Бомбардировщик - Дейтон Лен - Страница 20

• Предыдущая
• 20/45
• Следующая

— Когда война кончится, может… — хотела было возразить Анна-Луиза.

— Нет-нет, мир с тех пор переменился, — перебила ее фрау Хинкельбург. — Места для романтики теперь уже нет. — И снова коснулась руки Анны-Луизы. Кольца на ее пальцах засверкали в лучах солнца.

Обер-лейтенант Август Бах шел вдоль мягкого песчаного берега, освещенного сумеречным светом. По земле стлался туман и, оседая клочьями на холодных деревьях и высоких дюнах, превращал их в крохотные изолированные островки. Ближе к морю ветер кое-где разгонял туман, и то тут, то там показывался золотистый горизонт, но потом Август вновь и вновь попадал в полосу тумана, который окутывал его, словно ватой.

Желтый мак и морская песчанка, обладающие глубокой корневой системой, вели постоянную борьбу за существование с перемещающимся песком, который в один день обнажал их корни, а в следующий погребал под собой не только корни, но и сами растения. Вдоль прибрежной полосы, куда доходила вода во время приливов, как обычно, накопилось множество различных обломков и мусора, покрытых толстым слоем поблескивающей нефти, которая пропитывала свежий бодрящий соленый ветерок неприятным запахом гниения.

Бах постучал ногами, стряхивая с ботинок приставший песок, поднялся по короткой деревянной лестнице и открыл дверь в свое жилище. Когда Бах облюбовал этот возвышавшийся над дюнами ветхий, почти развалившийся домик в качестве своего жилья, его подчиненные подумали, что он сошел с ума. Однако по приказу Баха под домик подвели новые металлические балки, приподняли его и изолировали таким образом от сырости и крыс. Внутри домика были книги, печка, простая солдатская койка, старое кресло и стол, за которым Август работал. В роте связи люфтваффе, которой командовал Бах, насчитывалось сто четырнадцать человек, и он был бы счастлив жить и кушать вместе со своими подчиненными. Однако тем, кто подчиняется приказам, необходимо предоставлять возможность поворчать и пожаловаться в условиях, когда офицер их не слышит, и его маленький домик, расположенный в полукилометре от всех других зданий радиолокационной станции, обеспечивал им такую возможность.

Сейчас Август вспомнил об Анне-Луизе и почувствовал приятное удовлетворение от недавней близости с ней. И тут же подумал, что, поскольку он уже приступил к работе, предаваться сентиментальным воспоминаниям не следует. Август протер линзы своего полевого бинокля и подошел к окну, выходящему на побережье. В это окно на фоне многочисленных дюн были видны здания его радиолокационной станции, а когда не было тумана, то через бинокль можно было рассмотреть верхушки антенн соседней радиолокационной станции, расположенной на этом же побережье.

Он отфокусировал бинокль по отдаленному, поросшему травой участку побережья; взмах крыла — и над краем находившегося в траве гнезда на мгновение вытянулась длинная шея. Серые цапли все еще обитали в дюнах. Обычно они селились поближе к свежей морской воде, особенно в летнее время, но, поскольку этот участок побережья был объявлен запретной зоной, жизнь болотных птиц здесь стала более оживленной. В мае цапли отложили яйца. Сейчас для них почти уже настало время покидать эти места. Август с интересом подумал, вернутся ли цапли сюда следующей зимой. Он считал этих птиц хорошим предзнаменованием.

Убедившись, что с цаплями все нормально, Август стал переодеваться в старое, более удобное обмундирование. Когда чайник начал потихоньку шуметь, Август взял телефонную трубку и попросил своего заместителя Вилли.

— Чашечку шоколада, Вилли? — предложил он.

— Спасибо, герр обер-лейтенант. Через несколько минут Вилли Рейнеке тихо постучал в дверь и получил разрешение войти. Он тщательно стряхнул мокрый песок со своих сапог и встал по стойке «смирно». На столе Августа уже дымилась чашка шоколада, но дисциплинированные служаки сначала поприветствовали друг друга, совершив необходимый ритуал отдания чести.

Когда Вилли был юношей, все его считали весьма симпатичным дамским угодником. Но однажды, когда он выглянул из-за бруствера окопа, рядом с ним взорвалась граната. Ее осколки рассекли ему нос, сильно поцарапали щеку и оторвали ухо. Чтобы скрыть отсутствие уха, Вилли отрастил очень длинные волосы.

Но, пожалуй, куда больше, чем его внешность, поражало мастерство Вилли Рейнеке, которое он проявлял на командно-дальномерном посту, разгадывая намерения противника. На некоторых бомбардировщиках противника имелось устройство, показывающее летчику, что его машина находится в невидимых лучах вражеской радиолокационной станции. Эти самолеты обычно резко отворачивали, уклоняясь таким образом от преследования. Вилли в подобных случаях переводил свой указатель в такую точку в пространстве, где, по его мнению, должен был появиться уклонившийся бомбардировщик, а Август выводил в эту точку истребитель. Просто удивительно, как часто Вилли разгадывал действия английских летчиков!

Вилли повесил шинель за дверью. Август уселся в кресло, а Вилли, в насколько принужденной позе, — на стул по другую сторону стола. Когда Август придвинул к нему чашку шоколада, Вилли вежливо поклонился в знак благодарности, взял чашку в иссеченные шрамами руки, подержал ее некоторое время, как бы согревая их, и отпил несколько глотков.

Обведя комнату обер-лейтенанта внимательным взглядом, Вилли ощутил прилив гордости оттого, что вхож сюда. Даже старших офицеров, приезжавших для осмотра радиолокационной станции, Август редко приглашал в свое жилище. На стене, прямо над столом, были приклеены репродукции с эскизов крыла Леонардо да Винчи, и несколько фотографий летящих чаек, шилоклювок и луней.

— Прошлой ночью мы наблюдали на экране радиолокатора несколько интересных перелетов птиц, — доложил Вилли.

— Записывайте все это в журнал, Вилли, — оживленно заметил Август. — Наша станция расположена в таком месте, что все эти данные могут оказаться очень ценными. До настоящего времени орнитологи и не предполагали, что птицы могут перелетать в ночное время.

На рабочем столе Августа стояло чучело черноголовой чайки, которое смастерил Вилли. «Никто не поверит, что вы занимаетесь этим впервые», — сказал ему тогда Август.

Сейчас Вилли с гордостью повернул чучело в пол-оборота и спросил:

— Вы уже посмотрели на цаплю?

— Я собираюсь жениться, Вилли, — неожиданно сказал Август.

— Очень хорошо, командир.

— На моей домашней работнице.

— Вполне разумно. В наше время мужчина хочет иметь женой здравомыслящую женщину, а не пустоголовую размалеванную девчонку.

Август улыбнулся:

— Боюсь, что многие мои друзья так именно и скажут, Вилли. Она еще очень молода, лишь немногим старше моего сына.

Вилли смутился, но это не обескуражило Августа. Он был охвачен тем приятным теплым чувством, которое испытывает каждый влюбленный. Выдвинув ящик стола, он извлек из него бутылку немецкого брэнди. Плеснув напиток в чашку Вилли, Август сказал:

— Пейте, Вилли. Выпейте за то, что мы не на месте англичан, ибо, по-моему, сегодня мы добьемся больших успехов.

— За наш успех! — согласился Вилли и выпил шоколад с брэнди.

Они сидели молча, потягивая брэнди и наблюдая, как тени становились все длиннее и длиннее и как солнце опускалось в дымку над морем.

На аэродроме Уорли-Фен Ламберт выдал каждому члену своего экипажа аварийный комплект, куда входили компас, фальшивые деньги, карта Германии на шелковой ткани и спрессованные сухофрукты. Затем ребята потащились по широкой асфальтированной дорожке на парашютный склад. Помещение склада, как всегда, сверкало чистотой, было хорошо освещено, и в нем пахло как в госпитале. Две уставшие и, видимо, поэтому хмурые женщины из вспомогательной службы стаскивали с полок парашюты и подвесные системы и с шумом швыряли их на широкий прилавок. Каждый авиатор до тех пор, пока не вернется из рейда, обязан был иметь парашют при себе.

Бортинженер с самолета сержанта Картера Бен Галлахер громко спорил с одной из женщин.

• Предыдущая
• 20/45
• Следующая