черно-золотистое платье до колена и черные нейлоновые чулки; они выглядят, как колготки, но мне кажется, что это - чулки.

Очень мудро с ее стороны, выглядит она потрясающе. Поверить не могу, но у меня встает на эту старую обезьяну! Я чувствую себя так, будто мы идем на свидание, когда мы добираемся архитектурной смеси викторианского стиля и стиля семидесятых, которую представляет собой лейтовский «Докерз-клаб», сооружение, идеально отражающее сущность всего этого района. Если мой отец всегда демонстрировал отвратительную жажду погоняться за короткими юбками, то Бенни представляет собой его диаметральную противоположностью. Он выглядит на пятнадцать лет моложе, чем есть на самом деле, и не пьет ничего крепче лотианской воды из-под крана. Он всю жизнь положил на алтарь своей работы - представлять интересы других - и очень серьезно относится к своей должности:

- Сочувствую твоему горю, Дженни, - говорит он.

Затем, заказав по пинте светлого пива для нас и Н20 - для себя, он рассказывает нам о сложившейся ситуации. Оказывается, в таком случае законы предусматривают, что выплата любой пенсии подвергается пересмотру: когда соответствующая сторона умирает, она не переходит автоматически по наследству. Но недавно ситуация несколько изменилась; команда Тэтчер, которая пришла к власти, позволяет каждому подонку подать заявление на возобновление выплат. Это значит, что Дженни будет получать что-то, но это будут сущие копейки.

Она достойно встречает это поражение и вежливо благодарит нахмурившегося Бенни. Я провожаю ее домой, мы садимся в гостиной, она - на диван, а я - на кресло напротив, и начинаем пить. Она снимает обувь. Когда заканчивается вино, мы переходим на «Грауз». В комнате устанавливается тяжелая, несколько интимная атмосфера, когда на улице опускается темнота.

Молчание Дженни немного смущает, но я наслаждаюсь глотком теплого виски, который обжигает мне горло и грудь.

- Не говорите им, что он умер, - советую ей я, просто чтобы разрушить этот молчаливый вакуум. - Вот вам мой совет. Они ничего не узнают, если кто-то не донесет.

- Но это мошенничество, - возражает она обеспокоенно, резко открывая глаза.

Она подается вперед и таращится на маленькую настольную лампу.

- А что это такое - мошенничество? - спрашиваю я, наслаждаясь тем, как она оживает в золотисто-коричневом свете лампы, и возвращаюсь к нашей теме: - Что нам тот государственный контроль? Давайте поговорим здесь о морали. Посмотрите, как ее придерживаются сволочи типа Диксона. Это, блядь, настоящее мошенничество. Убил человека, но все еще сидит в баре и пьет пиво, будто ничего не случилось!

- Здесь ты прав. В жопу их всех, - дерзко объявляет она, поднося бокал к губам и делая небольшой глоток. - Хуже мне уже не будет в любой случае.

Здесь она снова начинает плакать: